48-го года, база строилась и расширялась под землёй. Сверху её не было видно: укрытая льдами она была недоступна ни для союзников, ни для любознательных исследователей антарктического континента. Приходили новые караваны, доставлялись новые люди, продукты, оборудование. То же самое происходило и на других базах, но мы никогда н пересекались и не общались с «чужими» бригадами: степень секретности подразумевала собой изоляцию каждой базы в отдельности. Встреча комендантов баз происходила за закрытыми дверями, и мы могли только догадываться о существовании таких же бункеров, как наш. Разумеется, были утечки информации, были слухи, были домыслы. У Пауля завязалась крепкая дружба с Губером-барменом, который работал в карантинном блоке. Как только приходил новый караван и Губер оказывался на своём посту, Пауль тут же навещал его, и за кружкой пива узнавал все новости не только внешнего мира, но и внутренние слухи-пересуды.
- За кружкой пива? – удивлённо переспросил Павел. Андрей, переводя слова Георга, в свою очередь вопросительно посмотрел на старика.
- На наша база быть свой пивоварня, - пояснил тот по-русски, - который строить ещё до нас с Пауль. – Затем вновь по-немецки: - Как, впрочем, и хлебопекарня и свой колбасный цех с коптильней. Всё это строилось при нас и их обслуживание так же входило в наши обязанности.
- О! – вырвалось у Якута, и он развёл руками. – Да-а…
- Я тоже дружил с одним из Губеров – с библиотекарем, где пропадал всё свободное от работы время. Вот таким образом, отчасти из слухов, отчасти из разговоров с клонами, мы и узнавали постепенно всю нужную нам информацию. Нужно было быть осторожными, поскольку мы с Паулем, да и все остальные члены бригады до тех пор были под наблюдением эсэсовцев. Каждый рабочий из бригады обслуживания попал сюда, так же как и мы: кто за политические взгляды, кто за бытовые проделки, и все были «на крючке» у службы СС. Многих провинившихся отправляли на материк, где их ждал концлагерь; в нашей же бригаде находились те, у кого были влиятельные родственники в партии или генералитете вермахта и флота. Поговаривали, что начальник нашего района Новой Швабии бригаденфюрер Школьтц слыл весьма кровожадным человеком и, подчиняясь непосредственно рейхсфюреру Гиммлеру, он имел поистине неограниченную власть здесь, в Антарктиде.
- Не припоминаю такого имени, - задумался Виктор Иванович.
- И не мудрено. Проект-то был абсолютно засекреченным – он даже не входил в сферу обсуждений посредством шифровальной «Энигмы» - свои коды, свои собственные шифровки. Поэтому этого человека никто никогда не видел, как, собственно, и фон Готта с фон Риттером. Насколько мне известно, даже полковник Фрикс с ними не встречался. Неизвестно было и месторасположение бункера, где мог обитать Школьтц. Вы думаете, почему до сих пор в мире не знают о существовании Базы-211? Точнее, существование её не подвергается сомнениям, но никто до сей поры её не обнаружил – вы первые. Случайно наткнулись на пещеру, вас завалило и вы обнаружили объект.
Старик как-то по-особому вздохнул. Разлил ещё по рюмке коньяку.
- Но смею вас заверить, о существовании этой базы мир так и не узнает.
Наступила пауза.
- Как это?.. – за всех спросил Андрей, сам же переводя слова Георга, и запнулся, когда до него дошёл смысл сказанного.
Старик только печально покачал головой. В этом его движении не было ни угрозы, ни какого-либо предостережения или сарказма – лишь безмерная печаль и всепоглощающая жалость к невольно забредшим «на огонёк» гостям. Глаза так и лучились добротой, но было в них что-то тревожное, едва уловимое и… непререкаемое.
- Не выйдет, друзья, - тихо вымолвил он. – Вы позволить называть вас друзья? Я тринадцать год не видеть живой души…
Профессор учтиво поклонился, но весь напрягся и непонимающе посмотрел в глаза старику:
- В наших планах, уважаемый Георг, как раз противоположное желание. Мы наоборот хотели настроить радиостанцию и, связавшись с «Мирным», вызвать сюда спасателей.
- Вам это не удастся, - дружелюбно, но печально произнёс старик, отчего у Андрея побежали мурашки по спине, а Якуту, срочно захотелось проглотить шницель из копчёной оленины.
- Позвольте узнать, почему? – всё более удивляясь воскликнул профессор.
- Всё очень просто, - снова вздохнул старик и Андрей перевёл. – Фигурально выражаясь, вы сами не захотите, чтобы мир узнал о существовании Базы-211.
Все удивлённо переглянулись, и Андрей попытался как можно спокойнее произнести:
- Но… - начал он.
- К тому же, - перебил его мягко Георг уже по-русски, - рация настроен только на приём. Ни один раций не настроен на передач. Они сломан, разобран, запчасти выкинут в ледники.
Настала гнетущая пауза. Прежде чем остальные пришли в себя, Виктор Иванович задал вполне риторический вопрос:
- Зачем?
И тут же начал что-то понимать. Ещё не совсем, но что-то отдалённо, зыбко, но неумолимо.
- Кто это сделал?
- Я.
Андрей с Павлом уставились на старика с тем выражением, которым смотрит петух на зазвонивший будильник – если здесь уместно такое шуточное сравнение. Павел только покачал головой и понимающе взглянул на своего начальника.
- Я сам это сделать, - произнёс печально старец. – Восемь год назад.
Затем показал жестом Андрею, чтобы тот переводил.
- Герр профессор, позвольте мне рассказать всё до конца, - загадочность его тона начала беспокоить не только собравшихся вокруг, но и Сына полка включительно. Ничего не понимая в беседе незнакомца с его хозяевами, он, тем не менее, принимал живое участие в разговоре, иногда щипая под столом клювом то одного, то другого.
- Уверять вас, в конце моего рассказ вы единогласно примете правильный и неизбежный решений…
Здесь Георг вздохнул третий раз и, затянувшись трубкой, сделал небольшую паузу.
Сын полка наконец угомонился и, плюхнувшись на брюхо, позволил своему желудку переваривать только что поглощённый ужин.
********
Андрей начал переводить.
- Караваны, как я уже сказал, шли вплоть до начала 45-го года. От ленов экипажей мы узнавали новости и события, творившиеся на материке. Один раз Паулю удалось передать письмо Гертруде, где он, минуя цензуру, лаконично объяснил наше положение, и посоветовал ей не ждать его в течение ближайших пары сотен лет. Шутка, разумеется, но переживал он недолго. Вскоре у него появилась здесь прелестная фройляйн из команды обслуживания столовых. Это было где-то в конце 44-го года, и мы уже знали, что в Антарктиде мы останемся навсегда. Война подходила к логической капитуляции, Германия её проигрывала, и никто не собирался нас отсюда забирать. Ответа он
