в норму.
Одно дело, когда ты проживаешь жизнь постепенно, и совсем другое, когда она проносится на высокой скорости, при этом тебе приходится ещё всё и прочувствовать. Бррр…
Мою прошлую жизнь сахарной даже с большой натяжкой назвать было нельзя. Приют, драки, голод, кражи еды из магазинов, армия, дедовщина, драки, война, кровь, лишения и смерть.
Конечно были и радостные эпизоды. Но когда оглядываешься назад, и сравниваешь эту жизнь, где у меня есть родные, и ту, где я был один –абсолютно разные вещи.
И когда всё прекратилось, я вздохнул с облегчением. А со временем я стал замечать, что у меня улучшилась память. Окончательно я убедился в этом, когда началась третья четверть. Я запоминал всё, что прочитал или когда-нибудь слышал. Вряд ли это можно было назвать аутентичной памятью, но что-то близкое к этому у меня проявилось.
Несколько раз меня вызывала к доске Наталья Викторовна, наверное, желая продемонстрировать, что мои оценки напрямую связаны с отсутствием у меня знаний. Однако я давал очень подробные ответы, и в итоге учительница больше меня не спрашивала.
Всю осень и зиму гвардия проводила зачистку лесов от оставшихся существ. Когда листья опали и выпал снег, существ стало легче обнаружить. Спрятаться они не могли, а следы выдавали их передвижение. Старались задействовать и охотников, но гильдия охотников смогла отстоять нас.
На весенних каникулах, когда сообщения о нападении существ на людей перестали появляться, мы собрались в рейд.
Обычно в это время года любая охота была запрещена. Но на Кемеровскую область это не распространялось. Слишком много зверей осталось в лесу, и в будущем это грозило большими проблемами.
На наши охотничьи угодья мы ехали всемером. Кроме меня, Андрея, дяди Саши и Михалыча, с нами поехали двое мужиков, которые были с нами у моста Терешковой. Участие в той битве было лучшей рекомендацией для нас. Раньше они входили в другие отряды, но кроме них никто не выжил. Последним был старший сын Макара, Ефимка. Ему совсем недавно исполнилось пятнадцать лет. И после гибели отца он решил продолжить его дело. С ним было легко в общении. И было видно, что он всей душой тянется к тем, кто был с его отцом в его последние часы. Когда мы повернули с асфальтированной дороги на лесную, остановились у поворота. Именно там чуть меньше года назад дядя Макар добыл козу. Михалыч с несвойственными ему улыбкой и смехом рассказал Ефиму как его отец радовался.
Разлив каждому по пять капель, мы помянули Макара, Панкрата и остальных охотников, которых с нами уже не было.
Весь путь я и Андрей по очереди управляли телегой. Основной темой нашего разговора была последняя контрольная по математике. И друг очень эмоционально высказывался на вселенскую несправедливость.
— Костя, я не понимаю почему ты так спокойно к этому относишься? Я списал у тебя контрольную и получил пятёрку! А в твоей работе видно невооруженным глазом, что ответы исправили.
— Я тебе уже говорил, что имеют значение только результаты ЕГЭ, — но такой ответ Андрею не понравился.
— Вот скажи, смогла бы так поступить Наталья Викторовна, если бы ты был благородным? — Я тяжело вздохнул, услышав, как друг снова заводит эту шарманку. Но Андрей истолковал мой вздох по-своему. — Вот! То-то и оно! Пока мы не уравняем в правах благородных и простолюдинов, ничего хорошего ждать не стоит.
— И как ты себе это представляешь? — спросил я. Краем глаза я заметил, что дядя Саша, сидящий за нашими спинами, нас внимательно слушает. И я осознанно спровоцировал друга на дальнейшие слова. Потому что он не слышал меня.
Дело было не в том, что я хотел переспорить Андрея. Я просто знал к чему эти разговоры могут его привести.
— Нужно поднять народ и пойти к императору. И у его дворца всем народом потребовать уравнивания нас в правах, — продолжал друг.
— А если он не согласится? — тут же спросил я.
— Тогда заставить принять его правильное решение. Аай! — Боковым зрением я увидел, как дядя Саша заносил ладонь для удара. И после того, как раздался глухой хлопок, от которого у друга упала с головы кепка, Ванеев-старший прошипел.
— Не дай Бог, ты эти мысли в армии начнёшь высказывать!
— Отец, за что? Что такого я сказал?
— Твои слова, это слова бунтовщика! — отвечал дядя Саша. — В армии совсем другие законы. Военный трибунал почти всегда приговаривает к казни. И уже поверь, за революционные речи тебя там казнят самой позорной смертью.
— Повесят? — словно не веря словам отца, спросил Андрей.
— Да. И я надеюсь тебе в школе уже объясняли, что церковь не отпускает грехи висельникам! — Дядя Саша всё ещё сердясь, продолжил. — Мир такой, какой он есть. То, о чём ты говоришь, может привести к куда худшим последствиям. Ты хочешь отобрать привилегии у людей, так? Но скажи, если к тебе завтра домой придёт попрошайка, и потребует отдать твой кусок хлеба и выделить место у тебя в спальне, ты это сделаешь? Или всё-таки начнёшь защищать свою собственность?
Андрей на некоторое время задумался.
— Прости, отец. Я понял…
— Что ты понял? — не дал договорить ему дядя Саша.
— Что мои слова опасны, и из-за них может пролиться кровь.
Ванеев-старший почти минуту сверлил взглядом сына, наконец усмехнулся и сказал.
— Сын, зависть очень нехороший грех. Он искушает людей на пагубные поступки. Однако оглянись по сторонам. Разве мы плохо живём? — И не дождавшись ответа сына. — Уже поздно тебя отговаривать от службы в армии. Договор с военкоматом разорвать не в наших силах. Однако, если бы не твоё решение, то ты мог бы, как и Костя, попробовать поступить в ВУЗ, а не подвергать себя опасностям… — он тяжело вздохнул. — Я просто очень надеюсь, что ты вернёшься ко мне и матери живой.
— Отец, не начинай, — с мольбой в голосе произнёс Андрей.
Дядя Саша по-доброму посмотрел на сына и потрепав того по волосам сел на своё место.
За неделю мы добыли зверя на семнадцать рублей на каждого. И я был самым результативным охотником из всех. Михалыч, зная про мою особенность, ставил меня в засаду, где была самая высокая вероятность выхода зверя. В один из дней на меня вышло сразу три лося, один из которых имел голубой окрас. И я выстрелил всего три раза!
Когда охотники
