племени гуарани в Амазонии, до известного генерала в истории войн. От женщины-стряпухи времён Ивана Грозного до погибшего лётчика в испытательном полёте. От знаменитого писателя до бомжа, окончившего свой жизненный путь в трущобах Чикаго. От Гитлера до Эйнштейна. От Ахилла до Маяковского. От мелкого царька в дебрях Африки до чернокожего раба, искалеченного на галерах. От гладиатора до…
Григорий перевёл дух:
– Этот список можно продолжать до бесконечности, верно? Иными словами, за последние десять-пятнадцать тысяч лет, когда человек научился ставить примитивные надгробия. Я недаром упомянул неандертальцев – возможно и они уже хоронили своих усопших. А потом пошло как по накатанной. Рождаемость стала возрастать в геометрической прогрессии. Если в начале тысячелетия, в 1000-м году нашей эры население Земли составляло едва 400 миллионов человек, то уже к концу тысячелетия, в 1999-м году оно превысило шесть миллиардов! Как конвейер: родился – прожил – умер – в землю, родился – прожил – умер – в землю. И так, на протяжении всей обозримой истории человечества, начиная с первого условного захоронения. Сто восемь миллиардов! Все виртуальные копии их останков, находятся в этих уровнях.
– На земле, под землёй, парящие в пространстве как коржи торта, - добавил я свою мысль, которая посетила меня ранее.
– Да. И мы находимся сейчас в одном из тысяч таких уровней, Лёша. Все захоронения здесь виртуальные, не содержащие останков, они будто условные цифры в гигантском масштабе усопших. – Он вздохнул. – Так, во всяком случае, я думаю. Какой РАЗУМ и какая СИЛА могли сотворить нечто подобное?
Григорий положил руку на плечо:
– Одно могу сказать точно. На ваших могилах нет никаких дат. Только фамилии и имена. Даты рождения и даты смерти на ваших могилах не выбиты. Отсутствуют. Понимаешь?
– Постой… - осенило вдруг меня. – Точно! Я и не заметил, собственно, как дурак, разрыдавшись в первую минуту. А на других что, тоже нет ничего?
– Судя по тем, что я успел осмотреть, на других-то как раз всё в порядке: даты рождения и даты смерти. Рядом с вашими клетками есть такие же, и на них всё выбито как полагается. И знаешь что?
– Что?
– Некоторые из них датируются текущим годом, и даже месяцем. Новое пополнение, так сказать.
– Ох! – вырвалось у меня. – Час от часу не легче. А почему тогда на наших ничего нет?
– А ты не догадываешься?
– Нет ещё. Не до этого, видите ли.
– Не злись. Подумай хорошенько. Почему ты после телепортации вдруг оказался именно в этом месте, а не в каком другом, именно лицом к лицу со своими фотографиями в трауре?
– Ты думаешь… – протянул я, начиная соображать, – это… очередное предупреждение?
– Правильно. В точку!
– А как же даты? Почему их нет?
– Потому что вы ещё живы! – сделал он ударение на слове «ещё». – Не забывай, что мы находимся в параллельном мире, и здесь действуют совершенно иные физические законы. Или, скорее, они не действуют здесь вообще! Это как лента Мёбиуса: всё возвращается на круги своя, с какой бы точки ты не начинал, только по совсем другой траектории. Извечный символ бесконечности. Горизонтальная восьмёрка.
Он ещё долго приводил какие-то заумные доводы, доказывающие, что мы находимся в ином измерении, когда я вдруг внезапно вскочил и бросился к своему надгробию, уставился на самого себя в траурном обрамлении. Он стремительно поднялся за мной и застыл рядом.
Я повернулся к нему и с каким-то ликованием едва не заорал:
– У меня же есть смартфон, Гриша! Понимаешь? Смарт-фон!!! Я захватил его с собой сюда, в эти чёртовы сны!
Прошло несколько секунд, пока он понял, в чём дело, прежде чем я кинулся ощупывать карманы. Достав трубку, я стал лихорадочно набирать свой номер. Меня сейчас не интересовала ни лента Мёбиуса, ни как поведёт себя мой телефон, набирая через спутник СВОЙ ЖЕ СОСТВЕННЫЙ номер. Очевидно, такую операцию не проводил ни один абонент за всю свою жизнь, поскольку это являлось полнейшим абсурдом. Звонить… самому себе? Бред полнейший!
Гриша, обретя голос, захотел что-то сказать, однако я остановил его, подняв вверх палец. Прислушался…
Гудки ПОШЛИ.
У меня округлились глаза, и я непонимающе посмотрел на своего друга. Он стоял и молча ждал, что за этим последует. Ждал и я.
Наконец, что-то щёлкнуло, и я услышал хрипловатый, испуганный голос:
– Алло?
Это был Я.
Мой голос…
…Помнится, я ехал тогда на велосипеде, догоняя инженера, и у меня в кармане зазвонил телефон.
Вот тут-то на меня и нашло озарения, глядя на Гришу. Предупредить! Во что бы то ни стало, не дать развиться дальнейшим событиям, которые в конечном итоге приведут меня сюда, к своим собственным могилам!
– Алло! – крикнул я сквозь нарастающие помехи. – Думать будешь на досуге. Если не хочешь попасть в беду и сохранить семью – не ходи на болота! Скажи инженеру, что плохо себя чувствуешь. – В трубке трещало и завывало от магнитных бурь, перекрывающих два смежных пространства. На том конце второй «Я» учащённо дышал и был на волоске от обморока. – Ты слышишь? Не встревай в эти сны! Потом пожалеешь…
Помехи прервали связь с тем миром, и только тут я понял всю абсурдность своей попытки предупредить самого себя. Нажав кнопку отбоя, я бессильно опустил руки. Гриша понимающе кивнул. Историю со звонком самому себе он знал от нас с Катей в первый день нашего знакомства. Тогда он был ещё в сомнениях, пока Катя, едва ли не силком притащила его на болота. Теперь он знал абсолютно всё и, положив руку на плечо, веско добавил:
– Что ж… Остаётся позвонить твоей супруге, и всё станет на свои места. Чтобы лента Мёбиуса вернулась в свою исходную точку отправления, иным словом, в горизонтальную восьмёрку. Не забыл, как ты ей якобы звонил тогда? Вот сейчас и позвонишь, чтобы твой голос добрался, наконец, до неё сквозь два параллельных пространства и временной континуум между ними. Я ясно выразился? – улыбнулся он.
Мне ничего не оставалось, как молча кивнуть и набрать Катин номер.
– Алло? – послышалось сквозь статические помехи. В трубке бушевали магнитные бури, и я едва различил любимый голос. Как приятно, и в тоже время обречённо, было слышать знакомую и родную интонацию!
– Алло? – вновь прорвалось сквозь помехи.
