овец, несут сундуки с приданым, а следом важно ступает дружина.
И княжна молодая.
Гремит по-над церковью голос колокола. Праздник… праздник великий. Только ведьма обижена крепко. И расходятся они с князем, понимая, что одной любви недостаточно.
Воображение…
А вот и другие гости. Эти наверняка прибывают в город без помпы, на каком-нибудь корабле торговом или таком, что торговым притворяется. На них простые одежды, да и выглядят они обыкновенно, для византийских купцов, и только в доме княжеском меняются.
Благословляют.
Сколько их было? Трое?
Да, кажется, Лют говорил о троих… нет, надо бы документы найти, раз уж ему встречалось. Но мы же пока играем в теории.
Так что трое.
Двое при князе, а один – при княжне юной. Почему бы и нет? Она ведь не просто так себе княжна, но еще и мать будущего правителя. И следовательно, весьма важно воспитать её, а с нею и этого самого будущего, сугубо в теории, правителя правильным образом.
Да…
И вот двое ушли с князем ведьму одолевать. Ушли и не вернулись. Понял ли тогда третий, что бежать надобно? А может, еще до того их отослали? Почему бы и нет? Святыня святыней, но ведьмы – существа опасные, могла бы и проклясть, или еще чего учинить. И разумно было бы взять княжну и отправить в гости, скажем, к родичам, чтоб там пожила, пока проблемы не улягутся.
А с нею и наставник духовный.
Потом же… не стало ни города, ни князя, ни святыни.
- Вернуться в Византию он не мог, - сказала я. – Тот, третий, который уцелел…
Я кратко изложила Люту свои фантазии. Смеяться он не стал, но сказал:
- Тут ты права. Утрату подобной святыни ему бы не простили. И никто не стал бы слушать оправданий. В лучшем случае сослали бы в какой монастырь подальше, грехи отмаливать. В худшем… скорее всего просто убили бы. Так что да, ему было бы разумнее остаться.
- А княжна? Почему она… не вернулась?
- Не захотела? Да и не знаем мы, было ли ей куда возвращаться. Про её братьев, отца ни слова не сказано. А они должны были прийти на помощь. Там же война ожидалась… и вот представь, привели они свои дружины, а в итоге и потонули с ними.
Я поежилась.
Тогда ведь людей бессчетно погибло.
- Вот и выходило… вернуться домой? Кем? Наследницей? Или беглянкой, которая чудом спаслась, когда другие погибли? Её мигом бы проклятою окрестили. Добавь, что веру опять же сменила. А к христианству в те времена относились… не всегда с пониманием. Вполне могло статься, что её бы потребовали.
- Кто?
- Жрецы. Или жрицы. Есть свидетельства, что порой старым богам приносили человеческие жертвы. И далеко не всегда это были рабы или пленники. Её могли бы отправить следом за родичами, чтобы унять их гнев. Или еще по какой причине. Причину найти не сложно.
Я поежилась.
- Тогда… двое беглецов?
- Ну, полагаю, уезжали они не с пустыми руками… впрочем, главное, что уехали. Поселились. Жили себе. Крепили веру. Храм отстроили. Думаю, вполне себе неплохо. Она рожала детей. Он – воспитывал. Ну и дальше…
Пока не появилась на свет моя матушка, у которой произошла любовь…
Твою же ж… просто слов нет.
Еще немного, и я окончательно уверюсь в собственной избранности.
- Главное, - Лют чуть замедлился. В надвигающихся сумерках Упыревка казалась такой нарядной, почти как тот, выдуманный мною город, - помнить, что все могло быть совершенно иначе.
- Надо, - я вздохнула. – Надо напрашиваться в гости? К дяде? И архивы семейные… искать?
- Надо, - согласился он. И сказал. – Я завтра ему позвоню, если хочешь.
А я взяла и ответила:
- Хочу.
Глава 11
У моего забора появилась лавочка. Такая вот беленькая, с гнутою кованой спинкой и деревянными планочками, которые спускались узорчатой волной. Спинка была неудобная, потому как изображала виноград, а железные листья его не то, на что хотелось бы опереться.
Впрочем, Свята и не опиралась.
Сидела, закинув ногу за ногу, и о чем-то говорила с Ульяной Цисковской. Причем услышав рокот мотора, она замолчала, обернулась и, узнав машину, вскочила.
- Ну вот, тебя и встречают, - Лют глядел на Святу.
Цисковская-младшая сидела тихо и выглядела какой-то несчастной.
- Встречают. Ты… зайдешь?
- Пожалуй, оставлю вас. Свята все равно выгонит.
- Даже так?
- Ей надо куда-то энергию девать.
Договорить он не успел, потому как энергии в Святе и вправду хватало. Дверца распахнулась и мне сказали:
- Привет! А мы тут тебя ждем!
- Давно?
Я устала с дороги и, честно, сейчас совершенно не была расположена принимать гостей.
- Неа. Я знала, что вы не скоро. Просто заглянула вот… дед послал.
- Зачем?
- Еды принести. Сказал, что у тебя наверняка пусто, а Анри опять разошелся. Нам столько не сожрать. В смысле, он сказал по-другому, но зря, конечно. Мор, когда полнолуние близко, вообще как не в себя ест. Я иногда опасаться начинаю, что он и меня… ну и Гор тоже. Но он не от полнолуния, а если задумается. Он и задумывается. Но Анри и вправду разошелся.
Лют вытащил мой рюкзак, который вручил мне.
- До завтра? Завтра ужин…
- Вот-вот… Анри тоже сказал, что он не может вот так, сходу, ужин торжественный. Ему настроиться надо… в общем, я еду принесла, а тут она сидит. В печали. И я решила, что тоже посижу.
- В печали? – уточнил Лют. И прежде, чем Свята сообразила с ответом, добавил. – Тебя забрать?
- Да нет, я сама… потом. Тут… тут такое… а к вам гости!
- Доброго вечера, - Ульяна поднялась и обняла себя. – Я, наверное, зря пришла… я еще вчера… просто… документы вот принесла. А тут так тихо, спокойно… думать хорошо.
А глаза у нее покрасневшие, это даже в сумерках видно.
- Ужин, - сказала я искренне. – Пойдем, посмотрим, что там ваш Анри послал.
Свята хихикнула и Ульяну подхватила под локоть, потянула к воротом, что-то на ухо говоря и настойчиво так. А я… я выдохнула.
Значит, все в порядке.
То есть, горе никуда не делось. И боль осталась, там, внутри. Но если так, то Свята с ней справляется. И живет. Может, не совсем, как раньше, но почти.
- Может, все-таки и я останусь? –
