Но, на следующий день Сэм звонит и говорит, что у него проблемы с машиной. Я отменяю спа. Я не проводила целый день с ребенком с тех пор, как Сэм свалился с гриппом. Я съедаю мини упаковку замороженной кукурузы, и только после этого иду за Эстеллой. Большую часть дня я просто повторяю все то, что делает Сэм, когда возится с ней. Мы проводим «время животика» в гостиной. (Примеч. Время животика — время, когда ребенок лежит на животе) Я вытираю ее лицо после того, как она поела. Я даже беру ее на мини прогулку в коляске, которой раньше никогда вообще не пользовалась.
Обнаружив, что у меня закончились памперсы, я в панике звоню Сэму. Он не отвечает. И почему, черт побери, никого нет рядом, когда действительно нуждаешься в помощи?! Как прикажете мне взять ребенка с собой в магазин? Должна же быть какая-нибудь служба, которая выполняет поручения новоявленных мамочек. Спустя час, который я провожу, споря сама с собой, я все-таки укладываю ребенка в машину и еду в ближайший продуктовый магазин. У меня уходит около десяти минут, чтобы разобраться, как можно установить ее автокресло в продуктовую тележку. Я матерюсь себе под нос, пока ко мне не походит более опытная мама, желающая помочь мне. Я благодарю ее, не встречаясь с ней взглядом, и качу тележку в сторону магазина как раз в тот момент, когда начинается дождь. Когда холодный воздух кондиционера попадает на ребенка, она начинает хныкать. Я толкаю тележку в детский отдел и бросаю внутрь целых пять упаковок памперсов. Как говорится, береженого Бог бережет.
К тому моменту, как я подъезжаю к кассе, люди уже смотрят на меня, словно я самая ужасная мать на свете. Я выгружаю все товары на конвейер и достаю ребенка из автокресла. Прижимаю ее к груди, неловко поглаживая. Пока я вожусь со своим кошельком, одновременно стараясь укачивать ребенка, кассир — несовершеннолетний правонарушитель, надувающий пузырь из жвачки — спрашивает меня:
— Это все? — я смотрю на пачки подгузников, которые лежат в мой корзине, а затем перевожу взгляд на пустой конвейер. Он смотрит на меня мутными от марихуаны глазами, ожидая моего ответа.
— Эм, нет. Мне еще, пожалуйста, все это невидимое дерьмо, — я указываю рукой на конвейер, но парень слишком тупой, чтобы даже посмотреть на него.
— Господи, — бормочу я, злобно проводя своей кредитной карточкой по сканирующему устройству. — Бросай курить план.
Моя дочь выбирает именно этот момент, чтобы обделаться. Не успела я убрать кредитку в карман, как содержимое ее пеленки просочилось мне на руки и на блузку. Я в ужасе осматриваюсь вокруг и пулей вылетаю из магазина.
Без памперсов.
Я отправлю за ними Сэма, когда он, наконец-то, соизволит перезвонить мне. Когда он появляется у входной двери, я по-прежнему в испачканной художествами своей дочери блузке, и в дополнение к этому у меня потекло молоко. Сэм качает головой.
— Каждый раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь все хуже.
Я разражаюсь слезами. Сэм кладет памперсы на стойку и обнимает меня.
— Иди, прими душ, пока она спит. Я приготовлю что-нибудь поесть.
Кивая, я иду наверх. Когда спускаюсь вниз, он готовит спагетти.
— Садись, — предлагает он, указывая на барный стул. Я подчиняюсь, потянувшись к тарелке, которую он двигает ко мне.
— Ты теряешь самообладание, — сообщает он и накручивает спагетти на вилку, не глядя на меня.
Свои спагетти я разрезаю ножом на небольшие кусочки, чтобы удобнее было есть.
— Как мне убедить его вернуться домой?
— Стань другим человеком и научись уже, черт возьми, молчать, когда это необходимо.
Я бросаю на него страстный взгляд и заталкиваю в рот спагетти.
— Я тебя привлекаю?
Длинная пауза.
— Я гей, Лия.
— Что? Никогда бы не думала, что ты действительно гей.
— Ты сама говоришь об этом все время.
— Но, у тебя же есть дочь... Как ее зовут?
Он смеется.
— Кенли. Думаю, я сообразил, что я гей после ее появления.
Я опускаю голову на руки. Соблазнение гея — что-то новенькое для меня. Я тяжело вздыхаю и поднимаю голову.
— Калеб все равно бросит меня. Я уверена в этом.
На секунду Сэм выглядит немного опешившим, но спустя мгновение он уже возле дивана и обнимает меня рукой за плечи.
— Возможно, — говорит он. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Разве гей не должен сочувствовать? В ту минуту, когда он объявил, что гей, я планировала использовать его, заменяя Катин. — Возможно. До сих пор не могу поверить, что он был с тобой все это время, — он улыбается, видя выражение моего лица.
— Ты, правда, только что сказал это?
Он кивает.
— Может быть, этот парень и любит хороших сучек, но ты переступила тонкую грань между привлекательной сучкой и психом. Ты даже умудрилась провалить отношения с его дочерью. Скорее всего, он планирует бросить тебя и забрать ребенка.
— Ни в коем случае. Я не позволю этому случиться.
— Чему именно? Потере мужа или ребенка?
Я кусаю внутреннюю сторону щеки. Разве не очевидно, что я имею в виду мужа?
— Он не поверит в то, что я внезапно стала супермамой. Он видит меня насквозь.
Сэм выгибает бровь.
— Он не бросит меня. Он думает, что я распадусь на кусочки, если он уйдет.
— Это так ты хочешь удержать его? Манипулируя его эмоциями?
Я пожимаю плечами.
— Я стараюсь об этом не думать, честно.
— Да, и это очевидно. Почему тебе просто не дать ему уйти? Ты сможешь найти кого-нибудь другого.
У меня появляется неудержимое желание ударить его по лицу. Но вместо этого я прикуриваю одну из своих тонких сигарет.
— Я никогда не отпущу его. Я слишком сильно люблю его.
Сэм улыбается мне и вырывает сигарету из моих пальцев, туша ее об гранит.
— Никогда?
— Никогда, — повторяю я. — Никогда в жизни.
Сэм указывает на меня пальцем.
— Это не любовь.
Я закатываю глаза.
— Да что ты знаешь о любви? Ты же гей.
Глава 20
Прошлое…
Папочка называет меня своей правой рукой. Наверное, я должна быть польщена, но на деле к моему платью будто прицепили значок позора. Все знают о его строгой политике не приводить членов семьи в компанию, поэтому мое неожиданное появление озадачило и шокировало других сотрудников. Отец завербовал шпиона? Он планирует сократить штат компании и использует меня, чтобы докладывать, кто как работает? Они начинают рыться в документах, когда я прохожу мимо, делая вид, что заняты гораздо больше, чем на самом деле. Некоторые очень мило ко мне относятся, надеясь добиться моей дружбы и защитить свою работу, в то время как другие ведут себя открыто враждебно. «Зачем она здесь?» — этот вопрос преследует меня во всех коридорах, куда бы я ни пошла. Это унизительно. Но что еще более унизительно, это размер моего кабинета. Помимо отцовского, мой кабинет — самое желанное помещение во всем офисе. Одна из стен полностью стеклянная: из кабинета открывается прекрасный вид на деловую часть Форт-Лодердейла. Если встать справа лицом к океану, то вдалеке можно увидеть здание, где работает Калеб. Прежний владелец кабинета, которого все в «OPI» любили, был уволен за неделю до моего появления. Он работал в компании двенадцать лет и заслужил офис, который в итоге достался мне. На металлической табличке на моей двери вполне можно было написать жирными розовыми буквами «Титулованное Отродье». Я зарабатываю в пять раз больше, чем в банке. Внешне моя привилегированная жизнь просто прекрасна. Но внутри, под блестящим внешним фасадом я сломлена.
Мой отец устроил меня на престижную должность в своей компании, чтобы доказать, как мало думает обо мне. Мой парень улыбается мне, хотя улыбка не затрагивает его глаз. Любовь моей матери ко мне настолько ничтожна, что скорее напоминает тщательно скрываемое презрение. Если бы кто-нибудь сказал мне: «Лия, это просто твои домыслы...» мне бы оставалось только отправить этих глупцов к тем трем дорогим мне людям, которые на самом деле не хотят видеть меня в своих жизнях.
Мой ассистент заглянул в мой кабинет.
— Мисс Смит, все ждут вас в конференц-зале.
Вот черт. Я забыла об этом. Схватив свой ноутбук и Джамба Джус, я выбежала за дверь. Я так увлеклась тем, что жалела себя, что на десять минут опоздала на супер важную встречу. Ненавижу это. Я небрежно зашла в зал, избегая взгляда отца, и села на свое место.
Подняв взгляд, я ожидала увидеть Брюса Говина, который обычно сидел рядом со мной, но вместо него ослепительно белой улыбкой меня поприветствовала какая-то блондинка.
Куда делся Брюс? Мы с Брюсом оба любим подкалывать. Я поворачиваю голову и осматриваю сидящих за столом, пока не натыкаюсь на взгляд отца.
— Лия, я так рад, что ты, наконец-то, решила присоединиться к нам. Если ты ищешь мистера Говина, то его больше нет с нами. Вместо него теперь Кассандра Уикхэм.
— Можешь звать меня Кэш, — представляется она, протягивая руку. Кэш... как в Голливуде.
