Она попыталась приподняться. Выругалась, обнаружив, что какая‑то пластиковая этажерка – на кой ляд она здесь, на корабле, – лежит поперёк её живота. Вот что её прижимало к стене. Или к полу? Не разобрать. Освещение просто отвратное… Ага, свет идёт с той же поверхности, на которой она лежит. Значит, какая‑то хрень прижимает её прямо к потолку. А вообще, какая разница? Особенно когда все так кружится перед глазами… точно – сотрясение мозга…
Забывшись, хотела сдвинуть этажерку обеими руками, и едва сдержала вскрик, когда правую руку прострелила острая боль. Прикусив нижнюю губу, ждала, пока боль стихнет до терпимой, затем упёрлась левой в препятствие, напряглась. Мышечные биоимпланты не подвели – единственное, что в её теле оставалось работоспособным и не болело. Тонкий противный скрежет, как ножом по стеклу… Оказывается, каким‑то дуриком Ксарра попала под этажерку как раз тогда, когда ту во время болтанки гнуло в три погибели, отодрав нижним концом от стены и пластая по потолку. Нарочно не придумаешь…
– Менга?
– Где ты, Сагиб? Убила бы того, кто проектировал в этой лоханке аварийное освещение…
– Для глаз доррикса вполне достаточно. Не забывай, это его корабль…
Она наконец заметила шелтянина. Не сказать, что кабина этого кораблика была такой уж большой, но четыре метра пространства, заполненного беспорядочно плававшим в невесомости мусором, показались серьёзным препятствием. К тому же освещение было каким‑то странным – резкий контраст между освещёнными и затенёнными поверхностями затруднял восприятие пространства, его глубины. Обычно такая хрень наблюдается в сильно разреженной атмосфере, когда исчезает явление рассеяния света. Может быть, здесь уже вакуум, и приборы нагло врут? Сагиб помахал ей рукой с противоположного конца. Он цеплялся за скобы возле люка, ведущего в жилые помещения. Как там его ноги, вспомнила Ксарра, чувствуя, как её пробирает вдоль позвоночника пренеприятный холодок. Все ведь было в крови, а медпеной обработать не успели… Ничего, главное – жив.
– Ты сам‑то как?
– Жить буду. Баллончик с медпеной поймаешь?
Значит, себя он обработать уже успел. Хорошая новость. Наверное, нет таких ситуаций, в которых её шелтянин способен растеряться.
– Должна.
Точным движением Сагиб отправил баллончик через весь салон. Ксарра уже была готова – зацепившись ногами за этажерку, протянула здоровую руку, но сделала это слишком резко, и её сильно повело в сторону. Все же успела поймать.
– Порядок, – прокомментировал Сагиб, внимательно наблюдая за её манипуляциями. – Займись сперва собой, затем посмотришь, что можно сделать с Хэнком.
– А где он?
– Кресло перед собой видишь? Да, которое болтается в воздухе. Он там.
– Погоди… А как быть со скафандром?
– Обработай раны прямо поверх плёнки. Она умная, пропустит внутрь.
– Да, но одежда…
– Ладно, выключи его на время. Воздух вполне годится для дыхания.
– Ты что, уже…
– Да. Мой скафандр временно сдох. Пробил чем‑то блок регенерации. Пришлось снять, пока он себя не починит, иначе задохнулся бы. Не отвлекайся, посмотри, что с Хэнком… что‑то там скверное… хуже, чем сломанная рука. Извини за сравнение, знаю, что тебе тоже нелегко…
– Ничего, все нормально.
Теперь до неё дошло, почему он не использовал коммуникатор скафандра. Тут и впрямь было чему тревожиться… Он сказал – починит? Ну да, наноструктуры очень устойчивы и стараются себя восстановить при повреждениях… Погоди‑ка, а как его снять?
– Нужен лишь мысленный приказ, Менга, – пояснил Сагиб, почувствовав её затруднения.
Она так и сделала. Скафандр сполз с тела, сложился в компактную упаковку… И уплыл в сторону кресла – не успела отреагировать. Ладно, потом. Воздух тяжёлый, спёртый, очень сухой, но дышать и впрямь можно. Правда, горло немного дерёт. И довольно прохладно. Не слишком комфортные условия для существования. Жуть как хочется пить, но в плёночных скафандрах такая роскошь не предусмотрена, они предназначены лишь для кратковременного ношения, в них и отлить‑то некуда, если приспичит по‑малому, не говоря уж о…
Ладно, проехали.
Стиснув зубы от боли, задрала рукав куртки, затем кофточки. В месте перелома на коже проступил обширный кровоподтёк. Могло быть и хуже – если бы перелом был открытый. Обработала струёй, подождала пару секунд, пока пена схватится эластичным корсетом. Пошевелила пальцами. Боль никуда не делась, но уже ослабла, а руке вернулась хотя бы частичная работоспособность. Так, теперь очередь Хэнка. К просьбе Сагиба следовало отнестись серьёзно. Он эмпат и чувствует чужие неприятности не хуже собственных.
Она слегка оттолкнулась ногами, проплыла над этажеркой, нацелив себя на кресло. Обрывки мусора, наталкиваясь на неё, отскакивали и улетали прочь. Развернула кресло к себе, ухватившись за подлокотник. Убедившись, что Хэнк здесь (и когда только засранец успел забраться в него и привязать себя ремнями? Вот тебе и неприспособленный), обхватила его ногами, чтобы удобнее было держаться. Парень лежал с закрытыми глазами и никак не отреагировал на толчок, видимо, находился в отключке. С виду вроде все нормально, но вряд ли Сагиб стал бы беспокоиться напрасно. Вон дыхание какое тяжёлое, хриплое… Она заметила на его губах следы проступившей крови и невольно напряглась. Видимо, повреждения внутренние…
Инерция несла вместе с креслом на стену, но медленно, можно было не обращать внимания. Злоклятая невесомость, кто только тебя придумал… Проклятие замерло на губах. Кресло двигалось на тело доррикса, плававшее у стены. Шея у Страгиса выглядела как‑то нехорошо… более чем нехорошо, не должна так выглядеть шея у человека… то есть у инорасовика, даже если он без сознания. Нет, только не это, хватит уже смертей на сегодня, и без того мутит и голова кружится как проклятая… До доррикса было уже рукой подать. Как понять, жив серолицый чужак или нет? Кажется, даже и не дышит… как у него устроено тело, где можно пощупать пульс? Если эта процедура вообще имеет смысл. Неуверенно позвала:
– Страгис?
– Какой я тебе Страгис… своих не узнаешь?
Голос Хэнка, прозвучавший возле уха, заставил её вздрогнуть от неожиданности. Вот засранец, и этот со своими шуточками – выбрал момент, когда внимание отвлеклось на доррикса… Что‑то с ним и впрямь хреново. Взгляд какой‑то странный…
– Хэнк? – Ксарра провела повреждённой рукой у него перед глазами, сильнее обхватив ногами выскальзывающую станину кресла. Неудобно, но выбирать не приходится. – Ты мою руку видишь?
– Шутишь? Темень кругом.
Проклятье и ещё раз проклятье, чем он так звезданулся, чтобы ослепнуть, головой, что ли?
– Как ты себя чувствуешь? Давно в сознании?
– Дольше, чем ты… – говорить хакеру явно было трудно. – Думал, уже не дождусь, когда ты заговоришь… Загибаться одному – скучнейшее занятие… лежишь, думаешь о всякой фигне… например о том, почему мы всю жизнь ведём себя… как законченные идиоты? Почему спохватываемся только тогда… когда теряем тех, кто нам… дорог?..
Ну, начинается. Потянуло парня на сентиментальное дерьмо. У него такое и раньше случалось, но тогда можно было встать и уйти.
– Потерпи. Никто не собирается тебя терять…
Хэнк надсадно закашлялся, на губах, под белым вздутием лицевого фильтра, выступила кровавая пена. До Ксарры наконец дошло – у парня, кроме всего прочего, повреждена грудная клетка. И сильно. Возможно, парочка сломанных рёбер проткнули лёгкие. Без медицинского диагноста трудно сказать точнее. Как назло, под рукой никаких средств для оказания медицинской помощи… Кроме медпены, но это не тот случай… Где тут их искать, эти средства, в таком бардаке, адово семя?
– Я не об этом… вот же фигня, дышать почему‑то трудно… знаешь, о чем я мечтал, выполняя этот… злоклятый заказ? Убраться с Новы в какое‑нибудь захолустье… найти себе подругу вроде тебя и жить… тихо и спокойно…
– Вроде меня? – Ксарра изумлённо выгнула брови. Надо сказать, сумел‑таки удивить. Обрадовать его, что ли? – Хэнк, второй такой стервы…
– Я знаю, – оборвал Хэнк, криво усмехнувшись, – знаю. Насчёт Титу ты тогда сказала правду… У меня было время подумать… И, поверь, я это оценил, то, что ты для меня делала…
– Ты не должен сейчас разговаривать, – Ксарра стиснула зубы. Она стала слишком мягкотелой, если заставляет себя все это выслушивать. – Побереги силы. Ты можешь разговаривать и по лоцману.
– Да ладно тебе, в кои‑то веки решил высказать своё мнение… А лоцман сдох… дерьмовые лоцманы у Сагиба, одним словом – «вторники»… хорошо хоть сам ничего так, толковый… ты в курсе, что вы – отличная пара, ты и шелтянин? Я ему не соперник… У вас действительно все получится… Когда мы отсюда выберемся… надеюсь, будете хотя бы изредка приглашать меня в гости… как близкого друга семьи…
Ну какого зла он об этом сейчас… нашёл время… Ксарра почувствовала, как глаза против воли начали наполняться предательской влагой, и оборвала резче, чем собиралась:
