Последнее суждение явно расстраивает ее, поэтому ее хватка на моей руке слабеет.
— Об этом я и говорила.
Черт побери. Это так и есть. Вот почему я не могу дать ей то, что она хочет от меня. Я никогда не буду тем чертовым парнем, который говорит правильные вещи в нужное время. Черт, я никогда не буду парнем, который говорит, что, черт возьми, должен говорить. Если я стану профессиональным спортсменом, это будет значить, что я буду в постоянных разъездах, из этого следует, что количество одноразовых девушек в моей жизни и постели возрастет, но они не имеют совершенно никого значения для меня, с того момента, как единственная, кого я люблю и хочу, находится рядом со мной, сводя меня с ума своими сложными вопросами.
— Но тогда мне придется отказаться от Эрин и ее стервозности. Люка не будет рядом со мной, он не будет больше заботиться и проверять мои ушибы после боя. И тебя не будет там с мороженым перед боем и пиццей после боя. Так что… несмотря на то, что я хотел бы попробовать себя в роли профессионального спортсмена, я не знаю смог бы я пожертвовать всеми этими вещами. Вы, ребята, моя семья. И честно, я не знаю, как бы я смог делать все это без тебя.
Осторожно она спрашивает:
— Делать что «это»?
— Все из того, что я перечислил.
Жить. Я не знаю смог бы в принципе прожить без Макс Хьюз.
Макс стискивает мою руку еще раз.
Может быть, все-таки я могу время от времени поступать правильно и говорить правильные вещи.
Я въезжаю на свободную парковку напротив огромного пустого поля и глушу мотор. Мы вдвоём выбираемся из машины, и она идет рядом со мной, пока мы направляемся прямиком к пустынной местности. Я слегка приобнимаю ее, притягивая ближе к себе, и сладкий запах ванильного сахара, что исходит от нее, заполняет мои ноздри.
Это заставляет меня захотеть капкейк.
После того, как мы оказываемся на середине поля, я, наконец, останавливаюсь и плюхаюсь на траву, притягивая ее на свои колени.
— Что мы здесь делаем? — спрашивает она
— Подожди, — говорю я ей.
И в этот момент появляется первый светлячок. Она открывает рот от изумления. Мгновенно появляется второй. Потом еще один. Затем небо вспыхивает их мерцанием, недолго показывая нам свои отблески света. Быстрым шепотом она говорит:
— Это же светлячки!
— Ага.
— Они повсюду!
Опираясь на ладони, я наблюдаю, как жуки появляются и исчезают, вспыхивают светом и внезапно меркнут. Это действует успокаивающе. Мы погружаемся в свой собственный волшебный мир, ощущая, как будто прошли долгие часы, но на самом деле это заняло не больше двадцати минут. В конце концов, я решаю заговорить.
— Я бываю здесь, когда хочу убежать от всего.
Она пристально смотрит на меня, практически впиваясь взглядом.
— Всегда прихожу именно сюда. Когда я впервые начал убегать из дома, задолго до того, как твое окно было открыто для меня, я бежал до тех пор, пока больше был не в состоянии бежать, пока силы не покидали меня. Мне нравится здесь. Мне нравятся светлячки, потому что они мне напоминают меня самого.
— О, не преувеличивай, твоя задница не светится. — Ее попытка поднять настроение вызывает улыбку на моем лице. — Я имею в виду, что это самая светлая часть твоего тела и…
— Потому что они горят ярко только мгновение. А потом все заканчивается. Они поднимаются на поверхность на обозрение всему миру только на миг, а потом их больше не существует.
— Логан ты не такой, как твой отец.
— Уотсон.
Это наше кодовое слово, и в данный момент оно быстро закрыло ей рот.
Когда Макс и я впервые подружились, то обнаружили, что было много вещей, которыми мы не хотели делиться друг с другом, поэтому подобрали кодовое слово, которое было бы индикатором того, что необходимо оставить неугодную тему. На протяжении многих лет оно менялось. Совсем недавно таким словом стало — Уотсон. Когда оно звучит, то разговор вмиг прекращается. Я не хочу когда-либо говорить о старике.
Макс проводит по губам языком, увлажняя их, и продолжает:
— И как же поймать и сохранить что-то настолько же красивое, манящее и яркое, но которое должно просуществовать лишь мгновение?
— Ты не сможешь сделать этого.
До того, как Макс может сказать что-то еще и продолжить разговор, который заведет нас в сложную ситуацию, и покончит с тем удивительным, что произошло между нами, я наклоняю ее лицо к своему и прижимаюсь губами к ее губам. Мгновенно она издает мягкий стон.
Черт. Да. Это моя девочка.
Я притягиваю ее ближе, когда ее язык сталкивается с моим, как будто пытается захватить его в плен.
Вы знаете, я целовал сотни девушек, но этот поцелуй единственный, что ощущается необъяснимо восхитительным.
Она обхватывает пальцами мой затылок, прижимая меня ближе к своим губам, к своему телу. Мой член мгновенно отвечает взаимностью на ее действия. Проклятье. Если мы не остановимся сейчас, я опрокину ее на траву прямо здесь.
Как будто услышав мои мысли, она отстраняется и поднимается на ноги. Затем серьезно заявляет:
— В машине будет лучше.
Я киваю с улыбкой и следую неспешно за ней, в то время как она специально поддразнивает меня, покачивая бедрами.
Дерьмо.
Я поправляю свой член, который болезненно упирается в джинсы. Открываю дверь машины, что кажется мне практически невыполнимой задачей, потому как вся кровь, по-видимому, устремилась к моему члену. Оказываясь внутри, Макс перебирается и усаживается верхом на мои колени, прижимаясь спиной к рулю. Не теряя времени, она вновь решительно накрывает своими губами мои, от ее напора я ударяюсь головой о спинку кресла. И я полностью теряю себя от опьяняющей ласки ее языка.
Черт. Это как наркотик, к которому я пристрастился. Чем сильнее я пытаюсь бороться с этим, тем сильнее в итоге я начинаю нуждаться в нем.
Я проскальзываю руками под ее джинсовую юбку и сжимаю ее задницу своими ладонями. Макс на мгновение разрывает поцелуй и с ее губ срывается нежный стон. Преисполненный решимости услышать его снова, я сминаю пальцами ее ягодицы и получаю тот же результат — еще один протяжный стон. Макс снова обрушивается на мои губы и в это же время руками скользит под мою рубашку, царапая мою грудь, и мы углубляем поцелуй. То, как сплетаются наши языки, самая потрясающая связь на земле. Я привык после нескольких поцелуев переходить сразу к делу. И всю эту хрень с прелюдией, я обычно пропускаю, но с Макс… Я бы никогда не смог пропустить этого.
Черт. Я мог бы кончить от одного этого дерьма.
Вдруг ее руки начинают возиться с моим ремнем, и я точно понимаю, куда это приведет. И я хочу этого. Я хочу, чтобы Макс объезжала мой член, выкрикивала мое имя, скользила неспешно вверх и резко опускалась до основания, чтобы я был глубоко в ней. Мгновенно, будто дублируя мои мысли, член начинает болезненно пульсировать от картинок, которые рисует мое сознание.
Не здесь. Не сейчас.
Отстраняясь, я прижимаюсь своим лбом к ее, мои глаза остаются закрытыми, дыхание вырывается из груди тяжелыми вздохами.
Черт возьми, я на самом деле тяжело дышу. Как какая-то паршивая собачонка. О, и не нужно начинать отпускать свои шуточки про собак.
Озадачившись, Макс шепчет:
— Что случилось? Я слишком тяжелая?
— О, господи, нет. — Я поднимаю голову, пальцами поглаживая ее голые ноги. — Просто…
— Нет презерватива?
— У меня всегда есть презерватив.
— Недостаточно места?
— Макс.
— Потому что мы могли бы всегда перелезть на заднее сидение.
Я касаюсь своей рукой ее щеки, чтобы привлечь внимание.
— Максимус.
Я опускаю руку, и с тяжелым вздохом она спрашивает:
— Да?
Я смотрю в ее глаза, которые смотрят на меня с затаенной в глубине надеждой. И я понимаю, что она также желает этого, как и я.
Чтоб меня, потому что это только усложняет все то, что я хочу сказать. Бл*дь, я не хочу медаль за это. Я хочу гребанный трофей.
— Не здесь, Макс.
— Тогда на заднем сиденье?
— Нет. Не здесь, Макс, — подчеркиваю я так, чтобы она поняла, что я имею в виду — не в моей машине и не сегодня.
Ее плечи тяжело опускаются, и она приводит себя в порядок, сидя на моем возбужденном до предела твердокаменном члене, горячий жар, который я чувствую от ее киски, говорит мне о том, что ее желание насквозь пропитало тонкие кружевные трусики.
Неважно. Я хочу чертов Суперкубок за все это дерьмо. Интересно, они организуют такие бои за звание чемпиона по воздержанию от самого горячего секса?
Я заправляю прядь волос за ее ухо, желая стереть этот разочарованный взгляд с ее лица.
Я не отвергаю ее. Не таким чертовым способом. Она должна понимать к чему я клоню. Вы же понимаете, так?
— Насколько бы я сильно не хотел взять тебя прямо здесь и сейчас, ты заслуживаешь лучшего, чем это, Макс. Намного большего.
