день настал, хоть и совершенно неожиданно...
Услышав звяканье ведра, кузнец понял, что гостья возвращается.
– По сердцу мне твоя Василиса, – доверительно проговорил он, обнял Емелю и положил голову ему на грудь.
Парень прижал отца к себе и обернулся к Василисе, смущённо глядя на неё. Она остановилась поодаль, ласково улыбаясь: радуется, что он с отцом помирился... Правильно сделала, что уговорила его домой заглянуть. Теперь у Емели на душе и на сердце гораздо спокойнее стало, как будто громадная тяжесть с плеч свалилась – а то постоянно что-то мучило, и он даже не мог понять, что именно. Василиса помогла и подсказала, как правильно поступить...
Отец посчитал, что она и есть его невеста? Что ж, пусть думает так и дальше. Попробуй он рассказать, что к царской дочке сватается, – кто же ему поверит? Уже два желания выполнил – баян-само- игран добыл и Кота Баюна привёл, который теперь царю первейший друг, да скатерть-самобранку принёс и целый город накормил. А теперь третье желание царевны исполнить собирается – в царстве мёртвых с её матушкой повидаться...
Нет, этого бате точно знать не стоит. Да Емеля и сам бы не поверил, расскажи ему кто-нибудь такое совсем недавно – в тот самый зимний день, когда он отправился на речку покататься с горки. Но уж если не суждено ему вернуться, пусть отец запомнит его именно таким, каким сейчас если и не глазами увидел, то душой и сердцем почувствовал...
* * *
Распрощавшись с кузнецом, они снова двинулись в путь. Емеля шагал по тропинке, вьющейся вдоль реки, поднимая камни и в сердцах швыряя их в воду. Василиса шла за ним, не произнося ни слова, – понимала, что он сейчас чувствует, и не хотела вмешиваться.
Наконец Емеля с силой пнул попавшееся на пути дерево, и девушка заметила на его лице слёзы.
– Только о себе и думал, – с горечью проговорил он. – Желания изобретал! А до самого простого не догадался. Хочу, Василиса, своё последнее желание прямо сейчас и потратить, – решительно заявил он.
– Хорошее желание, – улыбнулась Василиса, даже не спросив, какое оно. – Пусть будет так. – Ей не нужны были слова – она всё поняла и угадала сердцем.
А Емеля смотрел вдаль, не вытирая текущие по щекам слёзы. Он словно снова увидел отца, который, попрощавшись с ними, вернулся к работе в кузнице.
А тот, ударив молотом по раскалённой подкове, вдруг вздрогнул, остановился и распахнул прежде незрячие глаза. Кузнец зажмурился и поморгал, словно проверяя, что ему это не чудится. Потом посмотрел на свои руки и медленно огляделся.
Выбежав из кузницы, кузнец убедился, что ему не мерещится. Он посмотрел вдаль и растроганно проговорил:
– Емелюшка! Сынок...
Емеля, словно услышав его слова, удовлетворённо кивнул. Первые два желания он истратил по глупости, зато с третьим не ошибся. И пускай берёг его, чтобы очередное, самое сложное задание царевны выполнить, – нет ничего важнее семьи и родных людей. Жаль, что понял это слишком поздно. Но хоть успел напоследок сделать доброе дело. Теперь не страшно и в царство Кощеево отправиться...
* * *
Вскоре Емеля и Василиса подошли к реке Смородине, отделяющей мир живых от царства мёртвых. Пройдя вдоль берега, они нашли переправу и, остановившись рядом с привязанной к колышку лодкой, стали обматывать вёсла кусками чёрной ткани, чтобы производить как можно меньше шума и до поры до времени оставаться незамеченными, не тревожа покой загробного мира... Закончив, они одновременно взглянули друг на друга. Повисло тяжёлое молчание. Наконец спохватившись, Емеля вытащил из-за пазухи платок, искусно сделанный из рыбьей чешуи, и протянул его Василисе.
– Ну что ж, все желания исполнены, – сказал он. – Стало быть, пора прощаться. Спасибо за помощь, рыба моя! – Он невесело улыбнулся и сразу поправился: – Да знаю, знаю, что не моя! Шучу просто. Ты прости, если что не так...
– Закончил? – спросила Василиса, не отреагировав на неловкую шутку. Она взяла из его рук платок, направилась к лодке и уселась на носу. – Поплыли? – спросила девушка, словно они собирались на романтическую речную прогулку под луной.
– А как же ты... – растерялся Емеля. – Ты же... – Он смотрел на Василису и никак не мог подобрать слов. Они теснились в груди и рвались наружу, но терялись где-то в горле, не находя выхода.
– Ты так и не понял? – с досадой покачала она головой и всё же пояснила: – Куда иголочка, туда и ниточка.
Емеля не понял, при чём тут какая-то ниточка с иголочкой. Василиса часто говорила загадками...
– Это ты про что? – глупо спросил он.
– Про рукоделие, Емеля! – устало вздохнула Василиса.
До чего же простодушный парень! Неужели он успел забыть пару славных старичков, у которых они останавливались передохнуть?
Емеля тем временем тоже забрался в лодку, оттолкнул её от берега и, сев за вёсла, начал осторожно грести.
Над тёмной водой реки Смородины расползался белёсый туман. Емеля старался грести бесшумно, без брызг, чтобы ненароком не потревожить обитающие здесь неведомые силы, с которыми живым лучше не встречаться...
Тьма всё сгущалась. Парень заметил, что по берегам стали появляться исполинские фигуры в капюшонах. Они ничего не делали, просто стояли с косами в руках и медленно раскачивались из стороны в сторону, производя устрашающее, леденящее душу впечатление. Емеля поёжился и отвёл глаза – зрелище было жуткое...
Лодка медленно вплывала в густой туман. В тёмной пелене, то удаляясь, то приближаясь, мелькали какие-то тени. Изредка сверкали вспышки, доносился странный глухой шум, слышались чьи-то стоны и крики. Хотелось проснуться и протереть глаза, очнуться от этого морока и вырваться из кошмара. Но, увы, всё происходило в реальности.
– Вот оно, царство Кощеево, – тихо проговорила Василиса.
– Что-то грести тяжело стало, – пожаловался Емеля.
– Души не отпускают, – коротко пояснила она.
Только сейчас Емеля понял, чьи тени он видит в тумане, что за невнятные голоса слышит. Это души умерших зовут его из воды, хотят утащить на дно. Нельзя поддаваться: чуть зазеваешься – утянут за собой... За спиной Емели из тумана вдруг возникло чьё-то гигантское лицо и оскалилось на него, но парень нисколько не испугался – наоборот, это придало ему сил и уверенности.
– Сейчас как кому-то прилетит веслом! – пригрозил он, словно надеясь
