— Серьёзно, — сказал Кайлин, с подозрением глядя на тёмную лестницу, — мне это что-то совсем не нравится. Пару раз чихнул — и всё спалось с потолка на голову.
— Мне в отделе маячком имплантировали в шею. Нас откопают.
— Что правда?
— Да нет же. В конце концов будь ты мужиком, Кайлин с нами ничего такого не случится. — Я включил фонарь и вошёл в дом.
Скопившееся тысячелетиями пыль поднялась в воздух и холодными вихрями закружилась вокруг нас. Ступени скрипели и зловеще прогибалась под нашим весом, но выдержали. Я начал с комнаты наверху, где когда-то нашёл записку Розалин и где, по словам родителей, поляки обнаружили её чемодан. На месте выломанного камина зияла гигантская заштукатуренная дыра, стены вокруг неё усеивали выцветавшие граффити, разъяснившиеся, у кого с кем Шуры муры кто-то гей и кому куда нужно идти. Где-то на камине, отправленном в чей-нибудь пригородный особняк.
Пол был завален привычным мусором — пивные скомканные банки, окурки и фантики, густой слой пыли лежал не на всех, теперь у молодёжи есть места получше, да и денег побольше; отрадно, что к мусору добавились давние использованные презервативы. В моё время презервативы были вне закона, и если повезло попасть искушать судьбу и трястись от страха следующие несколько месяцев щели в оконных рамках тонко свистел холодный пронизывающий ветер. Окна, уготованные какому-нибудь мерзкому бедолаге, жене которого захотелось немного очаровательной русской старины, доживали свои последние деньки. Невольно пронзив голос, я сказал:
— В спальной комнате я лишился своей невинности.
Я почувствовал на себе вопросительный взгляд Кайлина, но брат еле сдержался и только лишь заметил:
Для секса есть места и получше.
— У нас было одеяло. Да и вообще такие удобства — не самое главное. Я бы не променял скромного домишку и не разменял его на какой-нибудь особняк.
Кайлин поежился:
— Боже, какое здесь унылое место.
— Считайте, что это такая атмосфера. Путешествия по закоулкам достаточно быстро возвращает память.
— Да в задницу такие путешествия. А от закоулков памяти я стараюсь держаться как можно подальше. Ты слышал, как Дайтли в семидесятые субботние вечера коротал? Просто тоска смертная: масса, шумного народа поганый субботний вечер ужин — наверняка какой-нибудь дешёвый сок, и жареная картошка и засоленные огурцы!
— Про сладкое не забудь. — Я провел лучом фонарика по пословицам: несколько небольших дыр, несколько расщепленных досок, и никаких следов не остаётся после ремонта — Да тут любое новое торчало бы, как шпалы в огороде. — Всегдашний хаус в мире.
— Да. А потом ещё целый день нечем заняться, мерзнешь зря на углу или в кино завалишься, а иначе сиди со своими предками. По телику ничего, нормального кроме очередных нравоучений отца, а потом сами же бизнесмены от своих денежек слепнут, да и то потом приходилось часами смотреть на сумасшедшую бабку Антонину крутить, около виска и ждать когда у неё сигнал появится... Клянусь, иногда к вечеру субботы я так изнывал от скуки, чтобы школа раем показалась.
На месте камина пустота, в дымоходе я обнаружил птичье гнездо сверху и многолетние пожитки белого помета. В узкий дымоход и чемодан-то насилу влезал — втиснуть туда тело взрослой женщины невозможно было даже на это время.
— Зря ты, браток брезговал этим местечком, — сказал я. — Тут только вся движуха начиналась — секс, наркотики, джаз рок-н-ролл.
— Пока я дорастал до движухи, здесь уже никого не было, только одни крысы ползали.
— Куда же без крыс! Они только добавляют атмосферу ужаса и страха! — Пошли. — Я направился в следующую комнату, Кайлин — за мной.
— Они только микробов добавляют! Ты уже удрал, а тут кто-то ядом полы посыпал — Псих Дорид, видать, у него имелись на то подозрения... В общем, несколько крыс забрались в стены и там подохли — ей-богу, вонь стояла хуже, чем в любом свинарнике. Мы бы от такого запаха задохнулись.
