— Мне так жаль, Лил. — Мои слова звучат подавленно и хрипло.
Опускаю голову на кровать и чувствую, что мои глаза стекленеют от осознания того, что я понятия не имею, как ей помочь. Хватаю ее за руку, подношу ко рту и целую, сильно и долго, надеясь, что Лили выберется из окружающей ее темноты и вернется ко мне.
Осматриваю ее прекрасное лицо и безжизненные глаза, в которых теперь отсутствует пламенный дух. То, что я вижу ее такой, просто, бл*дь, убивает меня, так же как и боль, исходящая от ее тела подобно звуковым волнам. Это мучительно.
Я встаю и направляюсь к двери, однако на полпути меня останавливают ее слова:
— Ты позволил им причинить ей боль. Никогда не прикасайся ко мне снова. — В ее голосе напрочь отсутствуют эмоции.
Эти слова с тем же эффектом могли быть пулями, пронзающими мою грудь. Своей силой они опускают меня на колени и заставляют повесить голову. Я потерял ее, а ведь она даже и не принадлежала мне.
Лили
Темнота поглотила меня, погружая в небытие.
Вдруг к моей руке прикасается что-то мягкое и теплое, вытягивая меня из моего темного уголка. Я не хочу выходить оттуда, но в моей груди распространяется тепло.
Перевожу оскорбленный взгляд на то существо, которое смеет вытягивать меня туда, где меня ничего не ожидает, кроме боли.
Джейк.
Гнев пересиливает теплоту и обвивается вокруг моего сердца, подобно колючей проволоке, душа меня, разрывая на части изнутри. Я знаю, что придет вслед за гневом: воспоминания и агония. Нет, мне нужно скорее вернуться в темноту, где я смогу снова впасть в забвение.
Но сначала, я хочу сделать так, чтобы ему было плохо.
— Ты позволил им причинить ей боль. Никогда не прикасайся ко мне снова. — Я слышу эти слова, но не ощущаю, как произношу их.
Потом я забираюсь обратно в свой темный уголок, и оцепенение окружает меня, подобно теплому одеялу. Небытие.
18 ГЛАВА
А вот и ты.
Оставаться в темноте не так просто, как мне бы того хотелось, потому что в нее постепенно начинают просачиваться боль и воспоминания. Все мои попытки задвинуть их подальше проваливаются, потому что я слышу чей-то голос, ощущаю запах еды и чувствую нужду воспользоваться уборной. Я не хочу делать обыденные вещи. Если Саша не может, то и я не могу.
Иногда мне кажется, что я слышу ее голос, говорящий мне подняться и продолжить бороться за свою жизнь, и звучит этот голос так, как в те моменты, когда Саша злится. Но это не может быть правдой: стоит мне только вспомнить о ее лишенном жизни теле в моих руках, я сразу же карабкаюсь обратно в свой темный уголок, умоляя агонию покинуть меня. Так не может продолжаться дальше. Мое сердце просто не выдержит. Я всегда знала, что мои родители умрут с разбитыми сердцами, если им придется жить друг без друга, но я и не догадывалась, что то же самое произойдет со мной, если моя милая сестричка покинет меня.
Снова слышу его голос. Черт, как же я хочу, чтобы он просто заткнулся. Он продолжает вытягивать меня из темноты, но я не хочу из нее выходить. Я хочу остаться здесь навсегда; хочу превратиться в пустоту, а потом встретиться с семьей. Мне больше незачем жить. Что в моей жизни может стоить того, чтобы бороться за это? Темнота — единственное место, в котором я хочу находиться.
— Лили, теперь остались только мы с тобой.
Мы сидим на передних скамьях церкви, плечом к плечу, прислонившись друг к другу, после того как попрощались с родителями. Все остальные, к счастью, уже покинули церковь, предоставив нам возможность побыть вдвоем.
— Ага, Саш. Я почти слышу, как мама пытается давать нам указания сверху, типа: «Не пользуйтесь дорогим китайским сервизом! Не нажимайте кнопку «вкл» на посудомоечной машине слишком много раз — сломаете!». — Мы обе смеемся, вспоминая слова нашей матери.
— Я надеюсь, что мы умрем вместе. Я бы не хотела остаться в одиночестве, — говорит Саша мягко.
— Саш, этого не произойдет еще долгое время, а потом у нас будут собственные семьи. Мы не будем одиноки, — убеждаю я ее.
— Ну, если это всё-таки случится, Лил, я хочу, чтобы ты жила счастливо. Мама с папой хотели бы этого для нас, и я хочу того же для тебя, — настаивает она.
— Мне бы тоже этого хотелось для тебя, Саш, но хватит говорить об этом. Мы будем вместе даже тогда, когда полностью поседеем, а ферма будет населена сотней наших правнуков, носящихся по зеленым полям и раскачивающихся на нашем любимом дереве. — Мы тихо смеемся вместе.
— Пошли. — Мы поднимаемся и выходим из церкви, держась за руки. Внезапно, я чувствую что-то мокрое, и, опустив глаза к нашим переплетенным пальцам, вижу, что они покрыты кровью.
Взметнув взгляд к Сашиному лицу, я понимаю, что оно опухло и покрыто синяками.
— Лили, — шокировано шепчет она, падая мне в руки, отчего я кричу.
Я просыпаюсь от крика, понимая, что мои глаза жжет, и ко мне прикасаются чьи-то руки.
Подняв веки, я ощущаю боль в горле, и тут же понимаю, что крик, из-за которого я проснулась, принадлежал мне. Джейк рядом, и он обнимает меня, поглаживая рукой по спине.
— Шш, детка, всё хорошо, — пытается он меня успокоить.
Я нахожусь в растерянности, и мой сон постоянно проигрывается у меня в голове: Саша, умирающая на моих руках. От этих воспоминаний мое сердце раскалывается заново: оно раскалывается каждый раз, когда я просыпаюсь с этой болью, и его острые осколки разлетаются в моей грудной клетке, разрывая ее. Я так устала. Я просто хочу, чтобы это всё закончилось.
Руки Джейка, обернутые вокруг меня, заставляют меня ощутить себя в тепле и безопасности, хотя одновременно с этим я чувствую ненависть к нему: он пробуждает меня к жизни, но в ней слишком много боли, с которой мое слабое тело справиться не в состояние. Однако в этот раз мне нужно, чтобы он подарил мне покой. Я слишком устала от боли и хочу, чтобы он заставил меня о ней забыть.
Прекращаю кричать и приникаю к Джейку с такой силой, какой даже Супермен позавидует. Никто не отберет у меня долгожданный момент спокойствия. Мне просто нужно поверить на минуту, что всё будет хорошо.
Джейк сильнее прижимает меня к себе, и некоторое время мы лежим в тишине, прежде чем он слегка отодвигается и изучает меня с измученным выражением лица. Волна вины и тоски накрывает меня от боли, которую он, очевидно, испытывает.
Смотря на меня остекленевшими глазами, Джейк говорит:
— А вот и ты. Знаешь, когда я впервые увидел тебя, то подумал, что у тебя самые ошеломительные зеленые глаза во всем мире. Как же я ошибался в тот момент. Именно сейчас, когда в них снова горит искра жизни, после того, как в течение трех дней не отражалось ничего, кроме пустоты, я смотрю в самые прекрасные глаза, которые когда-либо видел.
Я действую, не раздумывая, и целую его, отчего он на секунду замирает, прежде чем целует меня в ответ, крепко и страстно. Боже, так хорошо, и теперь, когда я знаю, на что похож Ад, я с уверенностью могу сказать, что губы и руки Джейка на мне подобны Раю.
Начинаю стягивать с него футболку голову, но он отодвигается, пристально смотря мне в глаза.
— Лили, тебе сейчас больно. Мы не можем сделать это, — его голос отчетливый и уверенный, но увеличенные зрачки показывают мне, как сильно он на самом деле этого хочет.
Обхватываю его лицо руками.
— Пожалуйста, Джейк, — умоляю я. — Я хочу почувствовать что-нибудь, что угодно, кроме боли.
Джейк тяжело выдыхает.
— Бл*дь, Лил, я хочу этого, чертовски сильно хочу, но… — на его лице отражаются тревога за состояние моего здоровья и нерешительность, поэтому я обрываю его.
— Джейк, — говорю я твердо и уверенно. — Я не пожалею потом. Я хочу этого.— И это правда. Я хочу испытать хоть что-нибудь помимо боли, которая вернется сразу же, как только у меня появится время на размышления. Также я по-настоящему хочу Джейка, но эти мысли я заталкиваю подальше, потому что просто не способна сейчас думать о том, что же это означает, и какова на самом деле его роль в этом доме ужасов.
Джейк удивляет меня, когда уступает и наклоняется, целуя меня жестко и страстно. Я снова поднимаю его футболку, и в этот раз он помогает мне, отрываясь от моих губ и стягивая ее со своего тела, отчего перед моим взором предстают его загорелые и идеально очерченные руки и грудь, являющиеся невероятным произведением искусства. Он просто великолепен.
Когда Джейк протягивает руки к моей майке, я понимаю, что одета в свою шелковую пижаму, и на мгновение мне становится интересно, когда я успела переодеться, но это тут же перестает меня волновать, потому что я отчаянно хочу, чтобы Джейк оказался внутри меня. Расправившись с моей майкой, он медленно стягивает с меня трусики, покрывая поцелуями мои бедра, колени, голени и лодыжки и вызывая во мне дрожь, которая на мгновение заглушает боль в моем сердце. Эта боль вернется с удвоенной силой, но на данный момент Джейк является всем тем, что я хочу чувствовать.
