ее за широкие ноля Гомбэй и наконец, все-таки, напялил ее себе на голову. А чтобы она не улетела, завязал под подбородком тесемками и зашагал дальше.
Не прошел Гомбэй и сотни шагов, как в самом деле стал накрапывать дождь. Все небо застлали тучи. Ветер так и рвал шляпу с головы. Но шляпа плотно сидела на голове у Гомбэя, да и тесемки были завязаны крепко.
Долго рвал ветер шляпу и наконец, поднял ее в воздух вместе с Гомбэем, да так высоко, что Гомбэй уже не видел под собой земли — ни лесов, ни гор, ни моря, — а видел только облака под ногами.
Первый раз в жизни Гомбэй видел облака так близко. Одни облака были курчавые, а другие гладкие, одни толстые и пушистые, а другие сплющенные и тонкие.
Так летел он над облаками день, летел другой. А на третий день ветер утих, и Гомбэй стал опускаться на землю.
«Куда-то теперь я попаду?» — подумал Гомбэй.
Он посмотрел вниз и увидел, что опускается в большую деревню. Посреди деревни стояла высокая пятиэтажная пагода. Не успел Гомбэй ее как следует разглядеть, как очутился на самой ее вышке и ухватился руками за шпиль пагоды. Стоять так высоко было страшней, чем летать.
Огляделся Гомбэй кругом, поискал, нет ли ступенек, но никакой лестницы не было. Тогда Гомбэй громко, во весь голос, закричал:
— Помогите! Помогите!
На крик изо всех домов выбежали люди. Вся деревня сбежалась к пагоде. Сначала никто не мог понять, откуда слышен голос. Вдруг один мальчик крикнул:
— На пагоде человек!
Тогда все столпились вокруг пагоды и задрали головы кверху. Снизу Гомбэй казался таким крошечным, что его трудно было даже разглядеть. А он смотрел вниз и кричал:
— Помогите! Помогите!
И вдруг у него закружилась голова.
Гомбэй покачнулся, выпустил из рук шпиль и упал с пагоды прямо на столпившихся внизу крестьян. Крестьяне ахнули, бросились в стороны да так стукнулись лбами друг о друга, что у всех из глаз посыпались искры. От искр все кругом загорелось. И крестьяне сгорели. И пагода сгорела. И Гомбэй сгорел. И сказка вся тоже сгорела.
Один скупой зарыл в землю клад и положил на него заклятье:
— Явись чужому змеей, передо мной будь самим собой!
Услышал эти слова один воришка. Только успел скупой уйти, как он выкопал клад и положил вместо него дохлую змею.
Немного времени спустя вздумал скупой откопать свой клад. Проговорил заклинание:
— Явись чужому змеей, а предо мной будь самим собой!
Разрыл землю, глядь — лежит вместо денег змея. Испугался скупой:
— Клад, а клад, не признал меня, что ли? Это я! Твой хозяин! Но сколько ни кричал скупой, клад его так и не признал. Рассердился скупой:
— До чего же ты забывчив! Не мог простого заклинания выучить!
Один паломник пришел на поклонение к большой статуе Будды, что стоит в городе Нара. На обратном пути зашел он в лавку и купил несколько рисовых лепешек. Лепешки эти оказались такими тонкими и невзрачными, что паломник рассердился.
— Что это лепешки у вас такие маленькие? — спросил он торговца. — Где-то видано, чтобы такими торговали!..
— Что вы, что вы, наши лепешки нисколько не меньше обычных! — с невозмутимым видом возразил торговец. — Они вам просто кажутся маленькими, потому что вы пришли в лавку, насмотревшись на огромного Будду. Вам теперь все будет казаться в уменьшенном виде.
— Должно быть, и в самом деле показалось, — пробормотал паломник. Сунул он лепешки за пазуху и вышел из лавки. Отошел немного, видит: спит на обочине дороги человечек со стриженой головой.
— Ой, ой, бедняжка! Кто же тебя здесь бросил? Ишь как сладко спит, наверное, мамино молочко во сне видит!
С этими словами взял паломник ребенка на руки и пошел дальше. Но скоро почувствовал он, что ноша его становится все тяжелее и, наконец, стала такой тяжелой, что казалось, руки вот-вот оторвутся. Невмоготу стало паломнику.
«Ничего не поделаешь, — подумал он, — придется отдохнуть немного».
Опустил он ребенка на землю, посмотрел, да так и ахнул: оказывается, это была монахиня-нищенка.
В давние времена в провинции Мино жили старик со старухой. Обоим перевалило уже за семьдесят. Старик ходил в лес за дровами, а старуха дома по хозяйству хлопотала. Так они и жили изо дня в день. Старик всегда возвращался домой к вечеру. Но однажды случилось так, что солнце давно уже село, а его все не было.
Старуха забеспокоилась. То и дело выбегала за ворота смотреть, не идет ли?
Но старик все не показывался. Только за полночь кто-то пришел. Старик не старик, на спине вязанка хворосту — будто он.
Поднесла старуха свечу к его лицу, да так и ахнула: стоит перед ней ее муж, да только не старик, а юноша лет двадцати! Черные как смоль волосы так и блестят, на щеках румянец играет.
От изумления старуха прямо рот разинула:
— Ох, что с тобой, старик?…
А старик ей в ответ говорит:
— Чудное дело со мной приключилось. Вот послушай! Рублю я сегодня хворост в лесу и вдруг чувствую: откуда-то ветерок прохладный повеял. Посмотрел вверх, а над головой у меня птица крыльями машет — такой красивой я еще не видывал. Редкостная птица? Дай, думаю, поймаю. Погнался я за ней. Шел, шел и очутился в какой-то долине. Кругом цветы диковинные цветут, и родник бьет. А вода в роднике веселая, прозрачная. Пока я по горам бегал, в горле у меня совсем пересохло, а тут, как увидел воду, я и про птицу забыл. Спустился к роднику, зачерпнул и стал пить. Не вода, а вино — такая вкусная, что язык проглотишь? Весело стало у меня на душе, разлился хмель по телу. А потом закружилась голова, и повалился я на траву возле того родника. Просыпаюсь — луна еле светит, ночные птицы тоскливо кричат. Испугался я и пошел поскорее домой. Вот и пришел.
Старуха, широко раскрыв глаза, слушала длинный рассказ старика. А когда он кончил, сказала:
— Старик, а старик, я тоже схожу попью той чудесной водицы.
— Ну, конечно, ступай. Не годится же мне одному молодому быть.
И старик подробно объяснил ей, как найти дорогу к чудесному роднику.
На другой день с утра пораньше отправилась старуха искать родник молодости, а старика оставила дом сторожить.
Целый день просидел старик дома, томясь от
