— Мне здесь нравится. — Он снова стоит рядом, наблюдая, как я осматриваю комнату.
— Да?
— Ага. И я бы хотела как-нибудь сразиться с тобой в пинг-понге.
— Стоп-стоп-стоп. Ты не хочешь этого.
— Это почему?
— Потому. Я абсолютный чемпион по пинг-понгу. Ты сперва хорошенько подумай, а уж потом вызывай меня на состязание. Это не слишком-то умно.
— А, понятно. Но, думаю, я рискну.
— Ты можешь пожалеть об этом.
— Может и так, — улыбаясь, говорю я ему, — но тебе разве не приходило в голову, что и я смогу весьма тебя удивить?
Он поднимает брови.
— О, даже так?
— Абсолютно.
— Звучит заманчиво. — Он разворачивается на каблуках и начинает подниматься наверх, я следую за ним. Оказавшись на первом этаже, мы продолжаем наш подъём по лестнице, уже на второй этаж.
Слева находится большая ванная, дверь из неё, очевидно, ведёт в главную спальню. Сквозь эту дверь я могу видеть большую двуспальную кровать в серых и чёрных тонах, занимающую почти всю комнату. Этому парню реально нравится чёрный.
— Это моя комната.
Меня обжигает горячая волна, когда я представляю его спящим в кровати лишь в одних боксёрах, или как он переодевается и идёт в ванную. Это как-то интимно — стоять вот так в его жилом пространстве, и от этого я ещё сильнее ощущаю его присутствие.
— Она, э-э, очень славная.
— Спасибо. — Но так и есть. Всё здесь элегантное и мужественное. Когда мы выходим из комнаты, я замечаю несколько флаконов с одеколонами, которые стоят на его комоде, и мне хочется остановиться, прочитать их названия и понюхать. Мне интересно, смогу ли я узнать тот, которым он пользуется чаще всего. Он пахнет восхитительно.
На комоде есть ещё и фотографии, и тут я всё-таки останавливаюсь, чтобы взглянуть на них. В серебряной рамке заключено его фото с двумя другими мужчинами и женщиной. Все они улыбаются в камеру, обнимаются друг с другом и выглядят очень счастливыми. Вэсу там примерно столько же лет, сколько и сейчас, значит, снимок был сделан относительно недавно.
— Это мой брат и мои родители.
— Очень хорошая фотография.
— Спасибо.
Я осторожно ставлю рамку на место и смотрю на него с грустной улыбкой.
— Пойдём, сюда.
Через коридор расположена другая спальня.
— Это одна из гостевых комнат, но не та, в которой будешь жить ты. Можешь пользоваться ею для своих друзей, если понадобится. Если кто-то придёт, и вы выпьете чуть больше, или просто будет уже поздно ехать, то, если нужно, твои друзья всегда смогут воспользоваться этой комнатой. Я совсем не возражаю, чтоб ты знала.
— Ладно, круто.
Он проходит ещё дальше по коридору и открывает дверь справа, уже в другую спальню.
— А вот это твоя комната.
Она оказывается большой, не такой, конечно, как главная спальня, но тем не менее. В комнате пусто — он освободил её, как и обещал, и теперь ожидает мою мебель. Ковёр мягкого бежевого оттенка, стены — белые. Пахнет краской.
— Ты их покрасил?
— Ну, да. Мне хотелось, чтобы к твоему приезду комната была готова.
— Но тебе не стоило!
— До этого стены были голубыми, хоть оттенок и был приятным, но он тебе явно не подходил. К тому же я решил, что если ты предпочитаешь какой-то цвет, то тебе понравится возможность выкрасить или отдекорировать стены по своему вкусу. — Он рассеянно пожимает плечами, как будто это и так очевидно.
— Что ж, это очень любезно с твоей стороны.
Пройдя мимо довольно вместительной гардеробной, он подходит к другой двери и открывает её, показывая прилегающую к спальне ванную. Она просторная и воздушная, в ней расположены раковина, несколько тумбочек с навесными шкафчиками, застеклённый душ и унитаз, и всё это идеально мне подходит.
— Пусть это прозвучит констатацией факта, но здесь твоя ванная. Если когда-нибудь захочешь воспользоваться джакузи в главной спальне, не стесняйся. Просто дай мне знать, чтобы я случайно не наткнулся там на тебя, — говорит он, ухмыляясь. — Хотя нет, не говори мне. Пользуйся, когда захочешь.
Я смеюсь.
— Размечтался.
Он качается на пятках.
— Ну вот, такой дом. Что скажешь?
— По-моему, он очень классный. Ещё раз спасибо тебе за то, что готов разделить его со мной. И ты прав, тут достаточно места для нас двоих. — Я продолжаю отталкивать неловкость, которую чувствую из-за того, что теперь знаю, что здесь жила другая женщина. В какой-то мере я даже ощущаю себя так, словно проникла на её территорию, но это же глупо. И вообще, это меня не касается.
Он хлопает в ладоши.
— Ну что, начнём разгружать коробки? Идёт?
— Да. Давай.
Мы спускаемся вниз по ступенькам, выходим на улицу и начинаем перетаскивать мои пожитки в его дом. Теперь уже точно поздно отступать — но, честно говоря, мне и не хочется.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Заглянув в грузовик, я не без радости отмечаю, что мы отлично справились. Осталось всего несколько коробок и отложенная напоследок мебель. Я втайне надеюсь, что вот-вот приедут друзья Вэса, потому что нам вдвоём будет чертовски сложно тащить по лестницам раму кровати, матрас и тумбочки. Хотя, если не получится, мы разберёмся и с этим. Просто тогда называйте меня «Мисс Я Всё Могу». Точно говорю, я не буду ног чувствовать, когда всё это закончится. Я уже мечтаю о горячей ванне в той огромной джакузи, но сомневаюсь, что упомяну об этом.
Мы с Вэсом поднимаемся по трапу, чтобы взять коробки. Я уже устала считать, сколько ходок мы сделали. Мы складываем всё в большой гардеробной и в углу комнаты, чтобы коробки не путались под ногами, когда будут собирать мебель. Глядя на них, сложенных вместе, я начинаю думать, что мне нужно было взять ещё меньше вещей.
Мы почти у ступенек парадного крыльца, когда внезапно верхняя коробка из тех, что держит Вэс, падает, и всё её содержимое вываливается на землю.
— Вот дерьмо!
К моему абсолютному ужасу, этой коробкой оказывается та самая, которую я пометила огромной красной звездой. Хотела перестраховаться, чтобы самой перенести её в дом, потому что там были очень личные вещи. Очевидно, звезда была расположена не на той стороне, где я смогла бы её увидеть, и предупреждающий знак не помог. Несомненно, было бы больше толку, наклей я стикеры с пламенем или напиши «НЕ ТРОГАТЬ» на всех сторонах.
Позднее я буду вспоминать об этом как об ужасной автомобильной аварии, которую наблюдаешь, примёрзнув к месту; словно видишь, что нечто вот-вот произойдёт, но ни черта не можешь сделать, чтобы это остановить. На какое-то мгновение я просто цепенею и смотрю, как все мои штучки для девичьего самоудовлетворения, кремы, лосьоны, очистительные средства, смазки — всё, что я выиграла и купила на той «секс-вечеринке», падает на землю и катится по тротуару. Вэс инстинктивно наклоняется в попытке схватить всё, что сможет. Когда он поднимает то, что поймал перед тем, как оно упало бы, то тут же понимает, что держит в руках огромный искусственный член. Он бросает его, словно тот охвачен огнём, и кричит:
— Вот это да!
— Боже мой, боже мой, — шепчу я себе под нос, стреляя глазами туда-сюда, пытаясь выяснить, куда делись мои вещи, и желая, чтобы я каким-то чудесным образом смогла схватить их все одновременно. Я готова умереть от стыда прямо здесь, на тротуаре. Земля, прошу тебя, сейчас самый подходящий момент для того, чтобы разверзнуться и поглотить меня, бестолочь. Как такое могло произойти? Из всех коробок, почему именно эта? За что, о, за что на меня валится всё это дерьмо?
Я буквально бросаю ту коробку, что была у меня в руках, и опускаюсь на четвереньки, стараясь собрать все искусственные члены со всей возможной скоростью и побросать их в коробку — быстро, но аккуратно. Пусть я и чувствую себя неловко, но возможность того, что скоро они мне понадобятся, только что возросла. Я не в силах поднять глаза на Вэса, да и вообще, посмотреть на что-либо другое, кроме выполняемой мной задачи. От меня не ускользнуло, что он не двигается, но даже за миллион долларов мне бы не хотелось увидеть выражение его лица. Наверняка сейчас он задаётся вопросом, что за помешанной на сексе особе он, за каким-то чёртом, почти позволил жить в его доме. О господи, он, возможно, считает, что я та ещё шлюха. Самая лучшая мысль, пришедшая мне в голову, это то, что он всего лишь думает, что мне нравится разнообразие. Ох, вот дерьмо. Я кидаю ещё парочку в коробку и бегу к тротуару, охотясь за тем, который покатился по склону.
Когда мне наконец-то удаётся схватить его и вернуть к остальным, я наконец-то осмеливаюсь взглянуть на Вэса. Он так сильно старается сдержать смех, что его плечи, как и всё тело, дрожат от этого усилия. Я чувствую, как краснеет моё лицо. Даже нет, я вспыхиваю вся целиком, с головы до ног, словно меня окатило волной. За всю свою жизнь я ни разу не была в такой унизительной ситуации. Будь проклята Мег и её идиотская вечеринка! Это она во всём виновата.
— Они не мои, — вырывается из меня. Он поднимает бровь в ответ на мою реплику, потому что это, бее, ещё более отвратительно, если я бы хранила у себя чьи-то чужие секс-игрушки. Какого лешего я вообще это сказала? — То есть они мои, но я хотела сказать, что они у меня совсем недавно.
