Можно я опять задам тот же вопрос? (Конечно, можно. В конце концов я же
пишу эту книгу.)
Итак, вопрос: Что странного в этом описании?
А вот и ответ: Мертвый не может выйти из могилы.
Опять вопрос: Что это тогда за Бог?
Ответ: Бог, имеющий ключи от жизни и смерти.
Это Бог, который закатывает рукав фокусника и показывает, что смерть — это
обман.
Ты бы наверняка хотел, чтобы такой Бог пришел к тебе на похороны.
Потому что ты знаешь: Он сделает все то же самое снова. Он обещал. И
доказал, что способен совершить обещанное.
«Потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде» (1 Фес. 4:16).
Тот же голос, что вернул к жизни мальчика неподалеку от Наина, пробудил дочь
Иаира, вызвал из гроба тело Лазаря, — тот же самый голос слышен и сегодня. Море
и земля вернут своих мертвецов. И смерти не будет уже.
Иисус позаботился и об этом.
20
В списках не значится
............................................
Когда просто доброты недостаточно
И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого
по левую сторону. Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают.
И делили одежды Его, бросая жребий. И стоял народ и смотрел. Насмехались же вместе с ними и
начальники, говоря: других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий.
Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси
Себя Самого. И была над Ним надпись, написанная словами греческими, римскими и еврейскими: Сей есть
Царь Иудейский.
Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас.
Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и
мы [осуждены] справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал.
И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!
Луки 23:33-42
Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.
Луки 23:43
90
Она чуть не опоздала на рейс. Я, признаться, уже думал, что буду сидеть один в
ряду. А потом вдруг увидел, как она прорывается по проходу, волоча за собой две
огромные сумки.
— Ненавижу летать, — выдохнула она, плюхнувшись в кресло. — Всегда
откладываю момент посадки, насколько возможно.
— На этот раз вы его отложили до невозможного, — пошутил я.
Моя соседка оказалась высокой молодой белокурой, загорелой и очень
разговорчивой женщиной. Модные джинсы, соблазнительно порванные на коленке.
Черные ботиночки с блестящими серебристыми пряжками. Она действительно не
любила летать. Я это сразу понял. А от страха она спасалась разговорами во время
полета.
— Лечу домой повидаться с отцом. Вот уж он удивится моему загару. Он
думает, что раз я живу в Калифорнии одна, не замужем, то совсем выжила из ума. А
у меня сейчас новый парень. Из Ливана. Но он постоянно в разъездах, поэтому
видимся только на выходных. И меня это вполне устраивает.
Весь дом в моем полном распоряжении. Кстати сказать, недалеко от пляжа...
Но я давно знаю, что делать, если милая привлекательная женщина сидит
рядом. Как можно быстрее я сообщаю о своей профессии и семейном положении.
Это убережет нас обоих от лишних проблем.
— Моя жена тоже не любит летать, — вставил я, как только она замолчала, чтобы перевести дыхание. — Поэтому я прекрасно вас понимаю. А поскольку я
проповедник, то я знаю место Писания, которое может вам пригодится во время
взлета.
Я вытащил Библию и открыл Псалом 22.
Она наконец-то замолчала.
— Господь Пастырь мой, — прочитала она вслух, а потом вдруг широко
улыбнулась. — Я помню это, — сказала она, когда самолет как раз отрывался от
земли. — Я читала его в молодости.
Она прочитала еще несколько строк. В ее глазах застыли слезы.
— Это было так давно. Так давно!
Она рассказала, что когда-то была верующей. Стала христианкой еще совсем
юной, а сейчас не может вспомнить, когда в последний раз была в церкви.
Мы еще немного поговорили о вере и возможности вернуться к Богу. Я
спросил, могу ли задать один вопрос. Она сказала, что могу.
— Вы верите в Небеса?
— Ну да, конечно.
— А вы попадете туда?
Несколько мгновений она смотрела в сторону, словно размышляя, потом, будто
очнувшись, сказала довольно уверенно:
— Да, конечно, я буду на Небесах.
— А откуда вы знаете?
— Откуда знаю, что попаду на Небеса?
Она немного помолчала, подыскивая слова.
Каким-то образом я догадался, что она скажет, еще
91
до того, как услышал ответ. Я уже почти видел этот список. Сейчас она мне его
представит. (У всех есть такой.)
— Ну, я в принципе не такая уж плохая. Я курю не больше пачки в день. Делаю
зарядку. Мне можно доверять в работе. И еще (все свои «достижения» она
подсчитывала, загибая пальцы) я заставила моего парня пройти тест на СПИД.
Вот это да! Таким был ее список. Ее достоинства. То есть на Небеса можно
попасть, если ведешь здоровый образ жизни и занимаешься безопасным сексом.
Простейшая логика: я придерживаюсь пунктов списка на земле и за это получаю
пропуск на Небеса.
Ну а теперь, чтобы не слишком переусердствовать с осуждением моей
попутчицы, я спрошу тебя: «А что в твоем списке?»
У большинства он есть. Большинство людей очень похожи на эту девушку. Мы
думаем, что не такие уж мы плохие. Достойные уважения, работящие ребята. У
большинства есть список из пунктов, доказывающих это утверждение. Может, там
нет сообщений о количестве выкуренных сигарет и тестах на СПИД. Но сам список
есть.
Я плачу налоги.
Люблю жену и детей.
Хожу в церковь.
Все-таки я лучше Гитлера.
В общем-то, я неплохой парень.
У большинства есть такой список. И у него есть смысл — доказать, что мы
хорошие. Но есть одна проблема: мы не можем быть хорошими в нужной степени.
Апостол Павел подложил пару пачек динамита в третью главу своего Послания к
Римлянам. Первая — в десятом стихе. «Нет праведного ни одного», — пишет он.
Никто не праведен. Ни ты, ни я. Еще одно взрывное устройство зарыто в стихе 23.
«Все согрешили и лишены славы Божией».
Бах! И ничего не осталось от списка. Ничего не осталось от «в общем-то
неплохого парня».
Как же тогда попасть на небеса? Если достойных нет, списки не помогают, достижения не засчитываются, кто же может спастись?
Нет вопроса важнее. И чтобы понять, как на него отвечает Сам Иисус, давайте
прислушаемся к Его последнему разговору. К разговору между Христом и
преступниками.
Все троих вот-вот распнут.
Кто-то может решить, что двое воров — невинные жертвы. Не заслужившие
наказания. Хорошие ребята, попавшие в неприятности. Патриоты, умирающие
смертью мучеников. Но это совсем не тот случай. Все подозрения по этому поводу
Матфей рассеивает одной лишь фразой: «Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его» (Мф. 27:44).
Трагедия обнажает характер человека. И распятие на кресте обнаружило, что у
этих двоих совесть отсутствовала напрочь. Они проклинали Иисуса своим
последним дыханием. Вы слышите их вопли? Лающие, полные боли и насмешек
крики, обращенные к Мессии?
— Ну что, царь иудейский?
92
— В наши дни не так-то легко работать Мессией?
— А как на счет небольшого чуда, а, галилеянин?
— Видел когда-нибудь гвозди такого размера в своем Назарете?
Подобного можно было ожидать от фарисеев. От толпы. Даже насмешки солдат
не были такой уж неожиданностью. Но воры...
Распятый проклинает распятого. Двое с петлей на шее издеваются над таким же
третьим.
Можно ли быть более слепым?
Можно ли опуститься ниже?
Не удивительно, что те двое оказались на кресте. Римская власть сочла их
достойными отвратительных мучений. Они только и способны, что развлечь толпу
зевак своей смертью. Раздеты догола, чтобы общество знало: зло не может
укрыться от возмездия. Руки пробиты гвоздями, чтобы было видно: преступление
лишено всякой силы. Вздернуты повыше, чтобы добропорядочные граждане пугали
детей: «Вот так бывает со всяким злодеем!»
Каждый мускул вопил об избавлении. Гвозди прожигали тела нестерпимой
