уж повежливее!»
Одно дело, когда на твоей груди рыдает близкий тебе человек. Это вызывает совершенно определённые эмоции, вызванные обстоятельствами. Совершенно другое дело, когда на груди рыдает незнакомка. Тут обычно, кроме желания отстраниться, сложно испытать что-либо ещё.
Вот только в моей ситуации всё было крайне странно и запутанно.
Женщина, что орошала мою грудь своими слезами счастья, была совершенно мне не знакома и даже не привлекательна. А вот для владельца тела это был один из самых близких людей.
Чувства, конечно, это вызывало самые противоречивые. Но больше всего мне хотелось выйти куда-нибудь за дверь, постоять там и подождать, пока всё это закончится.
Только вот двери не было.
А вообще, надо признать, что мать арендованного мною тела была тут единственным человеком, кто был искренен и не стеснялся показать свои эмоции.
Отец же, наоборот, стоял чуть вдали и скрежетал зубами.
«Уж не ты ли направил своего сына на лечение в эту замечательную клинику?» — подумал я, но, видимо, слишком громко.
«Нет, это точно не он, — ответил мне владелец тела, о котором я уже и думать забыл. — Я в аварии пострадал».
Я подавил желание вскрикнуть с притворным испугом: «Кто здесь?», ограничившись сухим: «Спасибо».
Отец ещё и что-то пытался из себя выдавить, но выходила только непонятная тарабарщина. Ага, это же другой язык, не тот, которым пользовались врачи. Хорошо, что я разом выучил несколько основных.
Так, китайский? — Нет. Тартарский? — Тоже нет. Клингонский? Пацакский? — Вообще не оттуда. Ага, русский. Отлично.
— Ты мне всё вернёшь, и за лечение, и за реабилитацию, — шипел наш папашка с практически неприкрытой враждебностью. — Всё, до последней копейки.
«Слушай, — проговорил я, смиряясь с тем, что некоторое время мне придётся делить тело с его законным владельцем, как будто нельзя было забросить меня в освободившееся, — я смотрю, ты у бати — любимчик. Вон как скалится, того и гляди зубы себе сотрёт, мяско кусать нечем будет. Тебя, кстати, как зовут?»
«Игорь, — ответил владелец тела, и я порадовался, что не какой-нибудь Пантелеймон. Ну стоит только представить себе какого-нибудь великого человека с именем Пантелеймон, и, в принципе, хорошее настроение до обеда обеспечено. Потом можно ещё Павсикакия добавить, и всё. — А вот с отцом… там долгая и сложная история. Потом расскажу».
«Да я, собственно, никуда не тороплюсь, — ответил я, так как, действительно, уже проверил все возможности вернуться на Олимп, и все они были наглухо перекрыты. Марс от меня закрыли наглухо, сволочи! — Сейчас только найду, где тут в твоей голове кресло поставить».
«Хватит паясничать пока, пожалуйста, — попросил меня Игорь, и я даже проникся. Но не сильно. — Соглашайся на то, что сказал отец. Но уточни, что всё, что сверху, то твоё, хорошо?»
«Делец⁈ — я прям загорелся. Игорёша меня прямо-таки заинтриговал. — Идёт, конечно».
— Хорошо, батёк, верну твои бабки, — сказал я и прям почувствовал, как Игорь мысленно зарядил себе в лоб. Потому что это был и мой ментальный лоб тоже. Поэтому решил говорить помягче. — Прости, — а у отца Игоря глаза уже были на выкате. — Я верну тебе все средства, потраченные на меня, — проговорил я нормальным языком. — Только давай условиться: всё, что сверху, моё, идёт?
— Идёт, — скривился отец, затем выплюнул что-то неразборчивое, но, кажется, очень ругательное, и ушёл.
«Слушай, может быть, будешь давать мне разговаривать хотя бы со своими родными, а? — попросил меня Игорь. — А то они очень быстро почувствуют подвох, и тебя раскроют».
«Интересно как? — поинтересовался я, сдерживая себя от хохота. — У вас уже МРТ для попаданцев изобрели, что ли?»
Я почувствовал, что Игорь тоже улыбнулся. Ну ладно, хоть чувство юмора где-то схожее, и то плюс.
— Игорёша, — мать Игоря, наконец, оторвалась от моей груди и посмотрела мне в глаза, а я с грустью ожидал какого-нибудь ужасного предложения. Так и вышло. — А давай я сейчас же Олечке Вербицкой позвоню, а? Давай! Я ей скажу, что ты уже нормальный. Пришёл в себя, скажу! Пусть расторгает помолвку со своим этим и возвращается к тебе, а⁈ Хорошо? Я сейчас ей наберу!
— Ни в коем случае! — заорали мы с Игорем в один голос, и его мать, опешив, уставилась на меня, хлопая глазами. — Мне эта шалава и даром теперь не нужна!
Я едва подавил в себе желание сказать вместо «мне» «нам», потому что эмоции у нас были абсолютно одинаковые.
Мысленно Игорь дал мне пятюню, но затем его начали обуревать мысли. Как это всё-таки по-человечески.
«Ты вроде тоже не ангел во плоти, — удивился Игорь внутри меня, — судя по твоему поведению. Почему тогда осуждаешь её?»
«Видишь ли, — мне было странно, что я должен отвечать на этот вопрос, но тем не менее ответил, — измена измене рознь. Одно дело поддаться похоти и немного поразвлечься, а другое — целенаправленно предать человека, нуждающегося в твоей помощи. Такое прощать нельзя. Будешь стоять где-нибудь на краю, эти суки ещё и подтолкнут в спину, чтобы быстрее летел. Нет, это не наш вариант. Если хочешь, можешь, конечно, купаться в этом болоте, но это уже через пару недель, когда я отчалю».
— Но, Игорёша… — мать была явно шокирована моим ответом. — Может быть, дадим девочке второй шанс?
— Ни в коем случае! — ответил я и приподнялся на локтях. — И вообще, после полугода лежания даже и не думайте меня женить в ближайшее время! Меня вполне устроят свободные женщины и свободные отношения.
Мать вдохнула, чтобы что-то возразить, но выдохнула, так ни слова и не сказав. Видимо, моё поведение шло вразрез с тем, к чему она привыкла.
Тут, вероятно, Игорь прав, и в общении с родными надо давать ему больше свободы, иначе я могу навредить не только ему, но и себе, а это в мои планы не входило.
Мать встала и направилась к выходу из палаты. Но на полпути остановилась и обернулась.
— Я сейчас пойду поблагодарить врачей за твоё чудесное исцеление, — сказала она, робко улыбаясь. — А тебе скоро принесут вещи. Так что собирайся, нас ждёт вертолёт.
— Не стоит благодарить этих эскулапов, — пробурчал я себе под нос, но так, что женщина, кажется, услышала. — Бога поблагодари!
— Какого? — прямо-таки
