Тауэр!
– А у нас всё по старинке, – напоказ вздохнула Анфиса. – Нет бы на заграничный манер!
Лорд Ротман правильно понял намёк.
– Я покажу вам этот удивительный город, – горячо пообещал он ей и с гордостью добавил: – Сердце мира!
От такого потрясающего предложения Анфиса едва не выпала из беседки, но Ротман успел поймать её за руки и прижал к себе. Их губы оказались в опасной близости.
– Ваш рассказ произвёл на меня благоприятное впечатление! – жеманно сообщила Анфиса и неожиданно добавила: – Поэтому разрешаю меня поцеловать! Пятнадцать раз! Но не больше!
Конечно, посол не упустил шанса закрепить успех и окончательно завоевать сердце царской дочки, и они стали целоваться: естественно, через платочек, который лорд аккуратно держал между ними за уголки.
– Девять, десять... – хором считали они.
Незаметно друг для друга Ротман вытирал губы, а Анфиса брезгливо отплёвывалась после каждого поцелуя – даже платочек не помогал. Что поделать: если собираешься жениться не по любви, приходится терпеть...
К счастью, продолжить им не пришлось – к беседке со всех ног бежала служанка Маруся. Заметив её, лорд и Анфиса отстранились друг от друга и, не сговариваясь, оба приняли равнодушный и официальный вид.
– Ваше высочество! Ваше высочество! – кричала служанка.
Анфиса недовольно повернула голову.
– Чего тебе, Мадлен? – надменно поинтересовалась она.
Маруся остановилась и захлопала глазами.
– Какая Мадлен? – глупо переспросила она.
– Это ты Мадлен, дубина, – разозлилась царевна и в очередной раз объяснила: – Ты теперь не Маруся, а Мадлен. По-зарубежному. Ну?
– Я ещё этот должна сделать. Шмыгсен, – припомнила новые правила бывшая Маруся.
– Книксен, Мадлен, – устало поправила её царская дочка и тихо повторила: – Книксен.
Маруся смешно присела и только после этого доложила:
– Там Емеля на площади. Он с этой... с самобранкой вернулся.
– Как вернулся?! – не на шутку испугалась Анфиса.
Она уже и думать забыла об этом деревенском дурачке, решив, что тот сгинул в походе на заграничные земли. А он мало того что вернулся, так ещё и скатерть- самобранку притащил! Эх, хороший совет дал призрак покойной матери, да, похоже, недостаточно сложное задание для него оказалось...
Услышав такую радостную новость, тут и царь Феофан собственной персоной подоспел. Нравился ему Емеля. Лучшего мужа он для дочки и не мечтал найти! А этот заграничный хлыщ ему в подмётки не годится... И они, быстренько собравшись, все вместе поскорей направились на городскую площадь.
Там было шумно и многолюдно. Навстречу царской семье попадались довольные горожане, нагруженные копчёными окороками, связками баранок, колбасой и прочей снедью. Царь восхищённо глядел на это изобилие, радуясь, как ловко Емеля решил вопрос с продовольствием. Из-за внезапно наступившего лета с этим возникли большие проблемы, а сейчас всё буквально чудом разрешилось благодаря Емеле и добытой им скатерти-самобранке.
– Анфисушка, доченька, – заискивающе начал царь, – может, ты на Емелю другими глазами взглянешь? Вон он какой хозяйственный!
– Какими ещё другими? – подозрительно покосилась на него Анфиса.
– Глазами влюблённой женщины, – убеждённо проговорил царь-батюшка. – Посмотри, парень-то видный!
Видный парень тем временем стоял в центре городской площади и раздавал горожанам еду, которую без устали производила скатерть-самобранка. Раньше она кормила всего двух братьев, а теперь могла обеспечить пропитанием целый город.
– Пожалуйте сюда! – зазывал он. – Колбаса! – Емеля нагнулся, поднял с телеги, накрытой вместо стола волшебной скатертью, окорок и вложил его в чьи-то протянутые руки. – Кому капусту, честной народ? – крикнул он. – Опа! –- Емеля ловко кинул кочан в толпу и, только потом заметив приближающегося Феофана, явно обрадовался. – Царь-батюшка! – позвал Емеля. – Баранок хотите?
Царь поглядывал на него с нескрываемым одобрением.
– Ну ведь молодец же, а! – громко заявил он. – Сколько провианта добыл в неурожайный год! Всё, я говорю, Анфиса! – повернулся он к стоящей рядом дочери. – Вот тебе жених! И обсуждать тут больше нечего! – И, не дожидаясь ответа, царь величаво удалился с площади.
Внимательно наблюдавшая за ними Василиса чуть не зарыдала от досады. Она всё слышала и поняла: теперь отвертеться от свадьбы с Емелей царской дочке будет гораздо сложнее...
* * *
Анфиса не осмелилась открыто перечить отцу, да ещё при всём честном народе, и ей ничего не оставалось, как вновь обратиться за советом к своей покойной матери, царице Агриппине.
Дождавшись наступления ночи, Анфиса украдкой поднялась на чердак и снова вызвала её из небытия, постучав по старому креслу. Пыльный дух Агриппины появился на своём привычном месте и теперь внимал любимой дочке.
Анфиса расхаживала взад-вперёд и нервно кусала пряник, рассказывая, как перехитрил их Емеля: каким-то непостижимым образом добыл в заграничных землях скатерть-самобранку, накормил с её помощью весь народ и тем самым ещё больше понравился царю-батюшке.
Агриппина слушала её, не сводя глаз с пряника, но, увы, ей земные гастрономические радости были уже недоступны.
– Соглашайся, – наконец сказала царица, выслушав дочь.
Анфиса остановилась и даже перестала жевать – такая оторопь её взяла.
– Как это? – не поняла она.
Мать усмехнулась и пожала бесплотными плечами.
– Парень-то видный, – передразнила царя Агриппина. – Ну иди, расскажу, – позвала она совсем другим, по- матерински снисходительным тоном, видя, что дочка вне себя от ярости и нетерпения и не оценила её шутку.
Готовясь к официальному сватовству, Емеля немного нервничал. Он загодя явился в царский терем с букетом цветов и решил немного порепетировать. Шутка ли – не простую девушку в жёны берёт, а саму царскую дочку!
Он прошествовал по пока ещё безлюдной комнате с троном, опустился на одно колено и поклонился. Поднявшись, он подхватил воображаемую Анфису под руку и залихватски подмигнул воображаемому царю...
Больше Емеля ничего сделать не успел: парадные двери распахнулись, и комната стала наполняться людьми. Первым шествовал сам царь-батюшка, следом вплыла Анфиса в роскошном наряде с необъятной юбкой – по последней заграничной моде. За ними следовали придворные, а самым последним появился портной с измерительной лентой на плече.
Царь Феофан явно пребывал в хорошем настроении, предвкушая предстоящее торжество. Он весело подмигнул Емеле, давая понять, что свадьба – дело решённое. Емеля приободрился, подошёл к Анфисе и с поклоном вручил ей букет цветов, скромных, но невероятно милых. Та благосклонно приняла его, но, равнодушно взглянув на цветы, тут же передала их одной
