из рук Лоскутика, сорвала с постели одеяло и бросилась на Облако.
Она попробовала ухватить Облако за руку, потом за хвост, но, как ты прекрасно понимаешь, это было совершенно невозможно.
– Ой, щекотно!.. – извивалось и хихикало Облако.
– Как?! – вопила Барбацуца. – Ведь его и нет вовсе! Из-за этого пустого места столько суматохи?!
– Ап-чхи! – чуть не разорвалось на части Облако.
– Чихает… – изумилась Барбацуца и тяжело плюхнулась на стул. – Ох и устала же я…
– Главное, я теперь знаю… ап-чхи… – возбуждённо говорило Облако, – источник под королевским троном в главном зале. Надо его… ап-чхи! Я хочу сказать, надо его выпустить на волю. Тогда река наполнится… ап-чхи!.. водой. Трава разбежится по всему королевству. Деревья опять научатся зеленеть. Цветы вспомнят… ап-чхи!.. как надо цвести!
– Но согласится ли король? – робко спросила Лоскутик.
– С тех пор как Облако помогло мне раздобыть пять кошельков золота, я снова начал писать порт-реты, – задумчиво сказал Вермильон. – Но теперь богачи не заглядывают ко мне. Я стал рисовать простых людей. Вы знаете, это гораздо интереснее. Сквозь одно лицо у них не просвечивает другое. В них всё настоящее: отвага и честность. Я написал портрет Великого Часовщика. Каждая его морщина говорит о мудрости. Я познакомился с оружейниками. Я писал кузнецов, освещённых блеском раскалённых углей. Все они смелые люди. Они не будут просить у короля милости. Они будут требовать.
Барбацуца прыгнула вперёд и вцепилась в плечи Вермильона.
– Пусть мои друзья простые повара и пекари, – закричала она, – но они кочергой и поварёшкой до полусмерти исколотят твоих дурацких оружейников!
– Дорогая Барбацуца, – улыбнулся художник, – нет никакой нужды вашим друзьям нападать на моих друзей.
– Это я сказала, чтобы ты не очень-то задирал нос, – проворчала Барбацуца.
– Мы все должны объединиться, и тогда королю придётся уступить, – сказал Вермильон.
В это время Облако раскашлялось с такой силой, что голова и руки у него оторвались и, некоторое время кашляя и чихая, плавали под потолком, пока наконец не смогли соединиться снова.
– Чего смотришь? – набросилась Барбацуца на Лоскутика. – Укутать его надо потеплее. Горло завязать. Горчичники ему надо поставить, вот что!
– Горчичники? – заинтересовалось Облако. – Клянусь громом, я буду первым Облаком, которому поставили горчичники! Пожалуй, я не прочь…
– Сначала надо смерить ему температуру. Градусник! Где градусник? – закричала Барбацуца.
Градусник отыскался почему-то в корзине с бельём.
Барбацуца занесла его над Облаком, как кинжал.
– Сейчас же поставь градусник! Да где у этого дрянного Облака подмышка? Отвечай, где у тебя подмышка?
В конце концов градусник положили на постель. Облако прилегло сверху, но в тот же миг градусник разлетелся на тысячу мельчайших осколков.
– Ой! У него сто градусов! – испугалась Лоскутик.
Барбацуца засуетилась:
– Врача ему, лекаря! А какого? Почём я знаю, кто облака лечит? Может, ветеринара позвать?
– Не беспокойтесь… – томно простонало Облако, которому на самом деле очень нравилась вся эта суматоха. – Ну задело я градусник молнией, и всё…
– Ах ты, притворяла! – обрушилась на него Барбацуца. – Никакой сырости у этой совести! Ох, мозги врозь! Никакой совести у этой сырости. И эта лягушка небось не кормлена. – Барбацуца ткнула пальцем в жабу Розитту, сидевшую в суповой миске. – Тьфу! Эй, вы! Все до одного! Живо марш за мухами!
Вермильон и Сажа наловили по окнам мух.
Жаба Розитта деликатно съела пять мух и одного комара.
– Ква… Кхи… Кхи… Ква… Ква… Пхи… Пши… – вежливо прохрипела жаба Розитта.
– Чего это она? – строго спросила Барбацуца. – Ничего не поняла, ни словечка.
– Она говорит, – объяснила Лоскутик, – что в старости надо думать о возвышенном, а не о мухах.
– Тьфу ты, лягушка, а туда же… – сказала Барбацуца и с уважением посмотрела на жабу Розит-ту. – Спроси у неё, может, она кофейку хочет?
– Вряд ли, – покачала головой Лоскутик.
– А какой мне сон приснился, когда я лежало в ледяном подвале!.. – Облаку показалось, что на него слишком мало обращают внимания. – Мне приснилось, что я уснуло на цветах и меня съела большая облачная корова. Когда её стали доить, я превратилось в облачное молоко. Это было очень интересно… Нет, нет, вы слушайте, что было дальше. Дальше ещё интересней. Я попало к столяру и прилипло к табуретке, намазанной столярным клеем…
Но Облаку не удалось рассказать до конца свой удивительный сон.
В это время в дверь Барбацуцы застучало сразу двенадцать кулаков.
Итак, в то время как все наши друзья сидели в маленькой комнатушке под крышей и Облако рассказывало им свои сны, в дверь заколотила сразу дюжина кулаков.
Барбацуца высунулась из окна.
Сверху она увидела только железные шлемы и пики, как будто у неё во дворе расположился торговец оружием со своим товаром.
На самом деле весь крошечный двор возле её дома был забит вооружёнными стражниками.
Из переулка слева выехал отряд конной стражи. Из улочки справа вывезли три здоровенных пушки.
Отовсюду к дому Барбацуцы валил народ.
Барбацуца так страшно зевнула, что передние ряды стражников попятились.
– Чего это вы заявились ко мне в гости без приглашения? Да ещё не дали мне вздремнуть после обеда!
– Нам всё известно, Барбацуца! Все твои штучки с лимонами! – взвизгнул главный повар, который тут же прямо из горлышка флакона глотал успокоительные капли.
– Эй, Барбацуца, выдай нам девчонку и Облако! – грозно крикнул начальник королевской стражи. – Тогда король простит тебя!
– Я скорее сама из себя сварю суп, чем отдам вам такую девчонку и такое славное Облако! – отрезала Барбацуца и захлопнула окно.
Главный тюремщик забежал за угол и сказал Лоскутику, которая как раз в это время выглянула из окна:
– Милая сиротка, бедная крошка! Выдай нам эту дрянную старуху и это никому не нужное Облако! За это король подарит тебе настоящих живых маму и папу!
Но Лоскутик вместо ответа только высунула язык.
Помощник главного тюремщика, который мечтал сам стать главным тюремщиком, а главного тюремщика сделать своим помощником, обежал дом с другой стороны и крикнул мелькнувшему в окне Вермильону:
– Эй, художник, выдай нам Облако, старуху и девчонку! Тогда наш король объявит тебя самым лучшим художником в королевстве!
Но художник только погрозил ему кулаком.
Сажа, решив получше разглядеть, что творится около дома, нырнул в камин, без труда через дымоход выбрался на крышу и уселся на трубе.
– Трубочист! – тихо позвал его главный советник Слыш.
Конечно, Слыш тоже был
