по разному. Два из трёх рванули в стороны, потеряв всякое желание лезть к пусть переполненному вкуснейшей добычей, но слишком опасному куску металла и дерева, третий же, презрев всё, с рёвом ринулся в лобовую, стремясь приземлиться прямо на палубу. Абордаж решил устроить, падаль недобитая? Не в мою смену!
Корабль слегка засветился синеватым сиянием — весь, от кормы до носа. Разряды магического электричества в единый миг выплеснулись — синее и золотое, с примесью желтого для ускорения, ударили вверх, откуда летела крылатая угроза. Я не жалел ни сил, ни энергоканалов — Плеть Небес ударила, рассекая на две части крылатого владыку небес, не оставляя тому ни единого шанса на выживание.
Дальнейшее уже было рутиной. Добить остатки удирающих тварей, разметать прийти на помощь третьему крейсеру эскадры — Соколу — прибив напиравшего на него вожака точным ударом в спину, проконтролировать последовавший сбор добычи…
— Сударь, мы первыми обнаружили останки твари! — высокомерно заявил мне некий хлыщ в мантии боевого мага Нарышкиных. — И на трофее явственные отметины от боевой магии моего Рода! Так что попрошу вас не пытаться наложить лапы на нашу добычу!
Второй вожак сибирских драконов был убит совместными усилиями и Сокола, и Змея. И говоривший со мной Старший Магистр был капитаном как раз-таки Сокола, на помощь которому мы пришли. Охреневший, я смотрю, тип, лет пятидесяти, вполне себе имеющий шансы в ближайшие год-два стать Архимагом… И, видимо, слишком рано решивший, что он им уже стал. Что в купе с боярским Родом из первой десятки по силе и знатности придавало ему излишнюю самоуверенность…
Я всё ещё был под действием стимуляторов и горячки боя. А потому сдерживаться не стал… Как не стал бы, впрочем, и будучи абсолютно трезв и в ясном рассудке. Будет мне ещё какая-то срань, в семеро меньше меня на свете пожившая и силой даже всего Рода со мною одним (на пике моих возможностей) не сопоставимая, мне указывать! Тем более ни по крови, ни по праву рождения я ему не уступал…
— Вся спина твари в дырах от Магмовых Кинжалов моего Змея, — возразил я ледяным тоном. — Центральную и левую башку чудовища уничтожили орудия моего судна и я лично — в одну попал снаряд, другую спалил своей молнией я. К тому же, не приди я к вам на помощь, эта тварь имела все шансы дорваться до Сокола и устроить абордаж… Мне стоит упоминать, о каких потерях шла бы речь в таком случае?
— Если бы, да кабы… Мне не интересны ваши домыслы и высосанные из пальца аргументы, Николаев-Шуйский! — высокомерно хмыкнул тот. — Повторяю, сударь — убирайтесь от нашей добычи, иначе я буду вынужден рассматривать ваше поведение как попытку оскорбить боярский Род Нарышкиных. Каковы будут для вас последствия столь вопиющей наглости и глупости упоминать стоит?
— Ну упомяни, Нарышкин, — раздался довольный голос откуда-то справа. — Упомяни, чем ты там намерен грозить нашему бывшему княжичу… Что ты там со своими родичами намерен в этом случае сделать потомку прямой ветви главной семьи Рода Шуйских, падаль калужская⁈ Очень внимательно тебя слушаю, Григорий Кириллович… Кровь не водица, приблуда казанская — за своего родича мы стоять будем крепко, так что выбирай выражения! И кстати — здрав буди, княжич. Прими мой низкий поклон!
Глава 11
Рослая, статная женщина лет тридцати пяти на вид. Большие серо-стальные глаза, черные, как сама ночь волосы, уложенные в длинную и толстую косу, свисающую ниже талии, чуть широковатые плечи… Высокая и статная, не кряжистая или чрезмерно крупная, а именно статная, она отвесила мне короткий, уважительный поклон. И сделала это так, что я сразу понял — её слова не насмешка или провокация… А потому полные яда слова, готовые сорваться с моих губ, умерли, так и не родившись.
Широкий, длинный одноручный клинок на кожаном поясе, обхватывающем на удивление стройную талию, плотно прижимая кольчугу мелкого плетения, небольшой открытый шлем, кожаные штаны и крепкие сапоги на стальной подошве, амулет Перуна, лежащий между двух внушительных холмов груди и могучая аура Архимага… Архимага, явно обладающего пересаженным сердцем — работа Фёдора, не иначе.
— Шуйская, — досадливо скривился Нарышкин. — Твоё поведение и твои слова больше приличествуют деревенской бабе, а не дочери столь знатного Рода. И насколько я знаю, этот мальчишка давно не один из вас. Так какого дьявола ты лезешь не в своё дело, женщина?
— Он — сын моего князя, — упрямо и зло сверкнули глаза женщины. — Кто бы что не говорил, он нашей крови, а официальные имена мне безразличны. Так что я жду, Нарышкин — какими последствиями ты грозишься моему родичу? И готов ли ответить за оскорбление в мой адрес, плесень столичная?
Нарышкин молчал, гневно раздувая ноздри. Его явно тянуло ответить в духе самой женщины, хотелось бросить оскорбление на оскорбление… Однако бояре — это не дворяне. Шуйская оскорбила его первой, и он сравнением её с деревенской бабой как бы уровнял счет. Это было в пределах дозволенного — но если он продолжит препираться, если вновь позволит себе вольность в словах, женщина по праву сумеет бросить вызов ему на поединок. Он, конечно, откажется, сославшись на разницу в рангах и запрет поединков на время похода… Но тень на его репутацию упадет, да и к тому же она сможет повторить вызов уже после войны — и тогда Нарышкиным придется выставлять своего поединщика. Учитывая же ауру чародейки, от которой волнами расходилась сама квинтэссенция пламени, сомнений в том, что она — боевик, не оставалось ни малейших. А раскидываться жизнями или здоровьем тех, кто даже по боярским меркам вполне себе тянет на ранг Старейшин… В общем, не выгодно ему было отвечать, особенно учитывая, что формально правда была на стороне Шуйской. Она вступилась за родича, пусть и покинувшего семью, но кровного родственника и сына предыдущего главы — и была в своём праве. В конце концов меня не изгоняли и я не совершал никаких преступлений перед Родом — я ушел добровольно, и потому сохранять со мной нормальные отношения для большинства Шуйских было вполне себе нормально и объяснимо.
Но, как бы странно, удивительно и даже, не скрою,
