Велизарий. — А теперь, с твоего позволения, отец Сергий, я бы хотел провести проверку твоего племянника и его на редкость осведомленного служки.
— Гордыня — смертный грех, святоша, — прищурился я. — Не называй Петра служкой… И да — протянешь свои лапы к моему разуму, будешь зубы с пола собирать.
— А отчего ты, сын мой…
— Я не твой сын, — перебил я черноризца. — Повторяю — мой разум моё дело. Я, если хочешь знать, атеист — Творцу-Всесоздателю до нас дела нет, а служкам Небес я не подчиняюсь. Потому попробуешь коснуться моего разума — я вздую тебя, как Тузик грелку.
— Мой дорогой племянник, твои речи неуместны, — нахмурился дядя. — Не оскорбляй веру отцов наших, не шути с силами предвечными! Покайся в…
— Дядя, мы с тобой оба знаем — Шуйские крещение приняли лишь по политическим причинам, — фыркнул я. — Как там говаривал, если судить по родовым хроникам, князь Шуйский, когда Владимир Красно Солнышко пришел его крестить? Я сын Перуна и внук Сварога, я вольный русич, и склонять голову перед тем, кто обзывает меня рабом, я не стану! Слуги Распятого Бога могут подставлять левую щеку хоть до обещанного им Второго Пришествия, я же в ответ на удар по правой дам наглецу под дых, потом добавлю в челюсть, пну в морду наглую и порублю на куски аки свинью на бойне! А что останется — спалю к демонам пламенем своим!
Велизарий аж рот дар речи потерял. Я мигом ощутил концентрированные волны неприязни и враждебности — пришедшим с моим родичам слугам Христовым моя речь явно пришлась не по вкусу. Надо сказать, я ничего против христианства в целом и православия в частности не имел… Но после произошедшего в воздушном порту Каменска не далее как пару часов назад менее всего желал допускать кого-либо к копошению в своем сознании! А потому остаётся надеяться, что дядя читал семейные хроники не так внимательно, как я…
— А затем склонил голову перед Рюриковичем и позволил себя окрестить прямо в Волхове, в славном Великом Новгороде, воды которого ещё не успели позабыть кровавые ручьи из крови волхвов, что отказались покориться воле великого князя, — безжалостно заметил Сергий Белозерский, глаза которого зажглись нехорошими огоньками. — Ибо после трёпки, устроенной ему Владимиром, едва на ногах стоял… Желаешь повторить судьбу славного предка?
— Желаешь проверить, хватит ли твоей святости, если я вновь призову черные молнии, дядюшка? — упрямо нагнул я голову. — Помниться, когда пришел час нужды, ни ты, ни твой бог городу не помогли… Церкви отчетливо били в колокола, творились молитвы, призывались кары небесные и рати небесные… Но на помощь пришел я один. Не буди лихо, Сергий… Не посмотрю, что мы одной крови — на коленях жизнь выпрашивать будешь! И свою, и своих псин сутулых в потешных тряпках!
— Смотки-ка как злиться отрок, — усмехнулся в ответ дядя. — Бесишься, сынок? Хроники семейные поминаешь… Не осознаешь, сколь важна наша миссия, сколь велика сила ворога, с которым нам предстоит биться? Тешишь своё самолюбие, раскидываешься угрозами…
— Стоять, — железом лязгнул голос Смолова за моей спиной. — Если дошепчеш молитву, монашек — будь уверен, я даже ценою жизни тебя прибить успею. Святую силу ты покуда призвать не успел — а начнешь призывать, я нападу. Ну а вы, господин хороший, если уж так осведомлены о происходившем в Александровске, то дайте себе труд хоть на минуту задуматься — будь у моего господина хоть малейшее желание помочь врагам Империи, то в тот день он мог бы просто спокойно выбраться из горящего города, оставив всё как есть. И почему-то есть во мне твёрдая уверенность, что в таком случае вашу шкуру уже натянули бы на какой-нибудь синтоистский ритуальный барабан, вместе со всеми вашими монахами и прочим подвластным вам людом.
— Тоже, кстати, верно подмечено! — поднял я палец вверх, глядя в глаза задумавшегося чародея. — Я…
— Господин Аристарх, — перебил меня Смолов. — Прошу, не усложняйте ситуацию сверх необходимого. Господа, на моего господина сегодня уже пытались ментально воздействовать, и хоть ему и удалось отбиться, но это ему далось нелегко. Потому он и на взводе даже от мысли, что в его разум вновь кто-то полезет… Справедливости ради — уверен, он подозревает вас в этой попытке, оттого и реагирует так остро.
— Это были не мы! — вскинулся Велизарий. — Что ещё за сказки о попытке воздействия⁈ У вас есть доказательства⁈
— Ну, стоило нам прибыть на собрание, посвященное предстоящему походу, как мы стали свидетелями мощнейшего ментального воздействия с вашей стороны, — пожал плечами Смолов. — Как думаете, на кого ещё можно после увиденного подумать? Ну а на тему доказательств… Потребуйте отчета о странных происшествиях со стороны тех, кто сегодня охранял воздушную гавань крепости. Вам и расскажут обо всём, а дальше выводы сами делайте.
— И даже так это не оправдывает резкость…
— Да нет, это как раз оправдывает, — перебил своего подчиненного мой родич, проведя рукой по лицу. — Я знаю нравы своей семьи — Шуйские не умеют реагировать на то, что считают угрозой себе, кротостью или смирением. Вот уж в чем в чем, а в этом они истинные язычники… Даже Владимира Красно Солнышко за унижение, испытанное в Великом Новгороде, князь Мечислав Шуйский в итоге заставил поплатиться.
— Дядя! — рыкнул я. — Это не то, что следует разглашать на публику!
— А что тут скрывать? — хмыкнул он. — Рюриковичи сгинули, так что можно не молчать. Наш славный предок ждал аж сорок лет, но всё же нашел возможность остаться наедине с великим князем. На охоте во Велесовой Роще… Там он его и убил в поединке. Как пишет в хронике для семьи князь Мечислав — в честном бою, призвав Сварога и его силу, супротив Владимира, который был мудрым правителем и Магом Заклятий… Но не самым умелым воином. Первый предатель на Руси, поднявший руку на правителя — наш предок… Надеюсь, ты сделаешь правильные выводы, племянник? Ты ведь помнишь, чем поплатился наш Род за это деяние?
— Зато наш предок —
