Куда я иду? Я же уже вышла из универа.
Когда я успела надеть пальто? Хм, не помню…
Чудесный день. Нет этого жуткого ветра. Солнышко светит. Эх, красота.
…Почему… почему дрожат руки?.. Этого… этого не должно быть. Почему они дрожат? Мне ведь все равно. Мне ведь уже неважно. Все закончилось, так и не начавшись. Так… так почему у меня дрожат руки? И… почему у меня ноги подкашиваются? Я же… я же…»
С каждым метром шаг Русланы становился все более неравномерным и неуверенным. Доселе на лице девушки не отражалось ни одного чувства, ни одной эмоции. Лишь легкая задумчивость. Теперь же у Русланы был такой удивленный и чуть напуганный вид, что любой бы сказал, что она сейчас похожа на ребенка, у которого только что отобрали совочек в песочнице, а до него это еще толком не дошло.
Дышать стало невыносимо трудно. В горле застрял противный комок. Руслана понимала, что если сейчас позволит хотя бы одной слезинке скатиться по ее лицу, то уже потом долго не сможет остановиться.
Продержавшись какое-то время до дома, девушка, словно обессиленная, вошла в свою комнату и, не говоря ни слова матери, молча закрыла за собой дверь, давая понять, что ее лучше сейчас не трогать.
Все происходило словно во сне. Руслана не могла поверить, что это реальность. Слезы длинными ручейками исчерчивали лицо девушки. Постепенно становившиеся красными, глаза смотрели в никуда с болью, от которой деваться уже было некуда. Да Руслана и не спешила.
Чтобы не пугать мать своими слезами и всхлипами, девушка тихонечко забралась к себе на кровать, подтянула к себе колени, взяла подушку и крепко-крепко прижала ее к себе, как будто именно подушке сейчас нужна была поддержка. Уткнувшись носом в подушку, Руслана дала себе волю. Сколько девушка плакала, она не знала. Да и не хотела знать. Слишком много слез пролилось из-за того человека, который считанные часы назад сказал ей то, к чему, как Руслана думала, она была готова.
========== На память ==========
Стараться забыть кого-то — значит все время о нем помнить. ©
Жан де Лабрюйер
— Ты ж мне пиши, что ли, не знаю. Как там твоя дурья башка, рассказывай. И не забывай свою сестренку. Только ведь попробуй забыть, я тебя мигом в рожок скручу… — Ирка мялась в коридоре, наставляя брата, как правильно себя вести, когда ее рядом не будет, и через каждую минуту напоминала ему, чтоб он писал ей, звонил и так далее.
— Может, в рогалик? — Лешка улыбнулся.
— Да хоть и в рогалик. Мне все равно, — огрызнулась рыжая и больно ткнула локтем парню в живот.
— Не все равно, — еще шире улыбнулся парень, уворачиваясь от очередного удара в живот.
— Ты так ей и не сказал?
— Придет время, она узнает.
— И почему ты такой идиот?..
— Ир, — мягко сказал парень.
— Да-да, тебе пора. Знаю-знаю. Прости уж, что проводить не получится.
— Все хорошо.
— Вали уже…
Пытаясь сдерживать непрошенные слезы, Ирка крепко обняла Лешку на прощание. Через час поезд парня уже должен был отходить.
***
— Руслана, девочка, с тобой все хорошо? — мама постучалась в дверь.
— Мама. Все хорошо. Я тебе уже говорила. Не трогай меня сейчас, пожалуйста, — как можно четче выговорила девушка, стараясь вновь не сорваться.
— Чайку принести?
— Мама.
— Как хочешь, — за дверью Русланы послышались шаги, что означало, что мать уже ушла к себе в комнату заниматься своими обычными делами, оставив дочь в покое.
Руслана уже битый час сидела на своем любимом стуле возле компьютера и слушала музыку. Точнее пыталась слушать, пыталась хоть как-то успокоиться, оторваться от своих мыслей и наслаждаться приятными слуху мелодиями. Впрочем, все это выходило у нее неважно. Уже несколько дней минуло с их разговора с Леной. Руслана как раз подхватила простуду, когда из университета шла домой с открытым горлом, мало обращая тогда внимания на то, как она одета.
На столе как обычно красовался творческий беспорядок. Слева на столе лежал раскрытый ежедневник, который никогда не использовался по назначению. Все его страницы были испещрены какими-то рисунками, записями из жизни и прочей всячиной. Под ежедневником валялись тетрадки с домашним заданием. Взглянув на них, Руслана поморщилась. Справа же лениво развалились на столе пара учебников, ручки, карандаши, чашка с остывшим кофе и много прочей лабуды.
Прямо рядом с монитором лежал сложенный пополам лист, который, видно, уже был потрепан временем. Это было Лешкино письмо.
Каждый раз, вспоминая слова парня, Руслана невольно смотрела на этот лист, думая, а пришло ли время? Так ли все плохо? Стоит ли читать это письмо? И каждый раз девушка отдергивала руку, словно говоря себе успокоиться. Мол, не так уж все и плохо. Однако, как выяснилось немного позже, было нехорошо. Причем более чем. Руслана, роясь в компьютере, просто наткнулась на их общую фотографию с Леной.
И вновь что-то остро кольнуло внутри. Сосущая пустота, прежде успокаивающая девушку и не трогавшая ее, теперь же казалась сущим адом. Что-то тянуло вниз и неумолимо затягивало в черную воронку.
Руслана думала, что пустота, своеобразная внутренняя пустошь, если быть точнее, спасет ее, угнав на свои бескрайние и одинаковые поля. Но девушка ошиблась. За маской пустоты не скрыть тихую боль. И самообманом себе не помочь. Руслана понимала это, но все равно надеялась, что это сможет ей помочь.
Но не помогло.
И Руслана дрожащей рукой, стараясь сдержать вновь этот крик, рвавшийся из груди, это крик боли и отчаяния, потянулась к письму, медленно.
Взяв в руки листок, девушка на миг закрыла глаза, взволнованно вздохнула, словно собираясь с силами перед чем-то великим, перед открытием тайны. Открыв глаза, девушка развернула письмо.
«Глупо это все, наверное…
У меня рука в жизни так не дрожала. Прости за мой кривой почерк.
Этот сиюминутный порыв написать тебе письмо так неожиданно ворвался в мою голову, что я немного взволнован. Прости.
Вот ты сейчас сидишь напротив меня, лежишь на столе, точнее, и тихо посапываешь. Даже во сне ты такая милая. Надеюсь, тебе не холодно.
Что я пишу? Смешно.
В последнее время ты слишком наигранно улыбаешься. Этого почти никто не замечает, а я вижу. И мне грустно от этого. Ты ведь ни за что никогда не скажешь, что у тебя внутри. Мне точно не скажешь. Ведь я же парень. Надеюсь, что хоть Ирке ты говоришь, что у тебя творится. Если я не могу помочь, она поможет. Она вообще всем поможет. Ты думаешь, в кого я такой? В Ирку. Просто не все это знают и видят.
Мне казалось, любить — это так просто. Оказалось, показалось. Ничто в жизни не бывает просто. И это хорошо, наверное.
Я тебя люблю. Лучше сказать это сейчас. И написать в середине письма, когда мне еще хватает сил сделать это. Но я знаю, ты еще долго будешь хранить у себя письмо непрочитанным, так что у меня будет время успокоиться.
Я догадываюсь, о чем ты можешь сейчас думать. Не надо. Мне не было больно все то время, что я знал тебя. Я не страдал от этого чувства. Ни разу. И ты не терзайся. Ведь все хорошо. Я улыбаюсь. Ты тоже. А это самое желанное в моей жизни — видеть твою улыбку, которую ты часто называешь перекошенной. Ну, и пусть перекошенная, что с того? Зато настоящая. Зато твоя. А ты сейчас улыбнулась, прочитав это?
В кафе прохладно. Может… нет, не может.
Что я пишу? Главное, зачем я это пишу? Трус. Не могу сказать тебе это в лицо. Прости.
Ты сама когда-то сказала в перерыве между парами, как бы невзначай сказала, что бумага стерпит все. Ты можешь изливать на нее и боль, и счастье, и все то, что внутри кипит, а она стерпит все, да и тебе станет легче. А ведь правда, так и есть. Я как будто уже сказал тебе все, что надо. А на самом деле не сказал, но то чувство покоя хоть немного, но появилось.
Ты влюбилась. Или любишь. Скорее второе, наверное. Твои глаза, такие красивые, выдают тебя с головой, когда ты смотришь на нее. Мельком или нет, все равно выдают.
Я не знаю, что творится внутри тебя, но, видимо, это не самые приятные ощущения. Ведь есть преграда между вами. Точнее это не преграда. Это чувства совершенно другого человека. Но это не мое дело, я не имею права влезать в твою душу и говорить что-то на эту тему.
Ты, главное, не ломайся, ладно? Любовь еще никого не сломала. Людей сломала их гордость, их долг, их упрямство, и многое другое. Но не любовь. Странно от меня читать такое? Парень, говорящий в наше время о любви так, как даже девушки иногда не говорят. Впрочем, это неважно. Это все только между нами.
Можно любить человека годами, одной душой, без всяческих прикосновений. Это самая чистая любовь. Цени ее. Цени, как ничто не ценишь.
Не забывай улыбаться. Кого-то может спасти твоя улыбка.
И, хотя бы иногда, улыбайся глазами, ладно? Потому что невыносимо трудно бывает смотреть в них порой.
И не сдавайся. Ты сильная.
P. S. Я так много хотел написать, а не написал толком ничего, и еще меньше сказал. Прости мне эту минутную слабость. Спасибо, что однажды ты появилась в моей жизни. Я очень ценю тебя, нашу дружбу. Помни, если что, я всегда приду на помощь.
