Парень хотел бы и дальше лежать, глядя в небо и забыв про весь мир. Опыт, однако, подсказывал, что из-за этого начнутся судороги. Тогда обратный путь окажется еще хуже. Опыт... он принадлежал другому человеку, из другого времени. Почти что из темных дней. Но если Каладин и не мог стать прежним, то все же способен учитывать то, что знал.
И потому он со стоном вынудил себя сесть и начал растирать мышцы. Впереди солдаты пересекали четвертый мост, с копьями на изготовку, с выставленными щитами. Газ следил за ними с неприкрытой завистью, и девушка-спрен танцевала вокруг его головы. Несмотря на усталость, Каладин ощутил укол ревности. С чего вдруг она взялась докучать этому грубияну, а не ему?
Через несколько минут Газ заметил парня и нахмурился.
— Он удивляется, почему ты не лежишь, — сказал знакомый голос.
Человек, который бежал рядом с Каладином, лежал на земле неподалеку и смотрел в небо. Он был постарше, с седеющими волосами и длинным обветренным лицом. Незнакомец выглядел таким же измотанным, как сам Каладин.
Молодой раб продолжал растирать ноги, открыто игнорируя Газа. Потом оторвал несколько кусков от своего мешкоподобного одеяния и перевязал ступни и плечи. К счастью, он уже привык ходить босиком, так что ущерб оказался не настолько велик.
А когда закончил, по мосту прошел последний солдат. За пехотой двигалась группа верховых светлоглазых в блестящих латах. Они окружали величественного всадника в полированном красном осколочном доспехе. Всадник отличался от того, с которым Каладину довелось повстречаться. Говорили, что каждый такой доспех — это шедевр, непохожий на другие.
Замысловатые латы с пластинами внахлест, красивый шлем с поднятым забралом. Осколочный доспех казался чем-то чуждым. Его создали в иную эпоху — в те времена, когда по Рошару ходили боги.
— Это король? — спросил Каладин.
Мостовик с обветренным лицом устало рассмеялся:
— Как же!
Парень повернулся к нему, нахмурившись.
— Будь это король, мы оказались бы в войске светлорда Далинара.
Имя показалось Каладину смутно знакомым.
— Он великий князь, так? Дядя короля?
— Ага. Лучший из людей, самый уважаемый рыцарь во всей армии. Говорят, он ни разу не нарушил данного слова.
Каладин презрительно фыркнул. Почти то же самое говорили и про Амарама.
— Войско великого князя Далинара — то, о чем стоит мечтать, парень. У него нет мостовых расчетов. По крайней мере, таких.
— Ну все, кремлецы! — заорал Газ. — Подъем!
Мостовики застонали и с трудом поднялись. Каладин вздохнул. Краткого отдыха хватило, чтобы показать, насколько он вымотался.
— Поскорей бы вернуться, — пробормотал он.
— Вернуться? — переспросил мостовик с обветренным лицом.
— Мы не поворачиваем обратно?
Его товарищ криво ухмыльнулся:
— Парень, да ведь мы не добрались туда, куда направляемся. И скажи спасибо, что мы еще не там. Там начинается самое страшное.
И кошмар перешел во вторую фазу. Они пересекли мост, вытянули его на другую сторону и снова подняли на плечи. Побежали через плато. А там опять опустили мост, чтобы пересечь другую расщелину. Армия перешла, и все продолжилось.
Это повторилось не меньше дюжины раз. Им, конечно, удавалось отдохнуть между переходами, но Каладин так устал, что кратких передышек не хватало. Он едва успевал перевести дух, как его вынуждали снова взваливать мост на плечи.
Они должны были делать это быстро. Мостовики отдыхали, пока армия пересекала расщелины, но им полагалось наверстывать упущенное, перебегая плато — обгоняя шеренги солдат, — чтобы оказываться у следующей пропасти до войска. В какой-то момент его товарищ с обветренным лицом предупредил, что, если они не успеют разместить мост достаточно шустро, по возвращении в лагерь их высекут.
Газ отдавал приказы, ругал мостовиков, пинал, когда они двигались слишком медленно, но сам ничего толком не делал. В душе Каладина очень скоро поднялась волна ненависти к этому сухопарому человеку со шрамами на лице. Странно — он никогда раньше не испытывал ненависти к своим сержантам. Ведь такова была их работа: ругать солдат и разжигать в них воодушевление.
Каладин пришел в ярость не от этого. Газ послал его в поход без сандалий и жилета. Несмотря на «бинты», у него останутся шрамы. Наутро будет весь в синяках и от боли не сможет встать.
То, что сделал Газ, выдавало в нем мелочного задиру. Он рисковал потерей носильщика и провалом всей задачи из-за обиды.
«Забери тебя буря!» — подумал Каладин, уповая на то, что ненависть к Газу поможет ему пережить испытание. Несколько раз он падал, толкнув мост на место, и думал, что уже не встанет. Но когда Газ приказывал им подняться, Каладин каким-то образом вставал, превозмогая себя. Или так, или Газ победит.
За что им все это? В чем причина? Почему им приходится так много бежать? Они должны защищать свой мост, свой ценный груз, свою ношу. Они должны держать небо и бежать, они должны ...
Он бредит. Бежать, бежать. Раз-два, раз-два, раз-два.
— Стой!
Каладин остановился.
— Поднимай!
Он поднял руки.
— Бросай!
Отступил и опустил мост.
— Толкай!
Толкнул мост.
«Умри».
Последнюю команду Каладин каждый раз отдавал себе сам. Он снова рухнул на камень, задел камнепочку, и та спешно втянула лозы. Несчастный закрыл глаза, не в силах больше беспокоиться из-за судорог. Впал в транс, что-то вроде полусна, — казалось, тот продлился всего один удар сердца.
— Встать!
Каладин поднялся, шатаясь на окровавленных ногах.
— Переход!
Он пересек мост, не тревожась о смертельно опасной пропасти с каждой стороны.
— Тяни!
Парень схватился за рукоять и потянул мост через расщелину на себя.
— Меняемся!
Каладин растерянно выпрямился. Он не понял этой команды: Газ ее отдал впервые. Солдаты строились, двигаясь с той смесью страха и вынужденной расслабленности, что нередко настигала людей перед битвой. Несколько спренов ожидания — похожих на растущие из земли красные ленточки, трепещущие на ветру, — вырвались из камня и заколыхались среди солдат.
Битва?
Газ схватил Каладина за плечо, толкнул к передней части моста и сказал со злобной ухмылкой:
— А сейчас, лорденыш, новички идут первыми.
Молодой раб тупо взялся за мост с остальными, поднял его над головой. Рукоятки здесь такие же, но имелась щель на уровне глаз. Сквозь нее можно видеть, что происходит снаружи. Все мостовики поменялись местами: те, кто бежал спереди, перешли назад, а те, кто был сзади, — включая Каладина и мостовика с обветренным лицом — вперед.
Новичок не спрашивал зачем. Ему было все равно. Впрочем, спереди оказалось куда лучше — легче бежать, видя, что перед тобой.
Пейзаж на плато был суровый; тут и там попадались пучки травы, но камень не давал ей как следует углубиться. Камнепочки встречались чаще — росли по всему плато, похожие на пузыри или валуны размером с человеческую голову. Многие были открыты, и лозы высовывались из них, словно толстые зеленые языки. Некоторые даже цвели.
После стольких часов, когда ему приходилось дышать спертым воздухом в тесном пространстве под мостом, бежать спереди оказалось почти приятно. Отчего они дали такое замечательное место новичку?
— Таленелат’Элин, страдалец из страдальцев, — в ужасе пробормотал человек справа от него. — Плохи наши дела. Они уже построились! Плохи наши дела!
Каладин моргнул, вглядываясь в приближающуюся расщелину. По другую сторону пропасти стояли шеренги солдат с багрово-черной кожей в мраморных разводах. Они были в странных доспехах ржаво-оранжевого цвета, которые закрывали предплечья, грудь, голову и ноги. Его оцепенелому разуму понадобилось мгновение, чтобы все осознать.
Паршенди.
Они не похожи на обычных рабочих-паршунов — куда мускулистее и крепче. У них было мощное сложение солдат, и у каждого из-за спины выглядывала рукоять оружия. У некоторых были темно-красные и черные бороды с вплетенными кусочками камней, иные же — чисто выбриты.
Пока Каладин смотрел, передний ряд паршенди опустился на одно колено и взял на изготовку луки, натянул тетивы. Не длинные луки, предназначенные для того, чтобы запускать стрелы высоко и далеко. Короткие, изогнутые, позволяющие стрелять прямо, быстро и мощно. Отличное оружие для того, чтобы убивать мостовиков, прежде чем те смогут перекинуть переправу.
«Там начинается самое страшное...»
И вот наконец-то разыгрался самый настоящий кошмар.
Газ держался позади, криками понуждая мостовой расчет двигаться. Инстинкты Каладина взвыли, но инерция моста несла его вперед. Заставляла идти прямо в глотку чудовища, которое уже оскалило зубы и приготовилось сомкнуть челюсти.
Изнеможение и боль покинули Каладина. Он пришел в себя. Мосты неслись, люди под ними кричали на бегу. Они бежали навстречу смерти.
