– Айсис... – Перехватываю ее руки, останавливая, и смотрю ей в глаза. – Послушай меня, я не могу... не могу дать тебе всего, что хочу. Я только начинаю восстанавливаться. Так что. Это твой последний шанс. Ты должна найти кого-то не такого сломленного, как я.
Она хмурится и прижимается к моей груди.
– Звучит так скучно.
– Я серьезно, Айсис, ты заслуживаешь лучшего...
– Я тоже серьезно, Джек! – Она вскидывает голову, сверкая взглядом и упрямо выпятив нижнюю губу. – Мне плевать, что ты можешь или не можешь мне дать. Я просто хочу тебя. Даже если ты сломлен. Никого другого. Только Джека.
Внезапная волна возбуждения обрушивается на мое сердце, почти причиняя боль, и я рассыпаюсь, как песочный замок, от этой волны... Опрокидываю Айсис на кровать. Слишком быстро. Замираю и сажусь, опасаясь того, что она рассердится или испугается, но нет, она смеется и протягивает ко мне руки.
– Давай же, глупый.
Ее волосы рассыпались по подушке, а блузка задралась, обнажая полоску сливочной кожи. С легкой медлительностью я наклоняюсь и, целуя открывшееся искушение, поднимаю носом блузку. Она хихикает, но ее смешки быстро превращаются в страстные стоны, когда я добираюсь до края лифчика. Поднимаю голову и, глядя ей в глаза, дергаю его за лямки.
– Это долой.
Она выгибает бровь и, сев, хватается за нижнюю кромку моей рубашки.
– Это тоже. Будем на равных.
Я скидываю рубашку одним движением, и от моего вида у Айсис загораются глаза. Она прижимается губами к моей коже, целуя каждый контур мышц, а когда достигает джинсов, с моих губ срывается громкий вздох.
– Айсис...
Уткнувшись носом в мою кожу, она вдыхает.
– Хорошо пахнет. Ты хорошо пахнешь, как мед.
Я рычу и нежно вновь опрокидываю ее на подушки.
– И ты. – Вдыхаю запах ее кожи на запястье, запах ее волос… ложбинки между грудей, и она, взвизгнув, легонько бьет меня по голове. – Ты пахнешь летом и корицей. Я мог бы съесть тебя. И съем, – добавляю я, и Айсис краснеет.
– З-знай я, что ты увлекаешься каннибализмом, н-не пошла бы на это.
– Слишком поздно. – Я ухмыляюсь, проводя языком по ее шее. – Теперь ты моя. Bon appétit!
Айсис шумно выдыхает, напрягая плечи, когда становится слишком щекотно, и мы вместе смеемся. Стягиваю с нее блузку – медленно, неуверенно. Она не смотрит на меня, ее глаза мечутся из стороны в сторону, избегая моего взгляда, пока я завороженно любуюсь ею.
– Можно? – спрашиваю я. Она кивает, вновь упрямо выпятив губу. Провожу пальцами по ее животу – гладкому, мягкому, с бледными вертикальными полосками возле пупка.
– Они ужасны, – утверждает она. – Растяжки. Извини.
Я наклоняюсь и целую их, каждую растяжку, затем перехожу к ожогам на запястьях. Целую каждый шрам, вознаграждаясь легким стоном – предвестником страсти. Она резко притягивает меня к себе и целует, отчаянно, пылко, с очевидным желанием. Мгновение, и она уже сверху вихрем мягких губ и теплого дыхания покрывает поцелуями мою ключицу, шею, руки, грудь, живот…
– Айсис, ты...
– Тииихо, – останавливает она меня, с тревожным умением расстегивая мои джинсы и стягивая их до лодыжек. Мои черные боксеры с очевидной выпуклостью вызывают у нее ухмылку, и она смотрит мне в глаза.
– Это все ты, – заявляю я. Радостно мурча, она проводит рукой по выпуклости, и я растворяюсь. Я представлял себе это тысячи раз, но ничего не сравнится с реальностью, с реальной Айсис, которая полуобнаженная, улыбаясь и краснея, играет со мной через боксеры. Все мои грязные фантазии стали явью, вся болезненная необходимость в ее прикосновении за одно мгновение может достигнуть апогея.
Но нет. Не таким должен быть наш первый раз. Переворачиваю нас и целую ее сквозь бормотание:
– У тебя... – поцелуй, – будет… – поцелуй, – еще много времени... – поцелуй, – чтобы подразнить меня, – поцелуй, – но сегодня... – поцелуй, – все для тебя... – поцелуй, – все, что пожелаешь.
– Можешь просто лечь и позволить мне выяснить, почему все так суетятся из-за члена, – негодует она.
– Как я уже сказал: для этого у нас еще будет время. Но сейчас я хочу, чтобы тебе было комфортно. Чтобы ты кончила. В указанном порядке.
Она взвизгивает и закрывает лицо руками.
– Не говори так, идиот.
Я ухмыляюсь и, расстегнув ее бюстгальтер, медленно его снимаю.
– Э-эй! – протестует она, скрещивая руки на груди. – Не смотри!
– Ты же мои видела, – сетую я.
– Потому что твои маленькие и жалкие.
– Согласен. – Следуя по венкам, скольжу губами по ее тонкой коже над грудью. – По сравнению с теми, что ты прячешь под руками, мои очень заурядны.
– И непривлекательны, – добавляет она, скорее от злости.
Я так легко не сдамся.
– И непривлекательны, – соглашаюсь я. Она потихоньку расслабляется, и в конце концов вся ее бойкость испаряется, сменяясь румянцем, когда она торопливо прикрывает глаза руками.
– Хорошо. Смотри.
Обычный человек не обратил бы внимания на ее очевидные прелести, потому что именно этого она и хотела. Ее одежда всегда была немного свободной – принципиально минимум на размер больше. Но только не я, мне хватило мимолетных взглядов, чтобы это понять, а сейчас лишь удостовериться. Мягкие, округлые, в форме капли, правая грудь едва заметно больше левой. И они… дрожат, Айсис дрожит.
– Эй… Айсис, что случилось?
Она качает головой.
– Они странные.
– Айсис, посмотри на меня.
Она выглядывает сквозь пальцы.
– В своей жизни я повидал много грудей, верно? – спрашиваю ее. Она хмурится и вздыхает.
– Да, я поняла. Они и правда странные по сравнению с сотнями других идеальных, которые ты видел...
– Они прекрасны.
– Ты говоришь это просто так.
– Нет. – Наклоняюсь и целую один холмик. – У тебя самая восхитительная грудь, которую я когда-либо видел. И она здорово меня заводит. Все твое тело меня заводит. Но уверен, ты и так это видишь. – Многозначительно улыбаюсь ей, и она, выгнувшись, тянется к своим шортам. Опережая ее, расстегиваю верхнюю пуговицу, но она меня останавливает.
– Гм. Упакуй свой член. Эм. Пока не облажался.
Ухмыльнувшись, разворачиваюсь и, покопавшись в своей сброшенной куртке, достаю из кармана презерватив.
– Всегда со мной, – говорю я. – Привычка.
Она хмурится, несомненно, сердясь при мысли о тех, кто помог мне сформировать эту привычку. Я наклоняюсь и, скользя к уху, покрываю поцелуями ее шею.
– Ох, милая. Не смотри на меня так. Уже много месяцев я думал о том, чтобы пользоваться этой штукой только с тобой.
Она краснеет и извивается – хороший знак, и тогда я продолжаю, облизываю ее ушную раковину.
– Ты единственная. Господи, Айсис, ты единственная, кого я так давно хотел...
Она прерывает меня поцелуем, ее язычок высовывается, и мой страстно устремляется к нему навстречу. Отстраняюсь и провожу пальцами по ее то напрягающемуся, то расслабляющемуся животу. Она помогает мне снять с нее шорты, а когда откидывает их, они приземляются на ее лэптоп, и мы оба смеемся. Я замираю над ее трусиками – белыми с зеленой тесьмой – и поднимаю голову. Она не дрожит – отлично. Не напугана, не напряжена.
– Если почувствуешь себя некомфортно, дай мне знать.
– Хорошо. – Она сглатывает.
– Я не шучу. Если передумаешь, скажи мне в любой момент. И я остановлюсь.
Она кивает, и я, вздохнув, наклоняюсь и прижимаюсь своим лбом к ее.
– Пожалуйста, Айсис. Обещай мне. Обещай, что будешь делиться со мной. Я улавливаю визуальные подсказки, но я не экстрасенс.
– Я знаю. – Она вздыхает. – Прости. Хорошо. Хорошо. – Она делает глубокий вдох, и в ее глазах загорается непоколебимая решимость. – Обещаю. А теперь заткнись и поцелуй меня! И сними уже наконец эти дурацкие боксеры с Бэтменом.
* * *
И он снимает, но не обращает внимания на ту штуку, которая появляется из них – розовую, необычную и длинную, предпочитая вместо этого скользнуть рукой в мои трусики. Это неловко, но вдруг он задевает какую-то невероятную точку, и с моих уст слетает небывалый стон.
– О-ох, черт, – выдыхаю я.
– Ты в порядке? – Он в панике поднимает голову.
– Сделай так еще раз, – требую я.
И он делает, снова и снова, с постепенно нарастающим натиском, пока мои руки не обвиваются вокруг него, а бедра не вжимаются в его руку. Его пальцы отличаются от моих, они длиннее и тоньше, и могут добраться до тех мест, до которых мне никогда не удавалось, я все чаще дышу, все больше извиваюсь и наконец… наконец бесшумно взрываюсь. Мое тело обмякает, но Джек не дает мне времени прийти в себя, он скользит языком вниз по моему животу, бедрам… в опасной близости к...
– Э-эй! – Я прикрываюсь. – Н-не делай этого. Это отвратительно.
Он поднимает голову, его лицо излучает боль. Но быстро маскирует ее и кивает.
– Хорошо.
– В смысле... – Я закусываю губу. – Это противно. Верно? Должно быть.
– Для некоторых – да. Но не для меня. К тому же ты очень хорошо пахнешь.
