– Э-эй! – Я прикрываюсь. – Н-не делай этого. Это отвратительно.
Он поднимает голову, его лицо излучает боль. Но быстро маскирует ее и кивает.
– Хорошо.
– В смысле... – Я закусываю губу. – Это противно. Верно? Должно быть.
– Для некоторых – да. Но не для меня. К тому же ты очень хорошо пахнешь.
Я хмурюсь в неверии.
– Ты лжешь? Потому что, как показывает опыт, ты вроде как очень хорошо умеешь врать.
– Нет. – Он целует внутреннюю часть моего бедра. – С ложью покончено. Она забирает слишком много сил. А ты заслуживаешь лучшего. Но давай сосредоточимся на другом...
Он поднимается, но я толкаю его за плечи вниз.
– Попробуй еще раз.
– Айсис, если ты этого не хочешь...
– Я передумала. Попробуй еще раз.
– Вы ужасно требовательны, ваше высочество, – с ухмылкой говорит он.
– Императрица должна править с убеж...
Закончить предложение у меня уже не получается, но теперь я понимаю, за что клуб «Роза» ему платил. Зернышко ревности разрастается во мне при мысли, что он делал это многим другим. Однако ревность быстро затмевается осознанием, что сейчас он делает это со мной, мне, отвечая на каждое мое движение, стон нарастающими умением и мягкостью. Прямо перед вспышкой у меня хватает сил остановить его. Слегка тяну Джека за волосы.
– Э-эй, любовничек.
Он садится, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Что такое?
– Как насчет тебя? – бормочу я, потянувшись к его эрекции. Теплой и твердой как камень. Джек со свистом выдыхает.
– Ты играешь в очень опасную игру.
– Говорит парень, чья голова последние двадцать минут находилась у меня между ног, – подкалываю я.
– Разве можно меня за это винить? Тебе приятно доставлять удоволь... – Он резко втягивает воздух, когда я усиливаю хватку и неуверенно скольжу рукой вверх-вниз. Набираю обороты, и лед в его глазах сменяется ключевой водой – ласковой, с дымкой наслаждения. Он запрокидывает голову назад, и я осыпаю поцелуями его шею… и вот я вновь оказываюсь на подушках, его руки на моих плечах, а челка заслоняет глаза. Джек лижет мою шею, направляясь к груди, и когда его рот накрывает мой сосок, я выгибаюсь. Слышу едва различимый шелест фольги и ощущаю внезапное давление. Я должна бояться боли, мой мозг и мое прошлое твердят мне, что должно быть больно и страшно, но я чувствую себя в безопасности. Там так влажно, что он легко входит, погружаясь медленными и осторожными толчками.
Я наполнена, немного некомфортно, но это постепенно проходит, и мне не хочется его останавливать. Не тогда, когда вижу его невероятно удовлетворенное выражение лица. Когда вижу, насколько ему хорошо. Это придает мне сил и вызывает трепет. Он хрипло стонет, войдя до конца, и оставляет на моей шее влажные поцелуи.
– П-прости. Ты в порядке? Мне стоило спросить, стоило предупредить...
– Все в порядке, – уверенно отвечаю я. – Правда. Совсем не больно.
Он сомневается, и я, улыбнувшись, игриво кусаю его за руку возле своей головы.
– Я не лгу.
– Клянешься? – спрашивает он.
– Клянусь, – шепчу я в его кожу. – Просто... может, не двигаться. Какое-то время. Это своего рода новая территория.
– Думаю, ты хотела сказать «девственная территория», – острит он, и я пихаю его мизинцем. Мы не двигаемся, пока я, выравнивая дыхание, привыкаю к новым ощущениям. Наконец напряжение уменьшается, и я ловлю возможность сделать то, что советовала Кайла. Его рот открывается, но он умудряется подавить ошарашенный вздох и пристально смотрит на меня.
– Это... э-это нечестно. Где ты этому научилась?
– У меня есть друзья, – самоуверенно отвечаю я. – Подружки.
Джек смеется, и я делаю это снова, на сей раз он шумно выдыхает и прикусывает кожу на моей шее.
– Прекрати. Это.
– Почемууу?
– Потому что я... я...
Делаю это в третий раз, и Джек сильно целует меня, а отстранившись, тяжело дышит.
– Я уже на грани, дерзкая штучка. И если мы хотим, чтобы это продлилось хоть несколько минут, то прекращай.
Я запускаю пальцы в его волосы.
– Я думала, ты кто-то типа эксперта по стойкости. Разве это не было твоей работой?
– Было. Но я уже давно не практиковался. К тому же сейчас со мной ты.
– И что это значит?
– Это значит, – он двигается медленно, осторожно, – это значит, что ты...
Его слова теряются, когда я чувствую его, впервые по-настоящему, и не сдерживаю стон.
– Джек, ах...
– Повтори.
– Джек. – Я обвиваю его, мои ноги неконтролируемо скользят выше и сцепляются на его спине.
– О черт, – стонет он мне в плечо. – Я скучал по тебе. Я скучал по тебе, Айсис. Так чертовски приятно слышать, как ты произносишь мое имя.
И я произношу его снова. Снова, снова и снова. Громко и невольно.
– 12 –
0 лет
0 недель
1 день
Джеку не особо нравится, когда я забираю все одеяла в мыслимой Вселенной.
Или пялюсь на него, пока он спит.
Я знаю это по нескольким причинам: А. Я знаю Джека, и он не любит, когда его пожирают глазами, если, конечно, ему за это не платят. Б. Каждый раз, когда я тяну спутанные вокруг его ног одеяла на себя, он чуть сильнее гримасничает во сне. Поэтому я делаю то, что сделал бы любой порядочный человек, который уважает другого, – продолжаю тянуть.
Джек стонет и прикрывает глаза, восходящее солнце окрашивает его всклоченные волосы в золото. Яркий луч спускается по его груди, отбрасывая тени на обнаженный торс, шею, подбородок. Мне хочется уткнуться носом в изгиб между его шеей и плечом и жить там вечно. Такое сюрреалистичное чувство – словно в любую секунду мне под ухо раздастся трель раздражающего будильника, как в подростковых фильмах, и я проснусь в реальном мире, в своей реальной кровати, в одиночестве, холоде, печали и убеждении, что никто никогда меня не полюбит.
Но Джек целовал меня.
Целовал мои растяжки и шрамы.
Он относился ко мне с уважением, с благоговением даже, обращался со мной бережно, как с хрусталем.
Он поцеловал самую напуганную часть меня, открыв путь к освобождению от страха.
Он здесь, рядом. Даже не верится.
Не верится, что настолько красивый, величественный, умный, добрый и интересный парень захотел – сгорал от желания – со мной переспать.
Никто больше тебя не захочет.
Но Джек захотел меня, такой, какая я есть.
Кроме того, он остался после нашей близости, он все еще здесь, со мной, я не была настолько ужасной, чтобы он передумал и ушел. Он не плод моего воображения. Он здесь, он реален и пахнет в точности как его комната, и я растворяюсь в нем, пытаюсь растянуть каждую секунду роскошной золотой дымки, другими словами, блаженства этой теплой смятой постели с этим теплым растрепанным парнем, от которого я без ума.
Наконец Джек приоткрывает один сонный голубой глаз и, встретив мой распаленный взгляд, хрипло смеется.
– Доброе утро, моя жутко прекрасная.
– Я разрабатывала план, – говорю я, – как лучше всего убить тебя во сне.
Джек наклоняется и нежно целует мою ладонь.
– Делай это долго и мучительно. Обожаю страдания.
– Именно поэтому я убью тебя быстро и безболезненно. Сверну шею для верности.
Он тычет в мое предплечье.
– Ты не смогла бы свернуть мне шею, даже если бы попыталась.
Я вскарабкиваюсь к нему на бедра и пытаюсь обхватить руками его шею. Он слабо сражается со мной, а затем, смеясь, притягивает меня к себе.
– Моя порочная девочка.
– Помнится, раньше ты называл меня проказницей, – шепчу ему в ухо.
Он лениво поглаживает меня по спине.
– Как ты? Тебе больно?
– Я переломана надвое и никогда больше не смогу ходить, – невозмутимо отвечаю я.
– Да, – шипит он, сильнее прижимая меня к себе. – Теперь ты никогда не сможешь сбежать.
Я закатываю глаза и выпутываюсь из его объятий.
– Пойдем, мой ужасно великий. Нас ждет новый день, восхитительный и полный грядущего разочарования. И еды.
Он не встает, предпочитая наблюдать, как я натягиваю на себя шорты и футболку. Затем стонет и прячет лицо в подушке.
– Не хочу никуда идти. Хочу остаться здесь навсегда.
– Для «навсегда» у меня здесь недостаточный запас чипсов, – противоречу я и морщусь, поскольку острая боль пронзает низ живота. Джек вскакивает с постели и поддерживает меня рукой.
– Ты в порядке?
– Нет, все болит, я умираю.
– Я тебя предупреждал.
– Нет, не предупреждал! Не было никаких предупреждений! Только много грубой грязной болтовни!
– И смеха. Много хорошего смеха.
Я краснею, а он, заключив меня в объятия, тянет обратно в кровать и вздыхает в мои волосы.
– Прошли годы с тех пор, как я так смеялся. Спасибо.
– Ай-яй-яй, какой же ты тогда эскорт? Это мне полагается благодарить тебя за секс. Или заплатить. – Я перегибаюсь через край кровати и шарю в поисках чего-нибудь, кроме пыли. Нахожу бюстгальтер, а там и монетку, которую мне дала Иветта, и кладу десять центов ему в ладонь.
