– Разрешите вам напомнить, – ледяным тоном произнес Ордэн Браун, – что вы говорите об одном из членов попечительского совета больницы. Какие бы между вами ни были разногласия, он заслуживает хотя бы учтивости.
О'Доннел смерил Ордэна гневным взглядом. «Очень хорошо, – подумал он, – если надо помериться силами, я готов. Хватит с меня вашей большой политики». Звонок секретаря Томаселли известил о приходе санитарного инспектора.
Было без трех минут пять.
***Небольшая группа во главе с О'Доннелом, состоявшая из Ордэна Брауна, Гарри Томаселли, городского санитарного инспектора доктора Норберта Форда, диетсестры миссис Строуган и помощника санитарного инспектора, чье имя О'Доннел так и не расслышал, направилась в патологоанатомическую лабораторию.
Пирсон поднялся и пошел им навстречу, сопровождаемый Коулменом.
О'Доннел представил всех друг другу.
– Джо, – сказал О'Доннел, – я должен сообщить вам, что у доктора Форда есть предписание закрыть пищеблок больницы.
– Сегодня?
Санитарный инспектор утвердительно кивнул.
– Но это нелепость! – не удержался Пирсон. К нему вернулся его воинственный вид, глаза грозно сверкали на усталом лице. – Мы будем работать всю ночь и завершим все к завтрашнему утру. Если в больнице есть бациллоноситель, я уверен, мы его обнаружим.
– Очень сожалею. – Санитарный инспектор был непреклонен. – Мы больше не можем рисковать.
– Но закрывать пищеблок – значит закрыть больницу! – негодовал Пирсон. – Неужели вы не можете подождать до утра?
– Боюсь, что нет. – Доктор Форд был непреклонен. – Это не только мое решение. Вспышка брюшного тифа может в любую минуту распространиться на город.
На щеках Пирсона заходили желваки. Из его глубоко посаженных, покрасневших от бессонницы и усталости глаз, казалось, вот-вот хлынут слезы.
– Я никогда не думал, что доживу до такого… – почти шепотом выговорил он.
Все молча повернулись, чтобы уйти, как вдруг раздался торжествующий крик Александера:
– Есть!
– Что есть? – не понимая, резко спросил Пирсон.
– Бациллоноситель, – пояснил взволнованный Александер, указывая на пробирки, которые только что осмотрел. Пирсон почти подбежал к его столу и осмотрел ряд пробирок.
– Прочтите вслух ваши записи, – приказал он.
Александер раскрыл тетрадь.
Пирсон взял первую из десяти пробирок.
– Глюкоза, – сказал он.
– Образовалась кислота, газа нет, – прочел Александер. Пирсон кивнул. Взяв вторую пробирку, он сказал:
– Лактоза.
– Ни кислоты, ни газа, – ответил Александер.
– Верно. Дульцитол.
– Ни кислоты, ни газа, – прочел Александер.
– Сахароза.
– Ни кислоты, ни газа. – Еще одна правильная реакция на брюшнотифозные бациллы. Напряжение в лаборатории нарастало. Пирсон взял следующую пробирку.
– Маннит.
– Образовалась кислота, газа нет.
– Правильно. Мальтоза.
– Кислота есть, газа нет.
Пирсон кивнул. Шесть, осталось еще четыре.
– Ксилоза.
– Есть кислота, газа нет.
– Аравиноза.
– Должно быть так: кислота без газа, либо вообще отсутствие реакции, – прочел Александер.
– Реакции нет, – объявил Пирсон. Оставалось две пробирки.
– Рамиоза?
– Без реакции.
Пирсон посмотрел на пробирку и тихо повторил:
– Реакции нет.
Осталась последняя пробирка.
– Производство индола.
– Отрицательно, – ответил Александер и отложил тетрадь. Пирсон повернулся к присутствующим.
– Вне всякого сомнения, – сказал он, – мы нашли носителя тифа.
– Кто он? – спросил администратор. Пирсон перевернул чашку Петри и прочел:
– Номер семьдесят два.
Коулмен пробежал глазами регистрационный журнал:
– Шарлотта Бэрджес.
– Я ее знаю! – воскликнула миссис Строуган. – Она стоит на раздаче!
Как бы по команде все взглянули на часы. Было семь минут шестого.
– Ужин! – крикнула миссис Строуган. – Начинается раздача ужина!
– Скорее в столовую! – промолвил Томаселли и первым бросился к двери.
***Сестра Пэнфилд собиралась войти в кафетерий, когда в коридоре увидела группу людей, среди которых узнала администратора Томаселли, главного хирурга больницы О'Доннела и диетсестру миссис Строуган.
Они быстро вошли в кухню через служебную дверь.
Заметив сестру Пэнфилд, О'Доннел попросил ее присоединиться к ним.
Все произошло очень быстро. Миссис Бэрджес, пожилая женщина, обслуживавшая обедающих на раздаче, через несколько минут уже сидела в кабинете миссис Строуган, расположенном в самом конце кафетерия.
О'Доннел как можно спокойнее разъяснил ей все, а сестре Пэнфилд отдал распоряжения отвести больную в изолятор, запретив ей какие-либо контакты.
Сестра Пэнфилд увела испуганную женщину.
– Что с ней будет, доктор? – спросила О'Доннела расстроенная миссис Строуган.
– Мы будем ее лечить, вот и все, – ответил О'Доннел. – Она будет в изоляторе, ее будут обследовать терапевты. Иногда у носителей брюшного тифа бывает поражен желчный пузырь, в таком случае ей, возможно, понадобится операция. Разумеется, все, кто с ней общался, будут взяты под наблюдение. Об этом позаботится доктор Чандлер.
Уже из кабинета диетсестры Томаселли по телефону отменял перевозку и выписку больных, за исключением тех, кто так или иначе подлежал выписке. Отдав распоряжения, администратор облегченно улыбнулся О'Доннелу. И в заключение крикнул в трубку:
– Скажите им всем, что больница Трех Графств не закрывается!
Томаселли положил трубку и с благодарностью принял из рук миссис Строуган чашку горячего кофе.
– Кстати, миссис Строуган, – промолвил он, – я не имел возможности сообщить вам раньше: на днях вы все-таки получите ваши новые посудомоечные машины.
В огромной мрачной прихожей лакей принял от О'Доннела пальто и шляпу. Что заставляет людей богатых и независимых жить в этих угрюмых стенах, подумал О'Доннел, оглядываясь вокруг. Хотя такому человеку, как Юстас Суэйн, эти темные панели, оленьи рога, тяжелый мрамор стен напоминают о собственном величии и создают, должно быть, иллюзию феодальной власти.
Что станет с этим домом, когда умрет его владелец? Скорее всего здесь откроют музей или художественную галерею или он просто будет стоять, пустой и заброшенный, как многие подобные здания. О'Доннел подумал, что в этих стенах прошло детство Дениз. Была ли она счастлива здесь?..
– Мистер Суэйн немного устал сегодня, сэр, – прервал его раздумья лакей, – он просил узнать, не возражаете ли вы, если он примет вас в спальне?
– Пожалуйста. – О'Доннел проследовал за лакеем по широкой крутой лестнице в огромную спальню Суэйна.
Старый магнат полулежал в старинной кровати с пологом. Подойдя поближе, О'Доннел заметил, как сильно сдал Суэйн с того памятного обеда, на котором произошла его встреча с Дениз.
– Благодарю вас, что пришли, – произнес Суэйн слабым голосом, указывая на кресло у кровати.
– У меня был Джо Пирсон, – промолвил он, когда О'Доннел сел. – Дня три назад.
– Это хорошо, что он навестил вас, сэр.
– Он сказал, что уходит из больницы. – Голос старика звучал устало, в нем не было и тени упрека. – Должно быть, есть вещи, которые от нас не зависят. – Теперь в его голосе слышалась горечь.
– Да, – тихо согласился О'Доннел.
– У Джо Пирсона было две просьбы ко мне, – продолжал Суэйн. – Первая касалась моих пожертвований в фонд больничного строительства. Он просил, чтобы я не ставил больнице никаких условий. Что ж, я согласен.
Суэйн умолк. О'Доннел также не произнес ни слова. Слишком неожиданным был этот поворот. Идя сюда, он ожидал другого.
– Вторая просьба Пирсона носит личный характер. У вас в больнице работает, если я не ошибаюсь, некий Александер?
– Да. – О'Доннел был совсем озадачен. – Это наш лаборант.
– Это у него погиб ребенок?
– Да.
– Джо Пирсон просил, чтобы я субсидировал его учебу на медицинском факультете университета. Так вот, я решил учредить такой фонд и передать его в распоряжение больничного совета. Но я ставлю условие. – Суэйн взглянул в лицо О'Доннелу. – Это будет фонд имени Джозефа Пирсона. У вас есть возражения?
***– Майк, пожалуйста, скажи мне правду, – говорила Вивьен. Они смотрели друг на друга. Девушка лежала на больничной кровати, Майк Седдонс стоял рядом.
После операции, перенесенной Вивьен, они виделись впервые. Вивьен пристально вглядывалась в лицо Майка. Ей было страшно поверить в то, о чем она уже догадывалась.
– Вивьен, – начал Майк. Было заметно, что он волнуется. – Я должен; сказать тебе…
– Кажется, я знаю, что ты хочешь сказать мне, Майк. – Голос звучал безжизненно. – Ты раздумал жениться на мне. Боишься, я буду тебе обузой…
Больше всего Майку хотелось убежать от этих устремленных на него страдальческих глаз. Но он еще медлил.
