— А может и нет. Я не так интересен.
После того, как я выболтала ему все свои секреты, это прозвучало как ушат холодной воды. Будто он считал, что мы все ещё незнакомцы, или, что ещё хуже, он не доверял мне. Сейчас я думаю, что второе утверждение верное. Я ни разу не дала ему повода доверять мне.
Я выглянула в окно.
— Полагаю, что нет.
— Ты полагаешь, что я не так интересен? — уточнил он.
— Я лишь соглашаюсь с тобой. Кажется, знаменитости ждут именно такого обращения.
На его лице появилась усмешка.
— Теперь ты считаешь меня типичной самовлюбленной телезвездой?
— Ну а как я могу понять разницу, если ты ничего о себе не рассказываешь?
Он пристально посмотрел на меня.
— Как ты поняла, что именно я бросил Карли?
Я не поняла, зачем он ушел от темы. И пожала плечами.
— По тому, как она смотрела на тебя.
— И ты знала, что Карли планировала не просто ужин, ещё до того, как мы доехали до ресторана. Откуда?
Я снова пожала плечами.
— Я девушка. Я знаю, какие мысли в голове у девушек.
Особенно, когда речь идет о привлекательных парнях.
Он проницательно посмотрел на меня.
— Именно поэтому я и не хочу тебе ничего рассказывать о себе. Знаешь, что я знаю о тебе, Анника? Ты из тех девчонок, которые всегда получают, что хотят. Ты улыбаешься — и перед тобой открываются двери, а если нет, ты не чураешься манипулировать людьми и событиями. Я знаю этот типаж. Карли такая же.
Я протестующе открыла рот, но он поднял руку.
— Я не говорю, что не восхищаюсь твоей уверенностью, потому что как раз восхищаюсь. Но дело в том, что ты умнее Карли, и у тебя лучше развита интуиция, чем у большинства людей, и это меня беспокоит. Я в машине с более умной и хитрой версией Карли. Ты на моем месте тоже следила бы за тем, что рассказываешь о себе.
Я откинулась на спинку кресла.
— Не знаю, считать ли это комплиментом или оскорблением.
— И тебе только семнадцать, — сказал он.
— А тебе только девятнадцать, — отметила я.
— Ага, девять из которых я провел в Голливуде. Голливудские годы, они как у собак, так что на самом деле мне…
— Семьдесят три.
— И ты считаешь в уме. — Он вздохнул. — Я больше ничего тебе не скажу.
— Почему? Ты что-то скрываешь?
Он улыбнулся.
— Конечно. Каждый что-то скрывает. Держу пари, ты тоже что-то скрываешь.
Я зарылась пальцами в волосы.
— Я поделюсь с тобой секретом, если ты поделишься своим.
Он кивнул, соглашаясь.
— Хорошо.
— Я не умею специально вызывать слезы. Я соврала тебе тогда. Я вообще никогда не плачу.
Я думала, это признание заставит его улыбнуться, но вместо этого он нахмурил брови.
— Это нездорово.
— Верно. Добавлю это в свой список после превышения скорости и ношения змеи вокруг шеи.
Он улыбнулся, но его взгляд оставался сосредоточенным.
— Кажется, ты из тех, кто ничего не воспринимает всерьез.
И это я слышу от парня, который зарабатывает на жизнь, надев лосины.
— Я ко многому отношусь серьезно. Например, к болезни Джереми.
Он взглянул на меня, пытаясь разгадать во мне какой-то мимолетный знак.
— Да, это так. Ты привыкла преодолевать любые преграды на своем пути. Тебе явно трудно столкнуться с тем, что ты не можешь контролировать.
— Мне и не нужно это контролировать, — сказала я. — Мне просто нужно найти способ повысить шансы брата, — на самом деле я говорила неправду. Мне нужно было контролировать это. В этот раз мне нужно было выиграть больше, чем когда-либо в моей жизни. Чтобы сменить тему, я спросила:
— Ну а твой секрет?
Он посмотрел на меня, раздумывая, что б сказать. Наконец, он снова перевел глаза на дорогу.
— Мой секрет в том, что у меня тоже развита интуиция.
— Это секрет?
— Я не говорил тебе. Я мог бы многое о тебе рассказать, не задавая вопросов.
Я почувствовала себя так, будто он только что признался в умении читать мои мысли.
— Что конкретно ты имеешь в виду под интуицией?
— Интуиция означает, что ты можешь читать людей, например, чувствовать, когда они врут.
— Оу, ты признался, что твой секрет — интуиция, но это не изначальный твой секрет. Ты собирался сказать что-то другое, а потом передумал.
Он некомфортно поерзал в кресле.
— Верно. Как-то так.
— Что ты изначально собирался сказать?
— Что я голоден. Думаю, надо съехать с шоссе, заправить машину и купить что-нибудь поесть.
— Ага, конечно. Ты врешь.
— Нет, я правда голоден. Уже почти восемь.
Я положила руку на спинку его кресла и наклонилась ближе к нему.
— Ну же, что ты собирался сказать?
Но он даже не смотрел на меня. Он свернул на съезде в Барстоу, сверился с GPS и сказал мне, что нам осталось проехать целых 150 миль. Два часа. Затем он добавил:
— Ты так и не сказала мне, твои родители знают, где ты?
— Вообще нет. Я как бы забыла сообщить им, — я собиралась позвонить родителям, выехав из города со Стивом. Когда Стив согласился поехать со мной, уже можно было им рассказать. Они не смогут наорать на меня за то, что я гоняюсь за дикими гусями, когда я возвращаюсь с таким гусем, чтобы встретиться с Джереми.
Я вытащила телефон из кармана и включила его. Три пропущенных голосовых сообщения от родителей. Я прослушала их, пока Стив искал заправку. В первом сообщении мама говорила мне возвращаться домой. Во втором её голос был более возмущенный, она интересовалась, где я и почему не позвонила. Неужели я не понимаю, что последнее, что сейчас нужно моим родителям, — это чтобы я исчезла и не отвечала на звонки? Я веду себя безответственно, и будет долгий разговор о моем поведении, когда я вернусь.
Третье сообщение пришло несколько минут назад. Оно было от отца, он говорил своим преувеличенно спокойным голосом, что означало, что моя мама слишком расстроена, чтобы разговаривать со мной. Он сообщил, что разговаривал с родителями Мэдисон и знает о нашей поездке в Калифорнию. Он думает, что это самый глупый поступок в моей жизни, и он никак не ожидал подобного от меня. Осознаю ли я опасность, которой подвергала себя и Мэдисон? Понимаю ли, какое неудобство причиняю Стиву Райли? Разве то, что Джереми встретит того, кого видел в телевизоре, стоит всего этого? Джереми был бы также счастлив от поездки к Санте в торговый центр. Папа добавил, чтобы я сразу перезвонила.
Пока Стив останавливался перед заправкой и выключал двигатель, я положила телефон на колени, и меня замутило. Я правда думала, что папа поймет. В глубине души я даже мечтала, что он будет гордиться тем, что я сделала что-то столь масштабное для Джереми.
Стив открыл дверь и развернулся, чтобы видеть меня.
— Я собираюсь купить поесть. Ты будешь что-нибудь?
— Я не голодна.
— Все равно тебе нужно что-то поесть, — он взглянул на мой телефон на коленях, потом снова на мое лицо. — Перестань, ты же понимала, что родители рассердятся.
— Может, у меня не так сильно развита интуиция, как ты думаешь.
Он улыбнулся, но его глаза оставались серьезными.
— Ты знала, иначе уже бы им сообщила.
Я смотрела, как он шел к заправке, но даже вид его широких плеч и светло-голубых джинсов не мог отвлечь меня от предстоящего телефонного звонка. Я нажала кнопку быстрого набора домашнего телефона. Джереми взял трубку через две секунды. Он спросил:
— Анника, где ты?
— Возвращаюсь в Неваду. И, это, я поговорила со своим джинном о твоем желании про Мальчишку Робина Гуда. Оно скоро исполнится — ещё до операции.
Вместо того чтобы порадоваться, его голос стал полон упрека.
— Мама и папа очень волнуются из-за тебя. Мама плакала за ужином.
Великолепно.
Я услышала, как у Джереми забрали телефон, раздался голос Лии:
— Ты же понимаешь, что влипла в большие неприятности?
— Да.
Её голос превратился в шепот.
— Ты правда доехала до Калифорнии, чтобы найти Стива Райли?
— Да, он сейчас со мной.
— Стив Райли с тобой? — я услышала сомнение в её голосе. — Настоящий Стив Райли?
Нет, какой-то левый Стив Райли, которого я нашла на улице. Честно говоря, Лия отказывается верить, что я взрослый человек. В её представлении мне всегда будет тринадцать.
— Да, — ответила я. — Он едет в Хендерсон со мной.
— Эммм, — всё ещё сомневается. — Могу я поговорить с ним?
— Ну, в данный момент он не рядом. Он на заправке покупает что-то на ужин.
— Ааа, конечно. Знаменитости всегда едят на заправках.
— Это, правда, он.
Я не успела ничего добавить, потому что трубку взял отец.
Он спросил, где я была, все ли у меня в порядке, а затем накинулся на меня, повторяя всё то, что он уже говорил в оставленном сообщении, но на этот раз более суровым тоном. Моя поездка была безответственной, опасной, и я соврала им о том, где я была.
