источника. Пахло чесночной бараньей похлебкой и еще чем-то очень вкусным.
Филя, то бишь пленный монашек Филлип тут же доложил, что запахи доносятся из поварни, что повар аббатства великий искусник, но слегка крутоват нравом. Настолько крут, что его даже аббат побивается и предпочитает с ним не связываться.
Я немедля сменил курс на поварню. Ну интересно же, кто там такой крутой.
И открывшаяся картинка не подкачала.
Огромная кухня просто сияла чистотой, а развешанные по стенам в тщательном порядке кастрюли и сковородки блестели аки золотые. Огромный котел весело булькал, источая умопомрачительные ароматы, а на вертелах подрумянивались каплуны.
Их живых душ наблюдался только невзрачный и хилый персонаж в белоснежном переднике и с шикарным фингалом под глазом. Он бодро шинковал лук и опасливо поглядывал в угол, где на лавке развалилась огромная туша в рясе. Туша по-богатырски храпела, а возле нее стоял впечатляющий черпак на длинной ручке.
— Кто такой? — я пальцем ткнул в хлипкого.
— Гастон… — всхлипнул персонаж и сразу прижал палец к губам. — Тише, умоляю, тише, если отец Гийом проснется, нам несдобровать…
— Кто это тебя?
Гастон с кислым видом опять покосился в угол.
— За что?
— Плохо снял пенку с бульона, тише, прошу вас, тише. Иначе он опять меня вздует…
Саншо презрительно усмехнулся и пнул ногой дремавшего монаха.
— Арргх… — шеф-повар по медвежьему зарычал и удивительно ловко для такой комплекции вскочил. — Меня, будить???
В полный рост повар оказался уж вовсе огромным, я вообще головой доставал ему только до груди, а его руки толщиной походили на кабаньи ляжки.
Мазнув по нам налитыми кровью глазками, он снова зарычал, черпак описал размашистую дугу.
Баск увернулся, а Филя не успел и с грохотом улетел на пол.
Вскочившему повару под подбородок сразу уперлось несколько клинков, тот бешено всхрапнул, перехватил свою импровизированную палицу, но наткнулся взглядом на меня и проревел:
— Ты кто такой, тысяча распутных монашек?
Я вежливо представился:
— Антуан де Бриенн, с сегодняшнего дня настоятель сего аббатства волей его высокопреосвященства кардинала Ришелье.
Отец Гийом шумно вздохнул, неожиданно отмяк лицом, а черпак пристроил на плече, словно мушкет.
— А-а-аа… — облегченно протянул он. — Господь услышал мои молитвы. Но учтите, ваше преподобие… — повар сурово нахмурился. — Провизией ведаю только я сам, меню устанавливаю тоже сам, а перед своим визитом на кухню меня следует уведомлять. В противном случае мы поссоримся. До остального мне дела нет, но только избавьте нашу обитель от присутствия падших женщин. Вам отдельный стол, обещаю, не стыдно будет пригласить самого короля.
Я улыбнулся и вместо ответа поинтересовался:
— Чем вы фаршируете каплунов? Чувствуется запах кориандра.
— Хлебный мякиш с травами! — отец Фома гордо задрал нос. — И кориандр, конечно! Но очень незначительных количествах, чтобы только оттенить аромат.
— Нам будет, что с вами обсудить в поварском искусстве, — я уважительно кивнул монаху и потопал на выход.
Ну хоть с поваром повезло. Конечно, персонаж колоритный, но, чувствую, мы с ним сработаемся.
По пути в резиденцию из дормитория донеслись шум, грохот и вопли. Похоже, там шел настоящий бой, но я только мстительно ухмыльнулся — Мигель и его братва свое дело крепко знают, а если кого помнут не в меру, так на то божья воля.
На входе в резиденцию, двухэтажном солидном особняке, нас попытался остановить какой-то монах, но тут же получил по морде и отправился к остальным пленным.
Из-за роскошной резной двери донесся приглушенный разговор.
— Ах, ваше преподобие, вам так идет эта сутана… — льстиво бубнил писклявый фальцет
— Мне кажется она слишком свободна, — отвечал гнусавый баритон.
— Нет, что вы, что вы, ваше преподобие, она подчеркивает ваш стан, вы выглядите очень стройным…
— Ах ты мой милый лжец…
Саншо хрюкнул, сдерживая смех, архаровцы его брата кровожадно оскалились.
Я скрипнул зубами от злости и пинком открыл дверь.
Надо сказать, обстановке жилища местного аббата мог позавидовать даже сам король. Мебель из черного дерева, палисандровый паркет, искусная резьба, позолота, лепнина, шелк, гобелены и фарфоровая посуда, черт побери, чувствовалось, что хренов Бонифаций на себе ничуть не экономит.
Сам он вертелся перед зеркалом, а вокруг него вился паренек с завитыми волосами больше похожий на девку, а точнее на шлюху своей смазливой и похотливой физиономией.
А вот Бонифаций особой смазливостью не отличался: носатый, сутулый и очень похожий на Дуремара из советского фильма в исполнении замечательного актера Басова. Но Дуремар у Басова получился обаятельный, а Боня своим видом вызывал гадливость.
— Кто вы такие? — он недоуменно уставился на нас. — Кто вас пропустил? Вон, немедля вон! Эй, кто там, живо прогоните их!
— Пш, пш… — его подельник брезгливым жестом приказал нам убираться, словно прогонял тараканов или надоедливых мух.
Я вздохнул, шагнул к стоявшему в углу тяжелому канделябру, взвесил его в руке и удовлетворенно кивнул.
Особой нужды в крайних мерах уже не было, переход власти в обители фактически состоялся, но я абсолютно убежден в том, что конструктивный диалог получается только тогда, когда у твоего собеседника разбита морда, выбиты зубы и поломаны пальцы. Примерно в этом роде. К тому же мне предстояло узнать куда подевалась большая часть доходов аббатства за последние три года.
Через полторы минуты статус-кво был восстановлен. Прежний аббат, хлюпая разбитым носом и жалобно скуля просил о прощении, а его помощника вообще запинаали ногами под шоконку. Пардон, под кровать.
Но допрашивать их я не стал, проинспектировал монастырскую темницу, куда прежнее руководство и отправил, а сам приказал выгонять личный состав на плац, а точнее во двор, расположенный в клуатре.
клуатр — (от лат. claustrum — закрытое, ограждённое место) — окружённый стенами квадратный или прямоугольный в плане внутренний двор, примыкающий к комплексу зданий средневекового монастыря или церкви. Служил нуждам клира и монашеской братии и был недоступен для мирян.
Монастырской братии собралось около сорока человек, я чуть не прослезился от злости при виде этого живописного сброда. Несколько монахов были до того бухие, что их просто сложили в рядок.
С правого фланга Мигель зачем-то поставил строй четырех девок пониженной социальной ответственности. Надо сказать, весьма пригожих и аппетитных.
Я помолчал, обвел ласковым взглядом монастырскую братию и спокойно заявил.
— А теперь мы начинаем жить по-новому, поздравляю мои друзья…
— Все хорошее когда-нибудь заканчивается… — утирая рукавом сутаны слезы всхлипнул невысокий толстячок, стоявший в середине строя. — Не понимаю, чем я прогневал господа…
— Чувствую это только начало… — коренастый монах с разбойничьей рожей зло сплюнул, за что сразу получил древком алебарды по спине.
Роптание и причитание в строю мгновенно
