То примятые ветки, то несколько пятен крови на валуне, куда он, наверно, присаживался передохнуть, то щедро окроплённый мочой куст.
Единственное, что Джамбала не мог понять — куда и зачем направляется Джонс. Тот просто хотел отсидеться в горах, пока его не бросят искать? Глупо, очень глупо. Ведь Джонс не знал гор, не знал этих мест. Ещё он потерял много крови. «Скоро его раны воспалятся, — думал Джамбала, переходя вброд сильно пересохшую речушку, — и всё его тело охватит огонь лихорадки, знойный огонь, который погубит его».
Сэм, сержант и мистер Шекли о чём-то негромко переговаривались за его спиной, но не окликали, не мешали. И не отставали, хотя Джамбала слышал, как они пыхтят: жирная сладкая еда ванисуйю отягощала их плоть.
Внезапно Джамбала услышал ещё, как сержант сердито прикрикнул на светловолосого:
— А ну-ка, убери пушку обратно в кобуру, сынок! Ещё не хватало, чтобы ты споткнулся и прострелил себе или кому-нибудь ногу!
Тот что-то проворчал, но послушался. Джамбала увидел это краем глаза и окликнул Сэма на языке нунггубуйю:
— Пора сделать привал. Прямо сейчас мы его всё равно не нагоним. Мы остановимся на ночлег, потому что он тоже остановится.
Джамбала предполагал, что мистер Шекли рассердится, и не ошибся. Его красивое лицо побагровело, и он стал похож на индюка, который со своими самками жил во дворе миссии. И заклекотал он, как тот индюк:
— Мы прекращаем преследование, потому что так сказал этот туземный щенок? Но, сержант, вы ведь обещали, что мы настигнем убийцу до заката!
Что всегда нравилось Джамбале — в буше сержант молчаливо признавал его неоспоримое превосходство над собою и никогда не спорил, предоставляя следопыту принимать решения. Вот и сейчас он снял шляпу, привычно потёр лысину и лаконично сообщил мистеру Шекли:
— Парень знает дело лучше вас. Встанем вот тут, у ручья, лагерем, Джонс никуда не денется, мы у него на хвосте.
— Тогда я один продолжу преследование! — выкрикнул мистер Шекли, но сержант в ответ рявкнул так, что у Джамбалы в ушах зазвенело:
— Я вам продолжу! Попробуйте только! Отберу пушку и отправлю в лагерь! Вы волонтёр, вот и подчиняйтесь!
Сэм старательно закивал в подтверждение. Он уже бросил наземь свой вещевой мешок и явно рад был присесть и вытянуть натруженные ноги. Джамбала, на которого тоже упал свирепый взгляд мистера Шекли, привычно придал своему лицу самое деревянное выражение.
Тот яростно сплюнул и опустился на бурый растрескавшийся валун рядом с излучиной ручья. Вид у него сразу стал какой-то пришибленный, словно и не он вот только что тут грозно клекотал. Сэм тем временем начал собирать щепу для костра, и Джамбала споро принялся ему помогать.
После вечерней еды — мясо из жестяных банок и кофейный порошок с кипятком в кружках — Джамбала отправился в кусты помочиться, а потом к ручью — посмотреть на воду и в небо — на звёзды.
Великий Эму, как всегда, спокойно глядел на него сверху, и Джамбале тоже стало хорошо и спокойно.
Он почуял, что к нему кто-то приближается, идёт от костра, но не подал виду. Он и так знал, кто это, и не ошибся. Мистер Шекли, натянуто улыбаясь, протянул ему пачку сигарет и зажигалку, но Джамбала отрицательно помотал головой и так же принуждённо, но широко улыбнулся. Тогда из кармана светловолосого возникла фляга, откуда остро запахло вонючей ядовитой водой, и Джамбала даже отшатнулся. Мистер Шекли хохотнул, пожал плечами и сам глотнул из своей фляги, а потом чиркнул зажигалкой и закурил. Джамбала молчал, незаметно отойдя ещё на несколько шагов и гадая, когда можно будет так вернуться к костру, чтобы не сойти за невоспитанного.
Наконец он с облегчением попятился и услышал, как светловолосый с досадой пробормотал ему вслед:
— Надо же, от какого дикого щенка всё зависит.
Джамбала снова не обиделся. Он был бы не прочь в следующей жизни, по милости Великого Эму, родиться собакой динго. Он улёгся прямо на земле возле костра, не заворачиваясь в одеяло, как это сделал Сэм; сержант остался караулить возле горящих углей, время от времени подкидывая туда щепу.
А Великий Эму всё смотрел и смотрел на Джамбалу, успокаивая. Тот видел это даже сквозь опущенные веки.
*
Они поднялись на рассвете, разобрали бивак и затоптали костёр. Джамбала не сомневался, что беглец ещё ночью учуял преследователей по запаху дыма. Хотя, возможно, он уже заполз в какую-нибудь нору, охваченный пламенем снедающей его лихорадки, и лишился чувств.
Мистер Шекли едва не приплясывал на месте от нетерпения, переминался с ноги на ногу, будто бы ему хотелось по нужде. Его тоже обуяла лихорадка, ведь они вот-вот должны были настичь каторжника.
Когда все начали спускаться по тропе, Джамбала старался как можно незаметнее держаться поближе к мистеру Шекли. Это оказалось несложным: тот вырвался вперёд, обогнав Сэма и сержанта, и буквально прилип к Джамбале, шедшему, как всегда, во главе их цепочки. И увидел он каторжника одновременно с Джамбалой.
Дальше всё произошло очень быстро. Быстро и страшно. Джамбала крикнул сержанту:
— Вот он! — и вскинул руку, указывая на возникшую впереди фигуру вынырнувшего из-за камней каторжника. Тот брёл медленно и пошатывался — его действительно пожирала лихорадка. Он обернулся, скалясь по-волчьи, и тут позади Джамбалы послышался резкий, как удар хлыста, голос сержанта:
— Джонс! На землю! Лежать, мать твою! — и ещё: — Шекли, не смей!
Джамбала, находившийся ближе всех к светловолосому, выхватившему револьвер, успел ринуться на него и толкнуть в бок, но это
