Земле.
Начало октября у нас, в России, означено Днём Учителя. Серёжа Есенин – один из самых
первых Небесных Поэтов вместе с Александром Сергеевичем Пушкиным ставший Учителем
Свирели. Об этом свидетельствует поток небесных стихов, освещённых благодатным огнём любви,
надежды и веры.
Стих Есенина лечит, уводит от отчаяния, возвышает Душу, даёт ей крылья, освещает
небесной красотой.
Есенин, ты у нас Небесный странник.
А Русь без странника ни года не жила.
Она ждала тебя, рыдала и ждала.
И дождалась – из этой гулкой рани.
И смерти нет! И стих твой на листке
Соединился с молнией в руке!
Я обретаю вновь уверенность во взгляде.
А стих твой ветреный, и нежен и раним, –
Подарок дружеству и Бога ради
Восходит, словно вечный пилигрим,
На пьедестал строки, и тёплой и подвижной.
Серёжа! В той строке не только оттиск книжный,
Но Солнца Луч. Он дышит естеством
И поклонения не требует. Он знает –
Ему Душа любимая внимает.
А сердце – вечно рядом с мастерством.
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Мне дорог этот свет не только рифмой, строчкой.
И рифма точная, поверь, мне не нужна.
Мне видится любимая страна
Забытой девушкой в ромашковом веночке.
Бредёт по полю, натыкаясь на погосты,
Пред Белой Церковью спешит, роняя крест.
И Душу, долгую, измученную остынь,
Несёт, как ладанку, из отдалённых мест.
А мне так хочется сказать ей: «Дорогая,
Внемли, остылая, молитвам и хорам,
Взойди Душой к невидимым Мирам,
Где плачет Русь другая!
Та Русь – в загоне древних предрассудков –
Забытых прадедов и ласковых отцов,
163
Где Матерь Божия не дремлет ни минутки,
И где не жалуют льстецов и подлецов.
Внемли, о, Русь, отчаянью Поэта!
Отринь невежество и сердцем и рукой.
И я скажу, не дожидаясь лета:
Мой стих прорвётся светлою рекой
И выйдет на простор земного чуда.
И спросишь ты «Ну, кто ты и откуда,
Поэт, не уходящий на покой?!»
СВИРЕЛЬ-РУСЬ:
Серёженька, пришли стихи-малютки.
Ты мастер эти строчки рисовать, –
Стихи-попевки, строчки-прибаутки.
И Русь твоя не станет горевать.
Спустись с Парнаса, захвати гармошку,
Давай-ка на лежанке посидим.
По-русски, по-российски понемножку
Поплачем, отдохнём и погрустим!
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Постоял бы я у дома,
Посмотрел бы на крыльцо.
Месяц выплеснул знакомо
Молоко своё в лицо.
Я умоюсь в полнолунье
Той колодезной струёй,
Что оставила колдунья
Между Небо и водой!
СВИРЕЛЬ:
Не было грусти, не будет и радости.
Не было боли – не будет и счастия.
Русь моя, всё же недаром ты распята,
Словно Христос, возрождению отдана!
Может быть, только сквозь наше распятие
То воскрешенье Великое сбудется?!
Свыше предписано, свыше ниспослано…
К Свету пробудимся, – горе забудется?!
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Я не хочу тоски и лжи.
Пусть осень вяжет ветви сосен.
На память локоны вяжи.
Они и вправду цветом в осень.
Но грусти нет в моём окне.
Хоть журавли давно в полёте.
Не будет плача по весне.
Меня вы в озими найдёте.
СВИРЕЛЬ:
На улице не от лучей светло.
Светло от ярких золотых берёз.
Берёзка мне в оконное стекло
Бросает золотых монеток воз.
Богатство необъятно и пестро, –
164
На годы не упрячешь в сундучок.
Но мне оно вострит моё перо,
Как бабочка, попавшая в сачок.
Играют краски в ритмах и в строке.
Трепещут крылья листьев на листке.
Алмазных перьев не избыть в руке.
Небесных слов поток – на языке!
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Свирель: Вчера, 10-го октября 2015 года, встречались мы своей троицей: Лина, Светлана и
Татьяна, – древние Души, прилетевшие на Землю из Космоса на одном корабле.
Встречи наши постоянны с тех пор, как мы узнали о своём космическом родстве. И именно
в таком единстве принято множество информации от наших любимых моряков с подводного
крейсера «Курск» с планеты «Сорвейс» из созвездия Кассиопеи.
Эта информация вошла в два тома книги Свирели «Космос говорит голосами экипажа
подлодки «Курск».
Обе книги размещены в Интернете.
При обоюдных разговорах экипажа «Курска» с Духовной Россией в лице Свирели наша
ясновидящая Линочка Бритвина постоянно свидетельствовала, что видит лица говорящих с нами
моряков.
Вчера, 10-го октября, при чтении репортажа с планеты Душ о праздновании 120-летия
Сергея Александровича Есенина, Лина видела Есенина. Он был в белой рубашке.
А когда звучали строки стихотворения Серёжи о том, что он прошёлся бы простым
гармонистом по сёлам России, Лина увидела его в синей косоворотке, с ярко расшитым, в русском
духе воротом. Но книга не завершена.
ЗАВЕРШАЮЩИЙ ЭТАП.
1 декабря 2015 года.
Продолжаю работать над книгой «Небесная поэзия Есенина». И снова возвращаюсь к блоку
стихов Серёжи Есенина, которые он передал России через Свирель в год его столетия (1995).
ЧАСЫ БЕГУТ
Часы бегут. Останки бренных дней
На памяти невянущей моей
Как с хворостинок капельки стекают.
Декабрь грядёт. Часы земные тают.
А дни загробные становятся длинней.
Я заплатил за повесть, за разгул,
За буйство строк, за головы крученье,
За разухабистость, за бурное теченье
Рязанской юности, за сердца гул.
Сполна я отдал слугам Вельзевула
За всё, что получил от них сполна.
Но знают роща, Муза и страна, –
Меня моя погибель не согнула.
Часы бегут. Декабрьский близок день,
Когда Эблюмкины торжествовать хотели.
Но не учли бессмертие Свирели,
Поющей вечной нови голубень.
165
Очень странно, что именно сегодня, когда наступил первый день зимы, первый день
рокового для Серёжи месяца, мне дано было продолжить комплектование книги именно этим
стихом.
Опять – «Эблюмкины»! Это слово снова подтверждает, что имя «Эрлих» не случайно
вплетено в Есенинский акростих.
И, прежде, чем ввести на страницы книги это стихотворение, я вновь обратилась к
воспоминаниям друзей Есенина о Поэте, взяла в руки книгу Софьи Виноградской «Как жил
Есенин».
И здесь на странице 161 этой книги из повести Вольфа Эрлиха «Право на песнь» (1930)
читаю покаянные слова Вольфа, где он просит прощения у Есенина, во-первых, за то, что следует
примеру старейших, но не честнейших, решившись писать повесть о Серёже. Во-вторых его
мучает, что он продолжает подавать руку друзьям Есенина, как будто на это имеет право.
И, наконец, Эрлих сообщает читателям своей повести: «Пусть он (Есенин) простит мне
наибольшую мою вину перед ним, ту которую он не знает, а я – знаю».
Вот и встало всё на место. Не собираюсь более углубляться в доказательства, кто виновен в
гибели Поэта. Моё дело – донести до читателя вести от Серёжи Есенина. А Небо само знает, кто
чего заслужил за содеянное.
Далее скажет Серёжа:
Я не злопамятен. Прощаю всех врагов.
Растрачивать себя не собираюсь.
И выходить Невой из берегов
С трезубцем мщения не мыслю. И не маюсь
Печальной памятью. Я светел и живу,
Живее всех, несущих в сердце злобу.
Я с Пушкиным встречаюсь наяву
И верен нежной Родине до гроба.
ВЗОЙДЁТ РОССИЯ, ДАЙТЕ СРОК!
Давай пройдёмся по моим полям.
Пусть дождик моросит. Он верен Небу.
Он верен памяти и рвению селян,
Отдавших труд и пот заботе-хлебу.
Нет, не смутит ни слякоть, ни навоз.
Пусть чернозём утопит по колено.
Родная нива в осень и в мороз –
Моя звезда и сцена и арена.
Бугры земли как груди возлегли,
Страдающие от невзгод и плача.
Сосцы родимой матушки-Земли
В рубцах и гное. Трудная задача
Их исцелить. На это нужен сок
Волшебной мысли, сдобренной любовью.
Взойдёт Россия. Дайте только срок.
Недаром я расписываюсь кровью.
В тетрадке моей за 1995-й год далее от 14 октября записано стихотворение Есенина о
собаке Качалова, новое, небесное.
Но передо мной лежит книга «Жизнь Есенина. Рассказывают современники». И на 531
странице – бесподобно трогательные воспоминания известного актёра Царских театров Василия
Ивановича Качалова. Мало кто сумел с такой любовью и необыкновенной выразительной силой
нарисовать образ Рязанского Поэта. И я считаю себя обязанной вспомнить эти строки.
166
КАКИМ БЫЛ ЕСЕНИН
«До ранней весны 1925 года я не встречался с Есениным, не видал его лица, не видал даже
его портретов.
Почему-то представлялся он мне рослым, широкоплечим, широконосым, скуластым,
басистым.
Но стихи его сразу полюбил, как только наткнулся на них, кажется, в каком-то журнале в
