Да, руководить училищем, тем более столь… необычным, это вам не охранителей по кучкам раскидывать… Выматывает эта бумажная работа куда как больше, чем тренировки синемундирников.
Так! Хорош бухтеть, словно старый дед!
Я подскочил с кресла и ринулся вон из кабинета. Меня ждала жена с детьми, а следом тренировочный зал, бассейн и баня. Иного способа не дать себе превратиться в брюзгу я не знаю.
- Добрый день, отец. - Заметив меня в дверях, Родион подскочил на месте, одновременно скосив взгляд на гувернантку, точнее, как принято у нас говорить, «мамку», Рогнеду - высокую и худую женщину средних лет, нанятую в помощь Ладе для присмотра за детьми.
Не обращая внимания на неодобрительно поджатые губы Рогнеды свет Болховны, я подхватил на руки сына и тут же растрепал его старательно уложенные, можно сказать, прилизанные светлые волосы. Никогда не понимал, зачем нужно делать из детей нарядные игрушки. Что это за ребенок в костюме‑тройке и с белоснежным цветочком в петлице?! А уж семилетний мальчишка и вовсе не должен походить на фарфоровую куклу. У Рогнеды Болховны, разумеется, на этот счет было свое мнение, но отстаивать его вслух она не станет… И ладно.
В очередной раз подбросив Родика, я аккуратно опустил мальца на пол и, улыбнувшись наблюдающей за нами сидящей на оттоманке с книгой в руках Ладе, обратил свое внимание на вцепившуюся в мою ногу дочку. Упрямая трехлетка тянула меня за штанину, требуя своего аттракциона… и кто я такой, чтобы отказать ей в такой радости?
Под веселый смех подлетающей к потолку Беляны я выслушал рассказ сына об увиденном им ночью сне, о полностью съеденной за завтраком огромнейшей тарелке овсянки, о двух щенках, принесенных в жилую техником Рольфом, о… в общем, обо всем на свете… и очередную просьбу об ограднике…
- Сын. Я думал, мы закрыли эту тему еще год назад? - Присаживаясь рядом с тут же прильнувшей ко мне Ладой, я усадил Белянку на колени и внимательно взглянул на стоящего передо мной Родика. Мальчик характерно засопел. Весь в деда. Бажен тоже так сопеть начинает, когда что‑то не по его выходит.
- Я помню. Но Велимирка…
- Родион Витальевич! - Тихий, но строгий голос мамки заставил ссутулившегося было сына выпрямиться и расправить плечи.
- У Велимира, сына племянника Заряны Святославны, оградник есть… - ровным «взрослым» тоном проговорил Родик, но тут же сбился и совершенно по‑мальчишечьи добавил: - Вот он и нос задрал!
- А‑а… так ты носами с ним померяться решил, - «понимающе» протянул я. Лада рядом со мной тихонько фыркнула, но тут же стерла предательскую улыбку и вернула на лицо маску «строгой мамы».
- А что он… - покраснев от возмущения, начал было сын, но, заметив, как Лада покачала головой, медленно выдохнул, старательно приводя себя в спокойное состояние.
- Сын, вспомни, зачем детям плетут оградники.
- Ну… - Быстрый взгляд в сторону «мамки» и решительно‑бойкий ответ: - Чтобы проснувшиеся способности обуздать.
- И о чем это говорит? - прищурился я. Сын задумчиво пожевал губу и растерянно глянул на меня.
- Вит, ему всего семь лет. Не требуй от ребенка слишком многого, - тихо заметила Лада.
- Вот‑вот. Слушай маму, она плохого не посоветует. - Тут же довольно закивал ребенок.
- Это точно, - не удержавшись от улыбки, согласился я. - И тем не менее, раз уж ты сподобился давать советы отцу, то может, и до ответа на мой вопрос додумаешься?
- Кхм. Родион Витальевич, если подумаете, то поймете, что в вопросе вашего батюшки уже есть половина ответа. Или подсказка, самое меньшее, - подключилась Рогнеда Болховна.
- Вот как? - Родик обвел нас взглядом, в котором явно читалась напряженная работа мысли. - Обуздать, да, отец? То есть… Он не кон‑трол‑ли‑ро‑ва‑ет это?
- Браво, сынок, браво. - Я похлопал в ладони. - Именно. Не хочу сказать, что это большой минус, все‑таки подобные вещи от детей зависеть не могут, но и хвастаться тем, что не можешь держать в узде собственное тело, по меньшей мере… неумно.
- Я понял, - серьезно кивнул Родион, и тут же, словно вспомнив о чем‑то, повеселел. - Ох, а ты ведь в зал собираешься, да? Уже ведь одиннадцатый час…
- Какой умный сын у меня растет, - повернувшись к Ладе, с гордостью констатировал я.
- Весь в матушку, милый, - с улыбкой прощебетала жена, за что была тут же поцелована в щеку. Ну… не при детях же…
- Зал хоцу, - заявила Белянка, потянув меня за ухо.
Это был славный выходной, один из череды многих и многих. А следующим утром в училище пришло письмо от князя Телепнева с просьбой о встрече. Это было странно, хотя… Последние три года мы виделись с моим бывшим начальником все реже и реже, сталкиваясь в основном либо по делам наших ведомств, либо по заводским вопросам… да и то чаще всего в последнее время князь делегировал на собрания пайщиков своего секретаря. Вот разве что обязательные приемы… там, да, виделись, но ведь это не то, совсем не то. И хотя со стороны казалось, что все идет как всегда, в этом даже Высоковские были уверены, про Граца я вообще молчу, но я четко ощущал, что князь отдаляется от нашей компании. Исподволь, тихо уходит в сторону… И вдруг это письмо, как первый звоночек.
Разговор с князем вышел тяжелым и… очень неприятным. Три часа объяснений привели к тому, чего и следовало ожидать… Пай Телепнева был выкуплен самим объединением, благо у нас в законодательстве не предусмотрено ограничение срока, по истечении которого приобретенная доля должна быть продана какому‑либо лицу. А вот деньги на выкуп пришлось собирать… Уж очень не хотелось выдергивать нужную сумму из оборота. Но с помощью удивленных выходкой Владимира Стояновича остальных пайщиков нам удалось собрать деньги, не залезая в «кубышку» компании. И снова дела покатили как обычно, хотя осадочек от телепневской эскапады остался неприятный. Сам же князь на эту тему отказывался говорить, просто‑таки категорически, сведя наше и без того скудное общение к самому минимуму. Что, правда, никак не отражалось на его отношении к остальным пайщикам. Поначалу те пребывали в некоем недоумении и откровенно дичились бывшего соратника, но постепенно их добрые отношения были восстановлены, а в глазах того же Берга и Хельги, при взглядах в мою сторону, поселилась вина, которую я сознательно старался не замечать.
Ну, а поскольку жалеть себя
