Но чисто формально, положение Германии казалось еще не проигрышным. После успешно проведенных операций на западе - морские бои в Атлантике, захват Гибралтара и Мальты, наступление в Северной Африке - на западном театре военных действий преимущество и стратегическая инициатива перешли к Еврорейху. Эти успехи настолько вскружили голову фюреру и высшему германскому руководству, что вызвали разработку плана “Гейзерих”, выглядевшего совершенной авантюрой - по которой группа армий “Африка” должна была, пройдя с боями через Суэц, оккупировав Сирию и Ирак, совместно с турецкой армией вторгнуться в советское Закавказье и Среднюю Азию, причем вспомогательный удар наносился танковой армией Гудериана с Орловского выступа на юго-восток, с выходом к Кавказу с севера! И эти замыслы, затмевающие планы кампании прошлого года, завершившиеся для Германии Сталинградской катастрофой, теперь предполагалось осуществить гораздо меньшими силами.
Этот факт, невероятный для военного профессионала, мог быть объяснен лишь в контексте неудавшейся попытки покушения на Гитлера в феврале, сразу после Сталинграда, и последовавших за нею репрессий. Бесноватый фюрер искренне верил, что поражение явилось лишь следствием измены, когда же предатели разоблачены, все снова пойдет как в сороковом году - и события на западе казалось, это подтверждали. С другой стороны, и германский генералитет, получив жестокий урок, не смел возражать, хотя не верил уже в реальность победы. Среди генералов Восточного фронта наиболее распространенным мнением было, продержаться в стратегической обороне возможно дольше, ради заключения выгодного для Германии мира, к этому реально готовили и войска.
Переход стратегической инициативы к советской стороне, достижение количественного и качественного превосходства советских войск, сделали возможным создание противнику многочисленных угроз, которые он не мог парировать одновременно. Тактическое превосходство, достигнутое за счет лучшей боевой подготовки и поступление в войска новейших образцов вооружения, превосходящих немецкие, позволяло держать противника в постоянном напряжении, к началу июня сложилась ситуация, когда почти все немецкие резервы на Днепровском рубеже были скованы в боях у наших плацдармов, в попытках “запереть” их, не дать нашим войскам вырваться на оперативный простор. Участки же фронта между плацдармами, где фронт был разделен рекой Днепр, находились в зоне ответственности союзников Германии, менее боеспособных. И у нас еще были значительные стратегические резервы, в том числе все пять танковых армий, пока не задействованных на фронте, а также десять отдельных танковых и семь механизированных корпусов.
А что у противника? По положению на первое июня, из пяти его танковых дивизий, три были скованы боями на участке Днепропетровск-Никополь. А из двух оставшихся, одна была итальянской, переброшенной на восток лишь в апреле. И подкрепления могли быть переброшены из Европы не раньше десятых чисел июня. Было принято решение наносить главный удар не с одного из существующих плацдармов, а с совершенно нового, форсированием Днепра южнее Канева, на участке, занятом французами. В то же время на старых плацдармах намечались удары, имевшие целью не только отвлечение противника и связывание его сил, но и могущие стать главным при обнаруженной слабости врага, если наступление от Канева встретит затруднение.
Непосредственно на участке прорыва на фронте шириной свыше десяти километров оборонялась 17я пехотная дивизия Виши, ее соседом слева была 9я, справа 21я. Из ближайших резервов следовало учитывать немецкую 7ю танковую дивизию, находившуюся в ста километрах к югу, в районе Кировограда.
Решающая фаза битвы за Днепр началась 3 июня 1943 года…
Ефрейтор Степанюк Алексей Сидорович. Берег Днепра,3 июня 1943.
Ой, Днипро, Днипро, шли к нему с песней от самого Сталинграда, вышли, и встали.
Нет, отдых, понятно, нужен. И пополнение - у нас, считай, полный комплект теперь, и личный состав, и все что положено. И столько нового появилось, только успевай осваивать. Потому что если даже на вооружении лишь у “штурмовиков”, первого батальона, как обращаться, учат всех, и правильно, в бою всякое может случиться. Про пулеметы говорил уже - давно нет “дегтярей” с тарелками, даже с лентой редкость, обычно же у нас ПК. У штурмовиков первая рота (это нам повезло, в других полках я слышал, один лишь первый взвод этой роты, или вовсе нет) вместо ППШ имеет АК-42, говорят что тоже Калашникова конструкция, чей пулемет. До чего удобно - по весу, габаритам, а значит и поворотливости, как ППШ, а бьет на пулеметную дистанцию, и метко, знаю что “максим” и на две тысячи достанет, но вот из ручника я бы и на семьсот не стал бы патроны попусту жечь, подпустил бы ближе. Эти АК в апреле еще на фронте появились, только я слышал, ими исключительно “бронегрызов” вооружали, еще морпехов и гвардейскую пехоту, теперь выходит и до нас очередь дошла. Ну а самое главное, это “Рыси”, наша носимая артиллерия. Как точно назвать, тут даже инструктора затрудняются, “рысь”, и все тут. Здоровенная труба на плечо, так чтобы хвост с раструбом позади, главное чтобы не в землю и не в откос, тогда тебе же спину выхлопом сожжет. И снаряды к ней, кумулятивные “булавы” против танков, зажигательные “фонари” такие же по форме, но красноголовые, осколочные “карандаши”, дымовухи, ну с этим понятно, и самые редкие, в основной боекомплект не входят, мало их пока, фугасные - что-то конструктора придумали, что рвется эта штука с силой гаубичного снаряда, в дзот на двухстах метрах засадить, самое милое дело. И по штату, в каждой роте теперь отделение, два расчета таких наплечных гаубиц - по битому танку показательно стреляли, впечатлило, посмотрим как будет в бою.
И еще рации, “шитики”, необычно легкие, не в ранец, а в сумку на плечо влезут. Хоть я и пехота, а не связист, но на занятиях тоже был, вот не знаю только, удастся ли мне что-то сделать, если радиста убьют - но сказал капитан-инструктор, что если вы на тот берег пойдете, связь для вас это жизнь или смерть. Вот танки на вас пойдут - если есть рация, вас артиллерия с нашего берега поддержит, а нет рации, значит с гранатой под гусеницы - так что рации и радистов на переправе берегите, это может быть, всех вас спасет. Тоже в каждой роте теперь положено, по одной штуке.
Еще форму новую ввели. Что интересно, повседневная или парадная с погонами, но вот “боевая” по-прежнему, с петлицами. Потому что поверх может быть броневая кираса, у штурмовиков или “бронегрызов”, и разгрузочный жилет, у всех на передовой, штука очень удобная, мужики в них еще всякое железо пихают, может пулю или осколок задержит, ну а саперную лопатку у живота, это обычное дело. И под снаряжением то что на плечах просто не видно, а петлицы наружу торчат. Называется именно “боевая”, а не полевая, как до войны - потому что выдается не всем, а лишь в боевые подразделения, и отличается от обычного хэбэ кое-какими удобными деталями, например вставки из жесткой кожи на локтях и коленях, чтобы не продирались, и цветом как масккостюм у разведчиков, хотя и привычного цвета тоже бывает. И слышал я, даже традиция успела сложиться - носить это может лишь тот, кто уже побывал в бою, тыловые же или необстрелянные права не имеют, кроме случая, конечно, когда на тыловую должность с фронта по ранению, или новичок в другой части успел повоевать.
А как нас гоняли? Морпехов наверное, еще до того, а вот нас… Саперы в тылу подобие немецкого ротного укрепленного пункта построили, и мы учились до автоматизма, чтобы быстро и четко, кому куда бежать и что делать, кто фрицев в траншее чистит, кто верх держит, и чтобы друг друга не пострелять, и ни одного фрица не пропустить. Ну и конечно, назубок знать, где у фрицев по уставу пулеметные точки, мины, где укрытия для личного состава, где командный пункт. Как комбат наш повторять любил, “тяжело в ученье, легко в бою”. И пуля конечно дура, от ее случайной никто не заговорен - но вот если прицельные все мимо пролетят, ты своего фрица раньше убить успеешь. А как политрук учил, если каждый наш боец по одному фрицу убьет, завтра война кончится, потому что у Адольфа солдаты закончатся тоже.
Нам еще трофейное немецкое кино показывали - учебный фильм, как они своих солдат готовят, против наших танков. Честно скажу, не впечатлило. Сказано было, что снимали там не реальный бой, а своих же переодетых, так они откровенно подставлялись и подыгрывали, и в итоге на экране горели и взрывались наши тридцатьчетверки, и падали фигурки в нашей форме. Зато когда после комбат спросил, а какие ошибки там с “нашей” стороны вы заметили, так отвечать спешили все:
-Артиллерия огонь прекратила слишком рано. При той скорости атаки, могла бы стрелять до последней минуты, когда до их окопов метров сто-двести.
-Взаимодействия никакого не было, их пулеметы “наших” от танков отсекают, а танки этого будто не видят, стреляют куда-то вдаль.
