потеряем, это было страшный моральный удар. Благо, к этому времени на корабле хватало людей с достаточным уровнем психической нестабильности, чтобы стать моим носителем.
Я выбрал мужчину средних лет, снарядил его и отправил на разведывательную миссию. Когда лодочку с ним спускали на воду, я завладел его телом и уже сам стал грести в сторону белого острова.
Остальные матросы стояли на верхней палубе и провожали меня взволнованными взглядами.
Остров был неподвижным. Это было довольно странно, потому что вскоре я обнаружил, что называть его «островом» было неправильно. Нет, выглядел он действительно как остров, — в представлении ребёнка, которого попросили нарисовать последний на уроке изобразительного искусства, — однако у него не было подводной части. Он просто лежал посреди моря, совершенно плоский, точно вырез в пространстве.
По этой же причине причалить на него оказалось проблематично. Потребовалось некоторое время, чтобы я смог затянуть лодку на его белую поверхность. После этого я сделал глубокий вдох, схватил лопату и пристально посмотрел на красный крест, на который указывала добрая дюжина стрелок.
Ну-с… Да благословят меня Золотые крылья.
Я вонзил лопату в землю и стал копать. Вернее, попытался, потому что не успела железка углубиться даже на один сантиметров, как я немедленно нащупал нечто твёрдое. Тогда я просто сгрёб тончайший слой белой земли и достал из прямоугольного отверстия маленький сундук. Он был деревянным, но… таинственным образом казался пластмассовым. Словно детская игрушка.
Я открыл его — без особенных фанфар, к этому моменту мне уже надоело испытывать напряжение — и увидел внутри клочок бумаги. Записку. Я взял её и прочитал:
«Привет».
Это всё.
Я повернул записку. На другой стороне была уже более продолжительная надпись:
Я открыл его — без особенных фанфар, к этому моменту мне уже надоело испытывать напряжение — и увидел внутри клочок бумаги. Записку. Я взял её и прочитал:
«Привет».
Это всё.
Я перевернул записку. На другой стороне была уже более продолжительная надпись:
'Попали как-то моряк, матрос и фермер на необитаемый остров. Ну моряк и говорит: давайте вы построите нам плот, я поведу его в море и выведу нас отсюда. Кивают. Потом матрос говорит фермеру: давай ты построишь нам плот, а я буду короче грести, когда всё будет готово.
Ничего не поделаешь. Пришлось фермеру строить плот. Да только не умел он этого делать, поэтому вырастил огромную брюкву и решил, что это — отличный плот.
Ну остальные почесали репу и думают, ну и пусть.
Сели на брюкву и поплыли. Плывут, плывут и вдруг понимают, что есть хочется. Ну стали есть брюкву. Едят, едят, а она меж тем кончается, и вода всё прибывает, и понимают, что таким боком они свой плот съедят. Ну тогда моряк и говорит матросу: слушай, ну ты моряк, я матрос, от нас в море много пользы, а фермер на что? Выбросим. Сговорились они так, встали посреди ночи и выбросили фермера в открытое море. Последний сразу утонул, и тут — брюква тоже стала стремительно погружаться под воду. Моряк и матрос закричали, заорали и спросили её: брюква, брюква, почему ты тонешь. А брюква им отвечает: потому что я — домашняя.
Конец'.
Конец.
Я прочитал записку трижды.
Затем положил её назад в сундук, закрыл его, сунул в отверстие в земле и сел на лодку. Когда меня снова подобрали на корабль, матросы немедленно окружили меня и стали спрашивать, что же представляет собой таинственный клад?
Я открыл рот, закрыл, помотал головой и побрёл на среднюю палубу.
После этого таинственный остров больше не появлялся, и дальнейшее путешествие до границы Третьего моря мы провели в относительном спокойствии.
Очень относительном, потому что время от времени мне всё равно приходилось использовать всевозможные сокровища, чтобы преодолеть, например, огромный ледник, который поднимался прямо из морской пучины, либо же отделаться от нарвала, рог которого испускал разряды электричества.
Все эти преграды были неприятными, даже опасными, но по меньшей мере понятными, что уже делало их предпочтительнее неизвестного.
…Сам я, например, при любых обстоятельствах предпочту увидеть среди морского горизонта очередного кракена, нежели гигантскую брюкву.
Матросы разделяли мои предпочтения. Тем паче, что непрестанная борьба против всевозможных ненастий действовала на них успокаивающим образом. Лучше иметь перед глазами явную угрозу, нежели томиться в муках неизвестности. Многие думали, что, пока на пути у нас продолжают возникать монстры и прочие преграды, нам не может встретиться ничего действительно «странного».
Это было не совсем верно, конечно, но даже иллюзия спокойствия на самом деле лучше, чем непрестанная тревога.
И всё же блаженство, даже бурное, не может длиться вечно.
Я сидел в своей каюте и читал записные книжки Натаниэля, когда в дверь постучали.
— Открыто.
Дверь отворилась. На пороге стоял матрос. При виде беспокойного лица последнего, — нет, не просто беспокойного, в беспокойстве не было ничего дурного, но растерянного, — я понял, что случилось нечто действительно серьёзное.
— Капитан, там…
— Такое?
— Да, там… другие корабли. Только… не совсем другие.
Не совсем?
Он кивнул и повёл меня на верхнюю палубу, где уже столпились люди.
В этом не было ничего удивительного, ибо хотя на первый взгляд другой корабль посреди моря представлял собой явление намного менее странное, нежели белый остров, встретить его здесь, в этих водах было чрезвычайно необычно. Ведь мы находились на самой границе Третьего моря. Ещё даже до начала второго великого потопа сюда захаживали только редкие исследовательские экспедиции — сейчас же мы, с высокой вероятностью, представляли собой единственную флотилию на расстоянии многих сотен ли.
И тем не менее мы встретили другой корабль.
На самом деле даже в этом не было бы ничего необычного, если сам корабль был необычным — если его команду составляли призраки, или скелеты, или если это был и не корабль вовсе, но гигантский зверь, который таким образом пытается заманить в своё брюхо любопытных мореплавателей. В данном случае, однако, корабль, а вернее тройка кораблей казались совершенно обычными.
Почти.
— Это… Капитан… это же…
— Знаю, — ответил я, поднимая подзорную трубу.
Это был Тиберий.
Слева от него Граф, справа — Гамут.
Грубо говоря, это была наша флотилия.
Это была точная копия нашей флотилии, которая двигалась прямо нам навстречу.
Волнение команды было понятным. Увидеть своего двойника — дурная примета. Некоторое время все молчали; на верхней палубе неумолимо нарастало напряжение. Мне явно следовало что-нибудь сказать, чтобы его развеять, однако в этот момент я
