Лют не спешил уходить. – Опять какие-то… знакомые… важные… или еще кто… я не хочу.
- Надо, - сказала я наставительно. – Но если надоедать станут, то… окно закрывать не буду.
- Спасибо.
- Кстати, а почему ты прошлый раз через окно полез-то? Если можешь просто войти?
Не самый своевременный вопрос, но давно хотела уточнить, да все забывала как-то.
- Сам не знаю, - сказал он. – Растерялся, наверное.
- Наверное.
И уходить бы пора, потому что в доме зажегся свет. И девчонки наверняка добрались до кухни. Мне еще их выслушивать, выяснять, что за беда приключилась, а потом отдохнуть бы. И узнать, что там с конкурсом, раз уж я в нем все еще участвую. А я стою и смотрю на княжича.
Он на меня.
Дурные мысли, Ласточкина.
Очень.
У тебя вон древний князь неоткопанный лежит где-то. Святыня, от которой надо спасти древний источник. Не говоря уже о проклятии, что то ли есть, то ли не очень. Но рисковать чужой жизнью надо ли?
- Спокойной ночи, - говорю и поспешно поворачиваюсь спиной.
Все-таки я сегодня откуда-то да сбежала.
- Спокойной… - донеслось вслед. – Помни, ты обещала окно не закрывать…
Кажется, это слышала вся улица.
И девчонки.
- Целовались? – деловито уточнила Свята, выставляя из корзины тарелки и тарелочки. Причем не одноразовые, а вполне себе фарфоровые.
- Нет.
- И зря.
- Сволочи они… - шмыгнула носом Ульяна и часто-часто заморгала.
- Кто?
- Все… мужики все…
- Он её бросил, - сказала Свята мне так, будто это что-то да объясняло.
- Кто и кого? – я плюхнулась на место. Пахло… одуряюще. Нет, в той корзине, которую княжич с собой прихватил, тоже было много всякого, вкусного, дорогу скрасившего. Но тут…
- Белая рыба в сливочном соусе с кедровыми орешками и лемонграссом, - Свята поставила одну тарелку передо мной, вторую – перед Ульяной. – Есть еще оленина по-охотничьи в травах, рулетики с черносливом. Он проси оценить.
- Кто?
- Анри. Повар дедушкин. Он просит, чтобы ты все попробовала и оценила…
- Все в меня не влезет, - я окинула взглядом стол. – И зачем оценивать?
- Для праздничного меню.
- Ненавижу рыбу, - Ульяна отправила кусок в рот и зажмурилась, впрочем, упрямо повторила. – Все равно ненавижу… а еще есть?
- Так кто кого бросил?
- Никто не бросал… статья вышла, - Ульяна шмыгнула носом и вонзила вилку в оленину. Или эти шарики из утиной грудки, вываренной в меду с маслом? Свята их тоже упомянула. – Моего… научного руководителя… помнишь, я тебе о нем рассказывала? Он в соавторы Медведкову взял!
- Сволочь, - согласилась Свята, подсовывая мне нечто на шпажке и соусницу. – Сперва макни.
- А меня не указал! Даже… даже третьей не указал! Это из-за нее…
- Медведковой?
- Да! – Ульяна решительно подвинула себе блюдце с белесой пирамидой, по бокам которой стекали тонкие струйки темно-вишневого соуса. – Это что?
- Пудинг из печени, грецкого ореха и чернослива…
- А почему белый?
- Понятия не имею. Это личный рецепт. Травы, наверное. Или сливки… действительно, - Свята уставилась на пудинг. – Белый. Почему? Спрошу.
- Так, - я оценила полупрозрачные листики мяса, в которое обернули начинку. – Давайте к делу… значит, ты статью писала, но в соавторы тебя не взяли?
- Не писала. Он писал. Там данные мои и Медведковой. Её взял, а мои вычеркнул! И меня вычеркнул! А Сашка, это секретарь кафедры, говорит, что он Медведковой предложение сделал! – это Ульяна произнесла уже с завыванием. Правда, пудинг выть несколько мешал. Поэтому слезы не полились. – Хотя, если так, то понятно… небось, и руководителя попросит сменить. Меня попросит. Ну, то есть, чтобы я руководителя сменила. Другого выбрала. Из-за этой дуры! А она ведь дура. Все знают! Но у нее папенька в министерстве здравоохранения пост имеет…
- А у тебя бабушка…
- При князе местечковом состоит, ага, но толку-то… - Ульяна потыкала вилкой в полупрозрачный кубик на шпажке.
- Заливное из судака и речной форели с начинкой… не знаю, из чего.
- Ненавижу рыбу, - с чувством глубокого удовлетворения произнесла Ульяна, отправляя кубик в рот. – В общем… тут… бабушка еще когда от двора отошла. Думала, что за князя замуж выйдет, а потом вообще привыкла. Мама моя в лечебнице. Она хороший целитель. Но хороших целителей много. А дочь у замминистра одна. И красивая… он на нее давно смотрел. Шеф мой. И теперь все. Конец…
- Погоди, - тарелочек на столе меньше не становилось. – Он был твоим… близким…
Вот про любовника вслух говорить неудобно как-то.
- Нет, конечно! – возмутилась Ульяна. – Просто… просто он такой… такой весь из себя… умный… интеллигентный. И знает столько! Он отличный специалист! Других таких нет… и мне казалось, что мы понимаем друг друга с полуслова. Что… что, возможно… когда я доучусь, то мы сможем… что-то сможем…
Она покраснела.
- А смогла не ты, - Свята была куда как более прямолинейна. И Цисковская запыхтела от возмущения.
- Это не этично! Отношения с аспиранткой своей! Но она ему проходу не давала! Медведкова! А еще она меня терпеть не может! Вечно гадости шепчет. Теперь, если замуж пойдет… и место при кафедре одно. Я думала, что моим будет. А теперь вот… Медведкова точно меня попрет.
- А если попробовать открыть второе?
- Ага. Через её папеньку? Нет уж… надо искать что-то. Но обидно же! Просто обидно! Он ведь так на меня смотрел, что я думала… думала… мы же без слов друг друга понимали…
Только каждый по-своему.
- Во-первых, - сказала я. – Не факт, что предложение было. И свадьба тоже состоится. Может, ваша Сашка все выдумала.
- Неа. Она, конечно, сплетни любит, но не выдумывает. Если сказала, то так и есть. Она мне и раньше намекала, что с Медведковой дружить надо, но я вот…
Ульяна переставила к себе тарелку с крохотными корзиночками с зеленым кремом.
- Это мясное суфле с фисташковым облаком. Там еще базилик и другие травы. Пока не разобралась, какие именно… - уточнила Свята.
- Во-вторых, он ведь тебе ничего не обещал, так? Клятв там. И вовсе…
- Но я же думала, что нравлюсь… но таки да, - Ульяна вздохнула. – Не обещал. Мы даже не
