потоком хлынуло наружу, охватывая вздрогнувшего жука-гиганта. Хитиновый панцирь засиял землянистым свечением, отражая чары на стыке Тьмы и Смерти — и без труда отбили. Хоть с атакующими способностями относительно своего ранга у таких существ было туговато, но вот защита у них была на порядок лучше. И пусть и весьма качественному, но всё же лишь подражанию атаке восьмого ранга этого было достаточно… Ведь, к сожалению, у магических систем, что активировали подобные чары, были весьма строгие требования к тому, кто ими управляет. В руках двух разных операторов один и тот же удар может весьма значительно различаться. А Матушка-Русь, как ни печально, на сильных Темных бедновата.
И тем не менее задумка атакующих мне была ясна. И она удалась — ибо в том месте, куда до того прицельно били старшие маги и сильнейшие калибры крейсеров, образовалась рана, к которой вся мерзость, источаемая броненосцем, и стянулась. Землянистое свечение вспыхнуло в этом месте ярче, инсектоид-гигант напрягся, выделяя огромное количество маны… Но выделяя без толку — ибо толку с энергии, если ты не умеешь плести достаточно энергоемкие заклятия для своего ранга?
Защита треснула, и мерзкие чары хлынули в рану. Десяток секунд существо яростно боролось — сам воздух в радиусе нескольких километров яростно дрожал, пространство наполнилось низким гулом, а более мелкие твари начали разлетаться в стороны… А затем и сам огромный предводитель летучего роя бессильно разжал жвала, которыми держал броненосец, и полетел вниз. С гулким грохотом существо шмякнулось посреди леса из деревьев-великанов, своим падением устроив там настоящее бедствие — а броненосец, включивший наконец левитационные артефакты и бросивший в топку алхимреакторов щедрую порцию топлива, сперва замедлил своё падение, а затем и вовсе начал медленно подниматься обратно в воздух.
— Вот так вот просто… — потрясенно покачал головой Петя. — За что ж мы тут сотнями и тысячами жизни кладем ежегодно, на этом проклятом Фронтире, если даже самых сильных тварей такая стальная махина в одиночку прихлопнуть может?
— В одиночку — не сможет, — развеял я его наивные иллюзии. — Будь это драка один на один, он бы рано или поздно расковырял броненосца. Это раз… А во вторых — Империи выгоднее тысячи ежегодно погибших низших магов и рядовых солдат на Фронтире, чем одна такая операция.
— Это с чего бы?
— Да потому, мой юный и наивный тёзка, что за десять минут схватки броненосец миллионов на десять только снарядов отстрелял, — пояснил Смолов. — Да вообще — поднять в воздух, полностью обеспечить и отправить на войну такую махину стоит дороже иного линкора. И ты не совсем прав — когда вылезают подобные твари, их останавливают именно подобные силы Империи, а не простые стрелки с пехотинцами под командованием Адептов и Учеников. Вас на такие побоища стараются не допускать.
— Я вот что-то такой заботы по отношению к подчиненным на службы не видел — что бы нас старались не гнать туда, где опасно! — возразил парень.
— Да много ты видеть мог, без году неделю прослужив, — фыркнул Смолов. — Боевые суда на каждую мелкую тварь или даже стаю гонять — никаких денег и сил не хватит! Их отправляют туда и тогда, когда иными средствами не справиться. Я не спорю, в штабах не святые сидят, тем более в столичных… Но и не дураки тоже — армия и флот это важнейшие инструменты государства, и их стараются использовать строго по назначению. Везде броненосцами да крейсерами не повоюешь…
И это он ещё щадит парня, умалчивая главную премудрость. Любая боевая техника мертва без тех, кто способен ей управлять. Любые завоевания и победы бессмысленны без тех, кто их будет удерживать… И мана любых чародеев высших рангов конечна. В действительно чудовищных, раскалывающих мир сражениях в конце концов за поду дерутся не Архимаги и иже с ними. Хотя с чего я взял, что самому Смолову ведома эта истина? Ведь он дитя своей эпохи, искренне полагающее, что все руках магов и никак иначе.
— В самых больших сражениях… В тех, где сходятся сотни тысяч, а иной раз и миллионы солдат и чародеев, если силы обеих сторон равны, всегда наступает момент, когда ранги, титулы и регалии отходят на второй план, — заговорил я, глядя болтая ногами над бездной, что разверзлась за кормой. — Треск и грохот боевой магии высших порядков меняет и плавит саму реальность, холмы и равнины обращаются раскалённой лавой или ледяными пустошами, в воздухе стоит смрад сотен тысяч трупов, а потоки маны заражены эманациями боли и страха умерших, яростью схватившихся магов, ненавистью и боги ещё ведает чем… Но после всего этого буйства высших проявлений боевой магии старшие чародеи выдыхаются. А битва вступает в решающую фазу — и тогда приходит время тех самых простых пехотинцев и младших чародеев, что ведут их. Когда ружья, мечи, копья, ножи, когти, зубы — да что угодно, всё что есть под рукой идет в ход. Я бывал в таком бою — когда ты, истощив все силы, идёшь в бой во главе стихийно собравшейся вокруг тебя сотни солдат. Когда всё решается на расстояние пистолетного выстрела в лицо, когда ничего сложнее слабенького усиления тела уже не наколдовать и твоя жизнь может оборваться так же легко, как и любого другого смертного. Это куда страшнее, чем просто размениваться высшей боевой магией с удобной позиции.
Я задумался, подбирая слова, пропуская ощущения и впечатления до сих перевариваемой мной новой части собственной памяти, полученной лишь недавно.
— В таких битвах обычно всё решают две вещи — опыт воинов и их мотивация. За что они бьются, верят ли они в ту идею, что привела их на поле боя, считают ли те цели и смыслы, о которых им говорили до сражения, действительно стоящими того, что бы идти за них до конца… И как правило, побеждают те, кто истово верит в Идею, которая ведет их. Защита родных земель, или месть врагу, что терзал твои земли, от которого страдала и твоя родня, или ещё что-то… Если силы равны, важны лишь эти два момента — выучка и решимость убивать и умирать. И с одной стороны меня радует тот факт, что мы летим с людьми, которые готовы жизнь положить ради отчизны.
— А с
