Я открыл бутылку водки, отпил примерно четверть, затем заставил себя съесть почти все содержимое тарелки и запил стаканом минеральной воды.
Затем подошел к кровати, разулся и повалился на подушку.
Я все правильно рассчитал. Алкоголь начал действовать одновременно с моей попыткой расслабиться. Скоро меня охватила приятная истома, и я провалился в сон.
Когда глаза неожиданно раскрылись сами собой, за окном стояла непроглядная ночь. Как ни странно, голова была ясна, а глазам не хотелось тотчас закрыться вновь, как бывает при случайном пробуждении.
Я сел на кровати и сидел несколько минут, упершись локтями в колени, постепенно возвращаясь в реальность.
В двух километрах от меня, а может и ближе, шла кропотливая работа. Зеленые насекомые-гиганты, прилетевшие из мрачного далёка, крошили дома моего города, а я сидел на кровати и не знал, с чего начать.
Почему-то вспомнился тот момент, когда к Мире в кафе прицепились хулиганы, и я на несколько минут погрузился в болото сомнений и колебаний вместо того, чтобы сразу выступить в защиту.
Я поднялся и, разминая ноги, походил по казарменному паркету.
Ладони, колени, подбородок и переносица саднили.
Ужасно хотелось шагнуть во временные ворота, ощутить тишину и безмолвие перехода, но я должен собрать всю волю в кулак.
Если я упущу шанс и проиграю этот бой, меня затянет наркотическая зависимость, и к следующей встрече с пришельцами, если она и состоится, я стану безвольным зомби, не способным себя защитить.
Я вспомнил столкновение в переулке.
Чертовы твари не сразу сумели связать шум выстрелов с гибелью своих соплеменников.
Хронокеры, обладая уникальным защитным механизмом, привыкли находиться в безопасности. Кто знает, сколько миллионов лет назад они научились скрывать свои громоздкие тела-дирижабли в прошлом?
Однако за это время они не утратили способность приспосабливаться к изменению обстоятельств. Уже через несколько минут после моих выстрелов хронокеры сумели проанализировать происшедшее.
Их дружный ответ на мое нападение показал, что они готовы реагировать, в случае, если кто-нибудь станет им угрожать.
К сожалению, мне неясно, была ли их реакция местью за убитых соратников или просто самозащитой колонии, как у пчел или ос.
Хронокеры гнались за мной вполне целенаправленно, но внезапно прекратили преследование и равнодушно разлетелись по крышам домов – вот все, что я видел.
Размышляя, я незаметно для себя оказался в оружейной комнате.
Теперь надо бы подумать о выборе оружия.
Двух тварей я повалил выстрелами в голову. Похоже, это их самое уязвимое место. Но все же не ясно, где у хронокеров располагаются органы чувств – на этих треугольных головах или, может, в тех зловещих старушечьих лицах?
Зеленые головы хронокеров, которые я успел рассмотреть, снабжены кроме толстого хоботка несколькими короткими усиками и двумя подвижными антеннами.
Морщинистые лики на груди напоминали полуразрушенные остатки древнего рельефа.
В мерцающих пустотах глазниц, настороженно обводящих округу, я узрел мучительную попытку пробуждения слепого колдуна, спавшего тысячу лет.
Я взял из шкафа короткий пистолет-пулемет. Он был значительно легче и удобнее Калашникова. Я отсоединил от других «скорпионов» десяток магазинов, зарядил их и уложил в приготовленную сумку. Еще две противогазные сумки набил патронами и вынес все это к машине.
Стояла теплая ночь. Быть может, уже майская.
Луны не было, она ушла за горизонт. Звезды бриллиантовой россыпью сверкали над темными крышами.
Я с наслаждением вдохнул полной грудью свежий воздух и сел в «бентли».
Выехав с территории части, покатил к центру. В голове было пусто, как в период временного перехода. Иногда это состояние приходило само по себе. В нем я как бы сливался с окружающей средой, чувствовал себя частью целого.
Вот и сейчас я был словно соединен с мотором и колесами при помощи руля и педалей.
У меня нет никакого плана. Я – партизан. И меня ждет война.
Если удастся узнать что-нибудь новое о противнике, я стану сильнее.
Вместе с пустотой приходит абсолютное бесстрашие. Я один, и я знаю, что не смогу справиться с целой армией пришельцев. Все что я могу сделать – это, приблизившись на расстояние выстрела, нанести врагу удар, а затем спастись. Если сумею.
Доехав до Садового, я свернул вправо. Надо выбрать место подальше от того, где произошло столкновение накануне. Учитывая то, что твари представляют собой единую колонию и, вероятно, могут передавать друг другу определенную информацию, надо для удара выбрать скопление хронокеров, отделенное от вчерашнего нетронутыми кварталами.
Вспомнив, что я потерял хроновизор, я решил ехать в сторону Лефортово. Если лаборатория все еще цела, я обязательно заскочу за аппаратом.
На участке Земляного Вала между Таганской площадью и Яузой начались незначительные разрушения: я узнал о них по невысоким песчаным кучам.
Чем дальше я ехал, тем кучи становились выше, а свет фар время от времени выхватывал в темноте брюхастые тела насекомых.
На всякий случай я сбавил скорость, надел на себя пулемет и сумки с патронами, а сумку с магазинами приготовил так, чтобы в случае чего ее удобно было схватить.
Только лишь я это сделал, огромная тля – не меньше четырех метров в длину – пролетела низко над дорогой прямо перед машиной. Если бы я ехал в два раза быстрей, то столкновение было бы неминуемым.
Пригнувшись, я посмотрел в темное небо и на стены домов, но ничего не увидел.
Я ехал дальше, а тем временем кучи песка становились все больше, пока не превратились в высокие холмы, и мне уже приходилось петлять, объезжая их. Появились сомнения в том, что я смогу перебраться через Яузу и проехать к институту.
Вдалеке опять порхнул зеленый дирижабль.
Колеса неожиданно проехали какую-то выбоину, я переключил фары на ближний свет и вовремя: прямо из-за невысокого бархана выглядывал узкий ров. Я начал его объезжать, и вдруг машину тряхнуло.
Я инстинктивно придавил на газ, мотор заревел, но машина вместо того, чтобы рвануть с места, окончательно остановилась.
Внезапно левый борт стал медленно, со скрипом подниматься.
Я снова нажал на газ, но машину лишь слегка развернуло.
И тут я явственно ощутил предвестники временного перехода: холодок, предчувствие пустоты… Слева что-то большое закрывало вид. Достав фонарик, я посветил в окно, и меня передернуло.
Прямо в упор на меня смотрело лицо старухи.
В один миг я успел поразиться, до чего оно напоминает настоящее человеческое лицо, заметить, что его морщинистая кожа сильно отличается от остального покрова, и испытать лютый холод.
Лицо находилось ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, и я мог разглядеть его в деталях. Кожа походила на людскую, но была темной и обезвоженной, как кожа мумии, пролежавшей в саркофаге много веков. Нос, скулы и подбородок были скорее женскими, чем мужскими, хоть и была в них какая-то акромегалическая грубость.
Но самым ужасающим были глаза. Там, в глазницах, безусловно, жил разум. Не человеческий и не животный. Он не имел отношения ни к одному из известных психологических типов. В нем не было ненависти, любви, сомнения, тщеславия, алчности, страха…
Вместе с тем взгляд нельзя было назвать равнодушным. Глазницы смотрели изучающе, хоть это не походило на тот интерес, с которым мы разглядываем необычных зверей.
Взгляд казался бесконечно чуждым. Так на нас смотрит межзвездная чернота.
Рука дрогнула, но не выпустила фонарик. Невзирая на то, что я светил твари в лицо, она явно меня видела.
Глазных яблок не было, просто два углубления, заполненные странным пепельным дымом. Эта субстанция, служившая чудовищу глазами, двинулась и, как мне показалось, уставилась на мое оружие.
Я еще не разбирался, как в машине включаются стеклоподъемники. Слегка отстранившись, я нацелил пулемет в изогнутую переносицу хронокера.
– Тварь… – прошептал я.
Перед тем, как закрыть глаза и выстрелить, я увидел, как мертвые губы дрогнули и беззвучно повторили свое имя.
В следующее мгновенье грохот потряс пространство салона.
У меня заложило уши. Осколки стекла брызнули в стороны.
Машина опустилась на место.
Я открыл глаза. Фонарик по-прежнему светил в ночную пустоту, в которой тяжело билось агонирующее существо.
Черная мускулистая лапа мелькнула в нескольких сантиметрах перед моим лицом, затем стеной поднялось громадное брюхо. Я откинулся к другому сиденью, ожидая, что туловище монстра обрушится на крышу, но оно грохнулось рядом с машиной, отчего земля тяжко толкнулась.
Мотор молчал. Я завел его и рванул с места, в самый последний миг вспомнив о рве на дороге. Сделав вираж, я поехал так быстро, как мог.
Мной овладело неконтролируемое чувство, заставившее мышцы непроизвольно сокращаться. Это был не страх, а неукротимое исступление.
