— И у меня, можно сказать, на дне. Может, чуть больше.
Чтобы заполнить паузу, лейтенант сделал два шага вдоль строя, лихорадочно соображая, что же делать дальше. К концу второго шага решение было принято.
— Значит, так. Всю воду слить ко мне во флягу, будем экономить. Пока есть силы, надо идти. А пройти нам предстоит где-то сто сорок верст. Компас у нас есть, и если не сдохнем, то мимо не пройдем. Жары сейчас нет, должны дойти. Все, сливайте воду.
Все пристально следили, как осторожно, стараясь ни капли не пролить мимо, драгоценная влага сливалась в горлышко лейтенантской фляги. Повесив на ремень потяжелевшую флягу, офицер определил по компасу нужное направление и приказал.
— За мной, шагом марш!
И первым двинулся на северо-запад. Буря разогнала тучи, низко над горизонтом висело солнце. Под его лучами шинели окончательно просохли, но жарко не было. Если бы еще и не песок под ногами, то можно было идти со скоростью четыре-пять верст в час, а так получалось всего около трех. К тому же постоянно приходилось то карабкаться вверх по бархану, то спускаться вниз. Непрерывные спуски и подъемы изматывали, отбирая последние силы.
Часа через четыре, солнце село за горизонт, в черноте неба зажглись яркие ночные звезды, а чуть позже взошла крупная луна, осветив дорогу бредущим по пустыне путникам.
Лейтенант налил каждому воды в крышку от фляги. Сам выпил последним. Вода смочила рот, жажда на несколько минут отступила. Прополоскав рот, Алекс маленькими глоточками протолкнул ее дальше.
— Ну что, готовы?
Получив подтверждение, о готовности продолжать путь, лейтенант еще раз проверил направление по компасу.
— Пошли.
До утра, сделав один часовой привал, успели пройти верст сорок. После очередного раздела воды, во фляге осталось чуть больше четверти, а жажда, после короткой паузы, накинулась с новой силой. Выбрав укрытую от прямых солнечных лучей ложбину, Алекс привел солдат к ней.
— Привал.
Солдаты легли там же, где стояли.
— Дальше пойдем после полудня. Всего сто верст осталось.
Лейтенанту никто не ответил, настолько обессилели, что лишнее слово трудно было произнести.
Проснулся Алекс от того, что чертово солнце обошло ложбину и вторглось в нее. С трудом подавив желание отпить из фляги, офицер посмотрел на часы и начал поднимать солдат.
— Встать! Ивасов, подъем! Встать, я приказываю!
В последний раз, разделив воду, Алекс предупредил.
— Считайте, что воды больше нет, остался только неприкосновенный запас. За мной!
За два часа до заката, когда идущие позади солдаты начали пошатываться, а сам Алекс стиснул зубы и шел вперед на одном упрямстве, он принял решение сделать привал. С трудом ворочая распухшим языком в пересохшем рту, лейтенант сообщил.
— Мы прошли почти половину, осталось всего семьдесят верст.
На самом деле, никто точно не знал, сколько еще осталось идти, поэтому, с определенным допущением, уже пройденное расстояние можно было назвать и половиной пути.
На закате солдат удалось поднять с большим трудом.
— Вставайте, за ночь нам нужно пройти не меньше тридцати верст, иначе мы отсюда не выберемся. Встать! Встать, я приказываю! Вернемся, под трибунал отдам! Подъем, вашу мать! Ивасов, помоги ему. А теперь вперед. Вперед, я сказал!
На этот раз лейтенант шел замыкающим. Они шли час, два, три… На четвертом часу Алекс начал понемногу отставать. Попытка увеличить скорость отняла последние силы, а в голове билась одна только мысль "дойти, дойти, надо дойти…". На пятом часу он уже полностью потерял ориентацию, упустил из виду шедших впереди и уже плохо соображал, куда и зачем они идут. Он механически переставлял увязающие в песке ноги. Левой, правой, левой, правой, левой…
Очнулся он от попавшей в рот воды. Увы, влаги было до обидного мало — всего пара глотков, но этого хватило, чтобы прийти в себя. Взгляд сфокусировался на Ивасове, державшем в руке флягу, снятую с ремня лейтенанта.
— Дай сюда!
Алекс забрал у унтера свою флягу и повесил ее обратно на ремень.
— Пять суток ареста за то, что воду взял без разрешения!
— Есть пять суток, — ответил Ивасов.
Лейтенант щелкнул крышкой часов, три часа пополуночи. Сколько времени потеряли!
— Поднимите меня! А теперь вперед, марш! Не туда, дура! Левее бери!
И опять звездное небо над головой, и хруст песка под сапогами. Левой, правой, левой, правой, левой… Они продержались на ногах почти до самого рассвета. Сколько прошли — неизвестно, оставалось надеяться, что хоть шли в нужном направлении. Едва найдя подходящее укрытие от лучей восходящего солнца, все четверо упали, как подрубленные.
До полудня Алекс пребывал в полуобморочном состоянии, временами полностью выпадая из реальности. Добравшееся до зенита солнце, заглянуло в ложбину и напомнило лейтенанту о необходимости продолжить путь. С трудом оторвавшись от земли, он поднялся на ноги, добрел до ближайшего солдата и толкнул его ногой.
— Встать!
Никакой реакции. Алекс приложил его сильнее.
— Встать!
Солдат поднял голову, разлепил глаза.
— Встать!
Алекс наклонился, вцепился в солдатскую шинель, потянул вверх. Сам чуть не упал, но совместными усилиями солдат оказался на ногах. Ивасов поднялся сам, второй солдат остался неподвижен и безучастен к происходящему. Лейтенант добрался до него и перевернул на спину. С губ сапера слетел стон. Алекс стянул с ремня флягу, убедился что еще не совсем пустая и, свернув крышку, поднес горлышко к иссохшим, потрескавшимся губам сапера.
— Пей.
Губы разомкнулись, пропуская в рот драгоценную влагу. Алекс подождал, пока последние капли упадут с края горлышка, потом не удержался и сам лизнул его сухим, опухшим языком.
— Вставай. Помогите ему.
Но, похоже, солдат утратил не только силы, но и последние остатки воли.
— Оставьте меня, дайте хоть умереть спокойно.
— Встать!
Убедившись, что слова на него не действуют, лейтенант потянул из кобуры "гранд".
— Встать!
Щелкнул курок, барабан револьвера повернулся, подставляя под боек капсюль одного из патронов.
— Встать!
Бах! Пуля выбила песок возле солдатского уха, место действия заволокло пороховым дымом. Дрогнувший солдат оторвал от песка голову.
— Встать!
Совместными усилиями второго солдата удалось поставить на ноги. Двинулись. Медленно, пошатываясь и едва переставляя ноги. Приблизительно через полчаса, идущий первым Ивасов, оглянулся и замер.
— Караван!
Алекс решил, что унтеру померещилось. Откуда здесь каравану взяться. Тем не менее, он оглянулся, чтобы убедиться в ошибке Ивасова. А караван-то, действительно, был. Более того, их заметили, и караван целенаправленно шел прямо к ним. Подробностей лейтенант разглядеть не успел, сознание его помутилось, и он медленно осел на успевший прогреться песок пустыни Тюра-Кум, едва не ставшей его могилой.
Глава 5
— Шохад, а ты сюда как попал?
— Мы добрались до Серва через день после того, как вы ушли. Я сразу хотел ехать за вами, но песчаная буря задержала меня. С собой никого брать не стал, хотел быстро идти. Верблюдов взял, воду взял и еду. Я знал направление, куда вы ушли, а на второй день нашел следы и дальше шел по ним. Услышал выстрел, решил, что нужно идти быстрее, и вскоре увидел вас.
Пить уже не хотелось. Тем не менее, Алекс влил в себя еще полкружки, воды в пустыне много не бывает.
— Много нам осталось идти?
Шохад на мгновение задумался.
— Тридцать верст. Чуть меньше, и песок закончится.
— Значит, у нас все-таки был шанс дойти?
Караванщик молча кивнул и задал свой вопрос.
— Куда дальше пойдем, в Аринбург или Серв?
— До Серва воды хватит?
— Хватит, — подтвердил Шохад.
— Тогда, мы возвращаемся в Серв, — принял решение лейтенант.
Услышав его, оба солдата и унтер смогли только застонать, хоть голод и жажда на обратном пути им уже не грозили, но еще тут же вернуться в пустыню, где они едва не погибли… Правда, теперь с ними был опытный караванщик, который с дороги уже не собьется.
Солдаты уже угомонились, а караванщик рассказывал Алексу о произошедших после ухода каравана событиях и причинах задержки в Аринбурге.
— Все хорошо было, мы почти дошли, уже и песок закончился, трава началась. В степи на ночевку встали, спать легли, а утром офицер мертвый оказался.
"Это он про Бирюгова", догадался лейтенант.
— От чего он умер?
— Паук.
— Паук?
— Да. Черный такой. Очень ядовитый. Верблюда убить может.
— Не повезло капитану. Но как не вовремя-то! Дальше что было?
— Мы его с собой забрали. Заночевали в той же деревне, думали, днем будем в Аринбурге, а утром приехал толстый полицейский, с ним еще четверо. Потребовали показать труп, потом меня в тюрьму посадили. Унтер не хотел меня отдавать, ругался с полицейским, но потом уступил. И верблюдов забрали, — печально добавил караванщик.
