вырваться уже не могла.
Не стерпел Леший, забурлила кровь, застила ярость глаза, когда Ягу пленили, кинулся в самую гущу схватки. Но прежде снова произнёс заклинание – и вдруг сделался прозрачным, словно истаял. Недаром Лешему было подвластно ветром оборачиваться. Закружил он в ночной тьме, заметался февральской вьюгой студёной, яростным ледяным ураганом набросился на врагов, расшвырял в разные стороны… Да только всё равно не сумел вырвать сеть у врага. Не выпустил Монстр с головой леопарда добычу из когтей, не достало ветру силы его руки могучие разжать. Вновь принял тогда Леший свой привычный облик, хотел сеть вырвать да за тот краткий миг, пока превращался, сбились монстры в кучу и вдруг пропали все с глаз долой, словно и не было их вовсе на поляне. А с ними исчезла и сеть с оборотившейся в птицу Ягой.
И стихло всё как по мановению волшебства. Поле битвы опустело, исчезли противники живые, только павшие остались. И можно было б, наверное, такой исход схватки победой считать – если б только Яга в плену у ворогов не оказалась. Стали тогда Кощей, Змей Горыныч да Леший совет держать, что делать дальше.
– Не о чем тут думать, надобно в Явь идти! – произнёс решительно Кощей, поглядывая вверх, на сияющую в небе Вещую звезду. – Поручение Бояново исполнить да нового Повелителя отыскать, что в Яви народился.
– Так-то оно так… Да негоже Ягу без подмоги бросить, в плену у поганых пёсьеглавцев оставить, – покачал головами Змей Горыныч.
Вздохнул Леший, принял решение за себя одного.
– Вы идите в Явь, – сказал он, нахмурившись. – Там с Водяным встретитесь да расскажете, что случилось.
– А ты что же? – спросила одна из голов Змея Горыныча, та, что прежде средним братом Храбрыней была.
– Пойдёт к пёсьеглавцам Ягу выручать, – ответила за Лешего другая голова, младший брат Горыня. Старому другу ни о чём и спрашивать товарища не нужно – он и так знает, что тот думает.
– Ох, не нравится мне это всё… – пробурчала третья голова – бывший брат Твердыня.
Понимал и Леший Змея Горыныча. Знал, что не хочется братьям-князьям, превращённым в огромного Змея о трёх головах, отправляться в Явь в компании одного только злейшего их врага Кощея. Леший и сам лютой ненавистью ненавидел колдуна, погубившего его любимую сестру, и мечтал отомстить ему, но сейчас не время было – ни для дружбы, ни для вражды. Нужно было скорее Ягу спасать и вместе с ней догонять Соратников, чтобы пособить им выполнить поручение Бояна.
– То, что чудища Ягу не убили, а с собой утащили, это добрый знак, – продолжал Твердыня, недаром считавшийся в былые времена самым умным из братьев-князей. – Стало быть, нужна она пёсьеглавцам зачем-то. А коли так, значит жива…
– Жива, покуда нужна, – мрачно уточнил Храбрыня.
– Авось успею я её выручить, – заявил Леший.
– Но как же ты один-одинёшенек к Монстрам пойдёшь? – беспокоилась голова-Горыня. – Им же числа нет, чудищам поганым! В одиночку их ни за что не одолеть. Да и всем миром не одолеть, как говорят.
– Силой не одолеть, – согласился Леший. – А хитростью авось справлюсь. Прокрадусь незаметно, отыщу Ягу да пособлю ей сбежать…
– Ну а коли не сумеешь её спасти? Что тогда? – волновался за друга Горыня.
– Ну, коли не сумею, то вернусь и догоню вас, – пожал плечами Леший. – Сами знаете, я в любой момент откуда угодно могу в Явь попасть, мне портал без надобности.
– Ну, что ж… Ступай, раз решил, – согласился наконец Твердыня. Вторя старшему брату, закивала и голова-Храбрыня. Горыня, может, и хотел сказать ещё что-то, да сдержался, промолчал.
Кощей в их споре участия не принимал. Давно уж отошёл в сторону и стоял поодаль, глядя на дуб и скрестив на груди руки, словно отгородившись и от Лешего, и от Горыныча. Знал он прекрасно, что Соратники думают о нём, и как к нему относятся, только не было ему до этого никакого дела. Уж много лет не болела у него ни о чём душа, променял он её в своё время на силу чародейскую несметную, по которой не было ему равных во всей Прави. А как надоело Кощею дожидаться окончания разговора, он, ни слова не сказав, приблизился к дубу и шагнул в портал первым. А следом за ним поспешил и Горыныч, наскоро, без лишних сантиментов простившись с Лешим. То, что был Змей огромен, как гора, не помешало ему пройти в дупло – когда надо было, умел он какого угодно размера становиться, даже совсем маленьким делаться.
Один Леший на тёмной поляне остался, присел на камень неподалёку от дуба могучего, огляделся вокруг.
«Пойдёт Ягу выручать…» – повторил он про себя слова Горыни да задумался крепко. Уж давно мучило его какое-то сомнение смутное, до конца так и не ясное. Засело в голове, как заноза мелкая в пальце, – вроде и вреда большого не наносит, но въедлива да неприятна уж очень. Думал-думал Леший, перебирал в памяти всё случившееся нонче, и дошло до него вдруг, что именно ему покоя не даёт. Вспомнил он, как Яга, отчаявшись отбиться от пёсьеглавцев, оборотилась лесной горлицей и попыталась улететь. Так вот эта самая горлица и смутила Лешего. Уж кому, как не ему, столько лет преданному Яге, было не знать, что оборачиваться птицей она хоть и умеет, но только одной-единственной – совой. В Прави летала Яга совой серой, в Нави, куда отправлялась иногда покойного жениха навестить, – белой. Но вот ни горлицей, никакой другой пичугой оборачиваться не могла, не владела она таким умением…
Забилось сердце тревожно у Лешего от этакой догадки. Это что ж получается, не Яга с ними в путь-дорогу отправилась, а кто-то иной в её облике? Кто-то, кто подобным чародейством владеет, кто оборачиваться горлицей способен? Но кто ж это такой? Кому и зачем Ягой прикидываться нужно было? Неужто планы Соратников выведать да в свою пользу обратить? Случайно ли этот «кто-то» к пёсьеглавцам в плен попал, или это специально подстроено было? И, коли так, где ж тогда сама Яга, настоящая? Жива ли, здорова? В какую-такую беду попала, что не смогла волшебством себя оберечь? Чай не девица обычная, а ворожея сильная… Много вопросов появилось в тот миг у Лешего в голове – вот только ответов ни на один из них не имелось.
Поднялся он тогда на ноги да понял, что надо обратно в Тридевятое царство возвращаться, поиски Яги начинать, чтобы разобраться во всём. И для начала решил отправиться на поляну, что находилась в самой чаще тёмного
