А ещё были указательные знаки с разворотом. Где-то знаки кирпича.
Что-то мне удалось прояснить, а что-то нет.
Тут уже виноват не я, а память реципиента.
Возможно, мой отец в этом мире был прав насчёт своего сына — он вырос оболтусом, который прожигал родительское бабло в клубах, и который не обладал Даром. Именно поэтому отец его ненавидел, призирал, и вообще, не считал сыном. Ну а мать — мать — это мать. Что тут сказать. Любая мама будет любить своё дитя, даже если это кусок пьяного богатого дерь… сосунка, который трахает баб и бухает по двое-трое суток.
Ладно, всё это в прошлом.
Из ночной двухчасовой прогулки я понял лишь одно — она отлично помогает продышаться и проветрить мозги от старых мыслей и прошлой жизни парня. Про свою жизнь я тоже не вспоминал пока что.
Я добрался до поместья, которое находилось под Брестом. Ну как под Брестом. Скорее, в сорока километрах от него. И это за двухчасовую прогулку.
Вы спросите, как это мне удалось?
Проще пареной репы, как говорят здесь… если верить памяти парнишки.
Я тупо бежал. И пробежал сорок километров за два часа.
Для обычного человека, но спортсмена — это хороший результат. А для Одарённого — курам на смех.
Но я не был Одарённым. Во мне не проявился Дар. То есть не проявился в теле того юнца, которого, кстати, звали Дмитрий Михайлович Великий, и рост у которого реально был 168 см. Я это смог проверить по столбу у входа в поместье. Он как раз был моего роста. А из памяти помню, что его высота 170 см. Ну а я в высоких кроссах и с взъерошенными волосами как раз и был такого роста. Поставь меня босого и лысого, как в армии, то думаю, что рост был бы 166/167. Не знаю, зачем я накинул себе эти один-два сантиметра.
Похоже, это влияние прошлого парня. Он всегда любил себе приписывать чьи-то заслуги, и постоянно всё преувеличивал. Правда, не настолько мало, как я. Скорее, в раза два-три.
Но да хер с ним.
У ворот выехал сканер сетчатки глаза, который убедился, что я — это я. И вот меня впустили в собственный дом.
Пройдя по тропинке из гладких камней, я добрался до главного дома. Огромный такой особняк, где кругом горел свет. Казалось, что там какой-то праздник, если бы не тишина.
Память подсказала, что в доме лишь несколько человек, которым нет дела до меня. Хотя дворецкий был очень даже приветливым мужиком. Не знаю, за деньги он таким был или нет. Этого память реципиента мне не сказала, потому что сам Димон плохо разбирался в людях.
— Ничего, Дэнгар, ты — не он, так что разберёшься, — пробормотал я себе под нос. После этого попытался открыть дверь, но она была заперта.
Я хотел было позвонить, но дверь открылась, а на пороге стоял тот самый дворецкий — мужчина лет сорока, гладковыбритый, с коричневыми волосами, на которых так много геля, что он был похож на перца. Если недобрать геля, то будет хрень. Если перебрать, то будешь похож на перца. И дворецкий был одним из тех, кто любил второй вариант.
— Сёма, я дома, — улыбнулся я.
Обычно Дима ничего не говорил. Но раз я не Дима, а Дэнгар, то теперь всё будет иначе. Хотя некоторые правила я всё же сохраню, чтобы совсем не выбиваться из образа.
Дворецкий закрыл за мной дверь, когда я прошёл внутрь.
В гостиной дрыхнула бабуля в синем халате. В одной руке у неё был вискарь, целая бутылка, а во второй — дробовик. На столе валялись красные патроны. Некоторые из них были помятыми, потому что бабенция закинула на них свои венозные ноги, на которые надела розовые тапочки-кролики.
— Зинаида Петровна не дождалась вас, Дмитрий Михайлович, — поклонился дворецкий. — Она начала бух… дегустировать новую порцию виски без вас.
— Я вижу, — улыбнулся, глядя на свою бабенцию. А она ничё так, поладим. Хотя память того Димона напоминала, что бабуля итак была тем человеком, который любил меня таким, какой я есть. Причём любила она меня не так, как мать, которая любила потому, что была моей матерью. Нет, бабуся любила меня таким потому, что ей нравился такой я. И именно поэтому я сказал, что надеюсь, мол, мы поладим. Ибо я не собираюсь быть таким, как был тот Димон. Как минимум начну с хорошего правильного питания и зарядки. Хотя нет, начну просто с зарядки и питания. Хорошее или нет — покажет время.
Память сказала, что я живу в Белорусской Империи, а это значит, что мне не терпится опробовать драники с мясом и со сметаной. А ещё просто без мяса, но с маслом и со сладким чаем. В общем, планов куча, но сперва нужно познакомиться с бабусей.
— Бабуленция! — гаркнул я так, что Зинаида Петровна подорвалась и проделала дыру в потолке.
— Ауч! — послышалось наверху.
Память быстро напомнила, что это мой мелкий брат Андрюша, которому двенадцать лет, но который тупой, как развёрнутый угол.
Кстати, он просунул свою упитанную голову через дыру в потолке, в его варианте — дыру в полу второго этажа, и сказал:
— О, Димон, привет! Хочешь, я тебе бутера с икрой сделаю, но без икры, а то я всю съел?
— Да, конечно, — расхохотался я.
Охренеть у меня семейка.
Жаль, что такой не было в прошлой жизни. Всё один да один. А тут тебе и бабенция, и тупой брат, и даже крутой дворецкий-перец.
Красный коридор одного известного минского ночного клуба.
— Милая, я тебе потом наберу. Тут звонят парни, чтобы сообщить, что всё прошло успешно, — говорил по телефону 38-милетний ухоженный блондин с красным родовым кольцом, который смотрел в зеркало и офигевал от своей красоты. Нарцисс хренов. — Ну что, птичка на небесах? — переключился Хватик Владислав Игоревич на другую линию.
— Босс, зайдите в чат, — недовольно проговорил амбал на той стороне телефона. После этого он положил трубку.
Хватику это не понравилось. Блондин поправил свой модный синий пиджак от Армани, надел солнечные очки от Гуччи и направился в свой кабинет, который был таким же кислотно-красным, как и коридор.
Владислав Игоревич включил лэптоп и заглянул в закрытый чат, где парни, что провалили задание, рассказывали, что всё сделали круто, и что у парня дыра в груди даже была.
