Виноват ли я, что всё так обернулось? Виноват.
Доживая последние вдохи, я не заметил, как перед глазами промелькнула моя величайшая и кровавая ошибка в жизни.
Всё осознанное время в детском доме я только выживал. Драки, подставы, подлянки, эксплуатация. В приюте правил сильнейший. Среди детворы сформировалась иерархия. Такое стало происходить лет с пяти. Избиения и потасовки… до крови и сломанных рёбер. Дашь слабину и сразу сожрут. Руководство на многое закрывало глаза и промышляло черными делишками. Кому нужны беспризорники и сироты, когда есть свои отпрыски? В том и дело, что никому. Не стоит говорить, что управление дома поголовно являлись мразями, а дети не слепые и схватывают на лету повадки взрослых.
Отцовской и материнской любви я не познал. Понятия не имел кто мои родители, меня просто нашли на пороге детского дома. Я с рождения являлся одиночкой-отщепенцем. Белая ворона. Тем не менее, даже в таких условиях я смог найти для себя двух друзей.
Насмешка судьбы или же нет, но одним из них стал обычный дворник по имени Бетал. Он частенько помогал разогнать детвору вокруг, когда они пытались одолеть меня толпой.
Вторым другом, точнее подругой, оказалась жертва таких же избиений. На тот момент мне исполнилось десять лет, а Альяне девять. Так вышло, что я не нарочно влез в их разборки и защитил её. С тех пор она всюду таскалась за мной.
А несколько недель спустя случилось то, что навсегда изменило мою жизнь.
Ту ночь я помню отчетливо. Пасмурный, промозглый, слегка снежный и невероятно кровавый день. День ошибки. Именно тогда я видел подругу в последний раз. Сейчас я понимаю, что она пыталась что-то донести до меня тогда. Что-то очень важное. Это читалось в её изумрудных глазах. Но дети… дети рассуждают иначе. Вот и я по наивности расценил посыл приставучей девчонки по-своему.
Ну а поздней ночью весь детский дом поднялся на уши из-за нарастающего массового девичьего крика. Виной переполоха оказалась смерть.
Ужасная смерть маленькой девочки по имени Альяна.
Каждую ночь перед глазами я вижу залитое кровью, распластавшееся и изломанное детское тельце. До самого конца я не мог поверить в увиденное. Затравленная и загнанная в угол малышка покончила с собой спрыгнув с десятого этажа.
Лишь позже я узнал правду такого поступка.
Вот только не все дети в ту ночь кричали и плакали. Были и те, кто смеялся и насмехался… над смертью безобидной крошки.
Тогда-то десятилетний малец не совладал с эмоциями. Тогда впервые проклятая кровь возобладала над разумом. Нечто чужеродное и неизвестное поглотило душу без остатка, а дарованная с рождения мощь обернулись против хозяина.
Пришел я в себя на заснеженной детской площадке стоя над тремя изуродованными телами, а под перепуганный вой сирот напрочь бледный старик-дворник всеми силами пытался оттащить меня от троицы мёртвых шестнадцатилетних ублюдков, которых я забил до смерти голыми руками в состоянии неистовства. Тех самых ублюдков, которые насмехались над смертью маленькой невинной крохи.
Вместо одной смерти в ту ночь произошло сразу четыре, но оплакивал я только одну.
Законы Ярвирской империи суровы. Суровы для всех. За убийство полагается жестокая кара, а за три, как минимум пожизненная каторга либо смертная казнь. Ребенок не был исключением. Тем не менее, ни кара, ни пожизненная каторга, ни смертная казнь не явили себя. Вместо этого пару часов спустя на пороге приюта замаячил силуэт Власова собственной персоной.
А через десять минут я заключил сделку с дьяволом на долгие тринадцать лет.
На что не пойдешь ради спасения жизни…
— Давай же, Эльза… вперёд, — просипел я затихающим голосом, а по подбородку и груди заструились обильные сгустки крови. — Ты давно хотела… Выслужись перед тем скотом. Но знай одно… Я ненавижу его… Ненавижу тебя… Ненавижу синдикат… Ненавижу то, чем занимался… Я ненавижу всё вокруг… Я ненавижу… даже самого себя…
— Уже неймется сдохнуть? — пуще прежнего расхохоталась убийца, а каждый её шаг отсчитывал секунды до смерти.
— Собаке собачья смерть… — откашливаясь собственной плотью, обнажил я зубы в окровавленной усмешке.
Надеюсь, я смогу увидеть своего папашу и мамашу, если они не подохли. Может на том свете получится отчихвостить их?
— Давай… Мне не терпится… попасть на тот свет… — совсем тихо прошелестел я, погружаясь во тьму. — Встречусь с подругой… Попрошу прощения. Надеюсь, она… выслушает меня… Я перед ней виноват… Очень виноват…
Скоро увидимся, Альяна.
Но ни через секунду, ни через две и даже не через три, выстрела не последовало. Внезапно пришло осознание, что тошнотворный запах крови и дыма сменился едкой вонью горелой плоти, шаги Эльзы остановились, а затем сделав невероятное усилие и разлепив веки, я шокировано застыл.
Однако шокировано застыл не только я, но и убийцы.
— Это что… такое? — неверяще прошептала стерва, медленно ретируясь и наблюдая за непонятным явлением. — ВСЕМ НАЗАД! ЖИВО! ОН РЕШИЛ СЖЕЧЬ СЕБЯ!
Что за…
Неизвестное густое черное пламя полностью поглотило левую руку с реликвией, и перекинувшись на тело, стало распаляться сильнее. Иссиня-тёмный огонь заплясал по стенам и заполонил половину холла. Неукротимая стихия пожирала всё, до чего могла добраться.
Сознание накрыла ни с чем несравнимая огненная пытка. Я чувствовал умопомрачительную боль от пламени, вдыхал запах собственной палёной плоти. На глазах кожа слоями опадала вниз обычным пеплом.
Волна агонии казалась бесконечной. Хотелось вопить, но огонь попал даже в глотку, а перед падением во тьму, изо рта вырвался затихающий полубезумный хохочущий хрип:
— Ха-ха… Жаль…Ха-ха… Жаль… что… не на своих… Ха-ха… условиях…
Не знаю сколько я пробыл в темноте, но отчетливо ощущал невыносимую боль, которая сопровождала на всём протяжении пребывания во мраке.
Агония. Чернильная тьма. И пугающая пустота.
Однако стоило бесконечной пытке прерваться и отступить, как практически сразу в уши ворвался ожесточенный лязг оружия, нос уловил знакомый запах свежей крови, а чей-то бесцеремонный кровожадный рёв ознаменовал о начале череды новых проблем:
— УНИЧТОЖИТЬ! УНИЧТОЖИТЬ ВСЕХ…
