нам еще долго идти?
− Совсем чуть-чуть. Вот, осталось лишь завернуть сюда, - скрывается он за
поворотом. На миг он исчезает. А следом, он тянет и меня в кромешную тьму. - Пришли! -
слышу я его голос.
Мне приходится закрыть второй рукой глаза: солнечный свет бьет в глаза, заставляя
сильно жмуриться. Мы находимся на открытой поляне, а рядом с нами вход в туннель, откуда мы с Трентом вышли.
Вокруг лес. Он окружает нас со всех сторон, словно наседая и пугая одновременно. Я
не могу справиться с собой, чтобы не повертеть головой в разные стороны; рассматриваю
каждую деталь, до которой может дотянуться мой взор.
− И что это?
− Что? - думает над моим вопросом хладный. - Можешь звать его граница или
переход. Здесь всегда есть наши, что охраняют этот вход. Мы у них сейчас на прицеле.
Если бы ты была одна, то тебя бы убили еще тогда, как ты высунула свой нос оттуда, -
тыкает пальцем позади себя он. Ух, мне это не особенно нравится. Но ничего не
поделаешь.
− И они видят нас?
− Естественно.
− А почему, тогда к нам никто не подходит?
− За нами могут быть отряды из гетто. Они не раскроют себя, пока не убедятся, что
мы одни.
− И как?
− Просто иди за мной, не останавливаясь. Я уверен, что Граф уже вырывается из лап
моих ребят, чтобы кинуться к тебе. Не будем заставлять его ждать. Нам надо перейти
поляну, чтобы мои ребята могли понять, есть ли чужаки за нами или нет.
− Как?
− Ты всегда такая занимательная или на стресс так реагируешь? - ухмыляется он, глядя прямо мне в глаза.
− Не знаю. Так ты ответишь?
− Отвечу. На каждом солдате, как на тех, что из гетто, так и на нас есть специальные
радиопередатчики, что крепятся за мочкой уха и...
− Кажется, основную мысль я уже поняла. Вам нужно разделить сигналы?
− Что-то типа того, - до сих пор улыбается мне Трент. Я веселю его как милый
незатейливый хомячок. Мило. Никогда бы не подумала.
Мы неспешным шагом идем через поляну, что залита теплым солнечным светом.
Травинки приятно щекочут мои щиколотки. Колют их, обволакивают их. Давно такого со
мной не было.
Не могу удержаться от одного: я вижу маленький цветок синего цвета, что спрятался
среди травы. Разрешаю себе нагнуться и погладить его лепестки. Они бархатны и так
нежны. По моему телу разливается тепло и приятная нега. Я хочу остаться здесь навсегда.
Пальцы сами тянут его за стебелек и цветок оказывается у меня в руках; запах его
пьянит и одурманивает. Голова идет кругом, а в глазах пляшут черные мошки. Меня
качает.
− Что с тобой опять не так? - улыбка исчезает с лица у Трента. Он злится и
нервничает. Я утомила его и это его бесит. - Что случи...?
Я не успеваю услышать его вопрос до конца. Но я догадываюсь о чем он. Мне бы
ответить, но ноги подводят меня, как и мое сознание. Я падаю как подкошенная. Что
вновь со мной? Трава укрывает меня со всех сторон, обволакивая как уютная колыбель.
Глаза закрываются...
Глава 11
− У нее мощнейший солнечный удар. Перегрев организма. При чем, такой
стремительный, что ей хватило пары минут на открытом солнце, чтобы вызвать у себя
такие последствия.
− И что теперь?! - слышу я сквозь сон испуганный голос Графа.
− Она будет здесь... до рождения ребенка. Ты же не хочешь рисковать ее здоровьем и
здоровьем ребенка?! - голос Дока. Он взволнован не меньше, но держит себя в руках, как и
любой врач от которого зависит жизнь его пациента.
− Когда она очнется?! Она же должна очнуться, я прав, Док?! - наседает на него друг.
− Должна. А раз должна, то очнется. Будешь надоедать, прикажу тебя убрать из ее
палаты. Здесь не твоя епархия, а моя. Успокоился?
− Да.
Молчание. Граф и Док молчат и не спешат продолжать свой разговор. Мне становится
и страшно, и интересно. Я жду его продолжение даже больше, чем эти двое.
И они продолжают...
Слова, что произносит Граф, надолго проникают в меня, заставляя содрогнуться:
− Я не могу ее потерять. Сделай что угодно, но спаси ее... спаси для меня! Прошу
тебя. Нет, умоляю.
− Я все понимаю и постараюсь, но...
− Без «но». Без этого слова.
− Друг, я...
− Все. Я все сказал. - прерывает его Граф. Слышится стук двери и все затихает.
Я боюсь открыть глаза, доказав тем самым, что я все слышала.
− Рассекречивайся, Вив. Он ушел, - смеется Док. Его голос усталый, но держится. -
можешь «очнуться».
− Как ты узнал? - шокирована я.
− Как? Да по твоим показателям. Ритм сердце стал ускоренным и не таким
равномерным. Я же врач, да еще и ученый. Ты думала меня обмануть? Я уже давно это
приметил.
Он приметил это, а я примечаю то, что в меня вновь воткнуты множество трубок, что
проводят через себя лекарства. На кончиках пальцев «прищепки», которые передают мое
состояние на мониторы. Все пикает и ужасно раздражает. Я так устала от этого.
Пытаюсь поднять руки, чтобы почесать нос, который ужасно чешется, но Док мешает
мне это сделать.
− Что ты хочешь сделать?
− Почесать нос.
− Не надо! Тебе, вообще, не нужно шевелиться. И...
− Что еще? Док, я так хочу почесаться, будто сотни тысяч мелких иголок
одновременно вонзаются в меня.
− Не нужно тебе сейчас видеть свои...
Я опережаю его; руки поднимаются к моему лицу. Они покрасневшие и кое-где
намечаются вздутие. Что?! Все это здорово смахивает на ожоги.
− Я хочу увидеть свое отражение в зеркале, - пытаюсь я подняться. Но Док
останавливает меня.
− Нет. Нельзя вставать. Твоя температура увеличилась на градус быстрее, чем мы
ожидали. Это спровоцировал солнечный удар. Я ввел тебе обезболивающие и штамп, который я смог приготовить здесь. В лаборатории Трента ест все необходимое.
− Я умру? Так скоро?!
− Что значит умрешь и так скоро? Ты вовсе не умрешь! Я не дам тебе этого сделать.
Штамп смог успокоить твое внутреннее состояние.
Мне плохо. Но надо держаться.
− Я так и буду здесь... до конца? - решаюсь задать я ему свой главный вопрос.
− Да, к сожалению. Я не отпущу тебя сейчас даже, если Граф попросит об этом. Но он
не сделает этого. Он знает степень опасности.
Глаза закрываются, а слезы все равно проникают на мои щеки, омывая их горячей и
соленой влагой. Что же делать? В моем животе растет новая жизнь, но вряд ли я смогу
быть с ней до конца.
***
Мою ладонь гладят и рисуют замысловатые узоры кончиком пальца.
Я приоткрываю глаза и смотрю на того, кто этот посетитель. Это Граф. Он сидит у
моей кровати и в задумчивости выводит свои узоры на моей ладони. Взгляд его опущен
вниз.
− Я рада видеть тебя, - шепчу я ему, стараясь улыбаться.
Граф молча смотрит на меня. Его лицо как камень. Он держит свои эмоции под
контролем, но они подтачивают его как точит вода самый острый и мощный камень.
− Как ты? - отстранено холодно интересуется он.
− Хорошо. Лекарства действуют.
− Так не должно быть.
Граф привстает и прикасается губами к моему животу, запуская в меня рой бабочек, что порхают внутри. Волна нежности поднимается во мне. Я запускаю руки в его волосы
и наслаждаюсь нашей близостью.
Граф мурчит как кот и прислоняется ухом чуть выше живота.
− Его слышно? - с придыханием спрашивает он меня. Его голос срывается и не
хватает дыхания.
− Нет. Еще рано. Ты не почувствуешь его.
− Жаль. Я хочу слышать своего сына, чувствовать поддержку.
− О чем ты?
Я ощущаю, что эти слова Графа не пустой звук. Его что-то очень сильно беспокоит.
− Я боюсь не справиться со всем этим. Лучше было, когда никто не управлял мои
сердцем и чувствами. Легче ощущать себя бесчеловечным. Роботом, что не ведает любви.
Эмоции зашкаливают через край. Граф открывается мне. Я беру его лицо в ладони и
внимательно смотрю на него. Стараюсь запомнить каждую его черточку. Не знаю зачем, но так... на всякий случай.
− Ты жалеешь, что познакомился со мной? - с замиранием сердца я жду его ответа.
− Что?! Ты спрашиваешь меня о таком?! Это я должен спрашивать тебя: жалеешь ли
ты о том, что я испоганил тебе твою жизнь.
− Моя жизнь — это ты. Наш ребенок и ты — все, что я желаю.
− Не такой она должна быть в твои семнадцать лет. Не такой. Прости меня, - целует он
меня, едва прикасаясь. Он боится причинить мне боль. Он боится уничтожить меня. А я
боюсь, что он уже уничтожен мной. И осознание этого сильно давит.
− Граф, - он замирает. - мы сможем все преодолеть. Ты только будь рядом со мной.
Хорошо?
− Хорошо.
Это то слово, что мне нужно услышать. Я спокойно проваливаюсь в сон, ощущая руку
своего любимого поверх моей.
***
Проходит три месяца бесконечных мытарств Графа и моих попыток дожить еще один
«лишний» день.
Все это время я остаюсь в палате, что оборудована в лаборатории специально под
меня. Лишь бы я была рядом с Доком, рядом с жизненно-необходимым штампом, который
