стоячих часов, он уложил ее на софу.
— Мастер Хора, — зашептала Момо, — я никогда не думала, что время всех людей такое… — она с трудом подыскивала нужное слово, — такое большое, — нашлась она наконец.
— То, что ты увидела и услышала, — ответил Мастер Хора, — это не было временем человечества. Это было только твое собственное время. В каждом человеке есть такая точка — или место, — где ты только что была. Но прийти туда может только тот, кого я сам туда отнесу. И простыми глазами этого не увидишь.
— Но где же я была?
— В твоем собственном сердце, — сказал Мастер Хора, погладив ее по взъерошенным волосам.
— Мастер Хора, — опять зашептала Момо, — можно, я приведу к тебе моих друзей?
— Нет, — ответил он. — Этого пока нельзя.
— А долго я у тебя останусь?
— Пока ты сама не захочешь вернуться к своим друзьям, моя девочка.
— А можно им рассказать, о чем мне говорили звезды?
— Можно. Но ты не сумеешь это сделать.
— Почему не сумею?
— Потому что нужные слова еще должны в тебе вырасти.
— Но я очень хочу об этом рассказать. Всем рассказать! Я хочу пропеть им все эти голоса. Я думаю, что тогда все опять станет хорошо.
— Если ты действительно хочешь этого, Момо, ты должна уметь ждать.
— Ждать я умею.
— Ты должна ждать, как семя ждет в земле годового оборота солнца — прежде чем прорасти. Хочешь ты этого?
— Да, — прошептала Момо.
— Тогда спи, — сказал Мастер Хора, проведя рукой по ее глазам. — Спи!
Счастливая, Момо глубоко вздохнула и закрыла глаза.
Часть третья
ЦВЕТЫ ВРЕМЕНИ
Глава тринадцатая
ТАМ — ДЕНЬ, ЗДЕСЬ — ГОД
Момо проснулась и открыла глаза.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы понять, где она находится. Ее смутило, что она лежит на поросших травой каменных ступенях амфитеатра. Не была ли она только что в Доме-Нигде — у Мастера Хора? Как она попала сюда?
Было темно и прохладно. На востоке серел рассвет. Ей стало холодно, и Момо плотнее закуталась в свой длинный пиджак.
Она ясно вспомнила все пережитое: ночное путешествие с черепахой по огромному городу, необычный свет возле ярко-белых домов, Переулок-Никогда, зал с бесчисленными часами, шоколад и булочки с медом, — она дословно вспомнила весь свой разговор с мастером Хора и его загадку. Но ярче всего запомнились ей минуты под золотым куполом. Стоило закрыть глаза — и она опять видела распускающиеся в пруду прекрасные цветы. В ее ушах все еще звучали голоса Солнца, Луны и звезд. Они звучали так ясно, что она стала подпевать им.
И пока она так напевала, в ней вдруг стали возникать слова — новые слова, точно выражавшие запахи цветов и никогда прежде невиданных красок! Воспоминания как бы сами заговорили в ней, но с этими воспоминаниями происходило что-то странное! Момо вдруг открывала в них не только то, что видела и слышала, — намного больше! Как из бездонного колодца, всплывали перед ней все новые и новые Цветы Времени. И с каждым таким цветком раздавались новые слова. Достаточно было вслушаться в себя, чтобы повторить их вслух или пропеть. Слова рассказывали о непонятно-таинственных, удивительных вещах, но стоило их повторить, как все становилось ясным.
Вот что имел в виду Мастер Хора, когда говорил, что слова должны в ней вырасти!
Может быть, ей это приснилось? И ничего в действительности не было?
Размышляя об этом, Момо вдруг заметила внизу — на поросшем травой кругу — какое-то движение. Черепаха! Она спокойно разыскивала съедобную травку.
Момо быстро спустилась и присела возле черепахи на корточки. Черепаха подняла голову, посмотрела на девочку своими древними черными глазами и опять продолжала рыться в траве.
— Доброе утро! — сказала Момо.
Никакого ответа — на панцире ничего не зажглось.
— Это ведь ты водила меня сегодня к Мастеру Хора?
Черепаха опять не ответила. Момо глубоко вздохнула.
— Жалко, — пробормотала она. — Значит, ты просто обыкновенная черепаха, а вовсе не… ах, я забыла твое имя! Красивое имя, такое длинное и редкое. Я никогда раньше такого не слышала.
«КАССИОПЕЯ!» — слабо зажглось на панцире черепахи. Момо с восторгом прочла слово по слогам.
— Да! — закричала она, захлопав в ладоши. — Точно! Ты ведь Кассиопея, не так ли? Ты черепаха Мастера Хора?
«А КТО ЖЕ ЕЩЕ?» — последовал ответ.
— Почему же ты мне сразу не ответила?
«Я ЗАВТРАКАЮ», — прочла Момо на панцире.
— Прости! — сказала Момо. — Я не хотела тебе мешать. Я только хотела знать, как это получилось, что я опять здесь?
«ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ!» — засветился ответ.
— Странно, — пробормотала Момо. — Я этого совсем не помню. А ты, Кассиопея? Почему ты не осталась у Мастера Хора, а пришла сюда со мной?
«МОЕ ЖЕЛАНИЕ!»
— Благодарю, — сказала Момо. — Это очень любезно с твоей стороны.
«ПОЖАЛУЙСТА!»
Черепаха, видно, сочла разговор оконченным, ибо поползла дальше — продолжать завтрак.
Момо уселась на каменных ступенях. Она радовалась, что опять увидит Беппо, Джиги и детей. Она опять слушала музыку, непрестанно звучавшую внутри ее. И хотя она была совсем одна и никто не мог ее слышать, она все громче, от всей души, подпевала этой музыке, глядя на встающее солнце. И ей казалось, что на этот раз ее слушают птицы, и кузнечики, и деревья, и даже камни.
Она не могла знать, что других слушателей у нее теперь долго не будет. Она не могла знать, что напрасно ждет своих друзей, что ее очень долго здесь не было и за это время весь мир изменился…
С Джиги-Гидом Серые господа справились относительно легко.
Все началось с того, что около года тому назад, вскорости после исчезновения Момо, в газете появилась о Джиги длинная статья. Она называлась: «Последний из настоящих рассказчиков». В ней, кроме прочего, сообщалось, где и когда его можно встретить и что его рассказы нечто такое, чего нельзя упустить.
После этого к старому амфитеатру стало приходить
