— Она никто. — Кэмми появляется около нас и разрывает наше рукопожатие.
— Кэмми! — упрекает ее он. Он с нежностью смотрит на нее, а затем снова переводит взгляд на меня. Ее парень? Нет. Она не во вкусе этого парня.
Кэмми зовет Сэма. Он появляется из-за угла с большим пакетом чипсов в руках.
— Отвези ее домой! — приказывает она, бросив на меня испепеляющий взгляд.
Голубоглазый мужчина склоняет голову на бок. Он смотрит на Сэма и, кажется, пытается прийти к какому-то умозаключению. Вернувшись взглядом к моему лицу, он видимо соединяет все кусочки картинки воедино. Его лицо озаряет догадка.
— Ты Лия, — изумленно произносит он. Он носит очки. Мне хочется, чтобы он снял их, чтобы я могла получше рассмотреть его глаза.
— А ты?
Он снова протягивает мне свою руку. Прежде чем я успеваю снова пожать ее, Кэмми отводит мою руку в сторону.
— Приятель, — говорит она, глядя на него. — Давай не будем играть в эту игру.
Он игнорирует ее.
— Я — Ной, — представляется он.
Меня поражает его доброта. Поражает его — О Боже! Это же муж Оливии!
Я пытаюсь взять себя в руки, чтобы не застонать вслух. Эта вечеринка в честь Оливии. Я в доме ее лучшей подруги, смотрю в лицо ее мужу. О. Боже. Мой.
— Я лучше пойду, — бормочу я, глядя на радостное лицо Ной. Кэмми энергично кивает головой. Ной отрицательно качает своей.
— Ты не выглядишь и в половину такой чокнутой, какой я представлял тебя.
Он, правда, только что это сказал?
— Оливия говорила что-то о рыжеволосой горгулье с клыками.
Я моргаю. Значит, Оливия рассказывала ему обо мне. Я задаюсь вопросом, упоминала ли она небольшой погром в ее квартире... или о том, что я выгнала ее из города... или суд? По какой-то странной причине, мне не хочется, чтобы он думал, что я плохой человек.
— Ной, — зовет Кэмми, дергая его за руку. — Не мог бы ты не общаться с врагом? У нас есть дела.
— Она не враг, — отвечает он, не отводя от меня взгляда. — Она просто нечестно дерется, — ага, значит знает. Мне начинает казаться, что я в трансе. Чтобы ни велел мне сделать этот парень, я, вероятно, сделаю это. Мать твою. Я совершенно точно поверю любой его лжи.
Оливия замужем за сексуальным Ганди. Не удивительно, что она любит своего мужа. Я прочищаю горло и осматриваю двор.
— Значит эта вечеринка для нее?
Где-то что-то пронзительно кричит Кэмми. Ной кивает.
— Да, ее день рождения. Это сюрприз.
Как мило. Никто не устраивал вечеринок в честь моего дня рождения. Я тяжело сглатываю и отхожу от стола.
— Было приятно с тобой познакомиться, — говорю я. — Сэм?
Через секунду он появляется возле меня, и, схватив за локоть, тащит к калитке. Я оглядываюсь через плечо на мужа Оливии. Он возится с колонкой. Возле него стоит Кэмми и размахивает руками, без сомнения, выражая свои чувства по поводу меня, но он игнорирует ее.
Черт подери! Что есть у этой женщины, чего нет у меня? Почему такие мужчины, как Ной и мой муж, влюблены в нее?
Глава 28
Прошлое…
Ситуация на работе изменилась после того, как я обнаружила фальсификацию результатов исследований «Пренавена». Отец словно почувствовал, что я раскрыла его секрет, и теперь старался заставить меня заплатить. Неожиданно он начал уделять мне внимание, которого я всегда так жаждала. Правда, это ничем не напоминало теплую отцовскую любовь, на которую я рассчитывала. Он был настроен враждебно и стал очень требовательным, часто оскорблял меня в присутствии персонала. Несколько раз я ловила на себе его пристальный взгляд; выражение лица было настолько злым, что у меня кружилась голова. Мне хотелось найти какую-нибудь норку, в которую я могла бы забиться, пока он не забудет о моем существовании. Безопаснее было находиться вне поля зрения. Самый важный вопрос, который интересовал меня: как он узнал?
Это Кэш. Скорее всего она. Я задала ей тысячу вопросов о ходе тестирования, требуя подробностей. Должно быть, она доложила об этом моему отцу. Но еще хуже то, как мой отец относился к ней — как к давно потерянной и недавно найденной чертовой дочери.
Каша заварилась за неделю до моего дня рождения. Отец созвал экстренное семейное собрание дома. Калеб посчитал это странным, но я понимала, что происходит. Я собиралась подготовить его по пути в машине, но потом подумала, что пусть лучше сам Чарльз Остин расскажет о своем фармацевтическом мошенничестве. Тогда я смогу прикинуться дурочкой и сделать вид, что знать ничего не знаю о его махинациях.
Когда мы приехали к ним, нас уже ждали в гостиной. Я села на двухместный диванчик рядом с Калебом, который со всевозрастающим подозрением осматривал собравшихся. Он бросил на меня взгляд, желая понять в курсе ли я, но я пожала плечами. Сестра, сидевшая рядом с матерью, посмотрела на меня и внезапно на ее лице вспыхнула догадка.
— Ты беременна, да? Все из-за этого.
Я покачала головой, шокированная тем, что сестра не различает эмоциональный настрой. Ее никогда не затрагивало плохое. На какую-то секунду я испытала острую зависть, которая чуть не достигла максимальной отметки по двадцатибальной шкале.
— Джоанна не беременна, — отмел ее предположение отец. — Боюсь, все гораздо серьезнее.
На долю секунды я задумалась, что может быть важнее ребенка. Позволит ли он когда-нибудь моему ребенку называть его дедушкой? Калеб напрягся. Когда отец отпустил замечание на счет ребенка, он схватил меня за руку и сжал ее.
Заговорив, отец перевел взгляд на Калеба. Он всегда так поступает. Если в помещении есть мужчина, то он будет смотреть только на него — даже если он при этом собирается сообщить своей жене и дочери о приближающейся кончине.
Я слушала его, сжав руку мужа, словно это единственная зацепка, не позволяющая мне сойти с ума. Несмотря на гнев, который испытывала к отцу, я надеялась, что его не ждут самые худшие неприятности. Но разве это возможно, когда скрываешь, нечто подобное?
Он рассказал нам об исследованиях и, когда перешел к фальсификации результатов, я почувствовала, что Калеб застыл. Отец закончил свой рассказ так, что меня словно в живот пнули.
— Мне предъявлено обвинение. Джоанна также под подозрением.
Калеб вскочил.
— Что? Какое отношение имеет к этому Лия?
— Ее подписи стоят на всех документах. Ни одно тестирование не проходило без ее подписи. Тоже самое касается выпуска препарата.
Я сдавленно пискнула от испуга. Калеб посмотрел на меня, его глаза горели как два янтарных шара. Он прищурился.
— Это правда? Ты знала, что происходит?
Я покачала головой.
— Я просто подписывала то, что он велел мне подписывать. Я ничего не знала о том, какие результаты на самом деле.
Он резко повернул голову и посмотрел на моего отца.
— Вы скажете им, — он ткнул пальцем в его сторону. Не припоминаю, чтобы Калеб хоть раз в жизни тыкал в кого-нибудь пальцем.
Отец сразу же отрицательно помотал головой.
— Это ничего не изменит, Калеб.
Я почувствовала свою никчемность. Пенни. Я — просто камешек, отброшенный прочь — грязный кусочек метала, прилипший ко дну подстаканника, диванная подушка, старый кошелек и нечто среднее между сморщенной виноградиной и непонятно чьим волосом под холодильником — вот кто я. Для него я не представляю ценности, кроме тех случаев, когда он может использовать меня в случае, если результаты его не устраивают.
Черт. Чертчертчерт.
Голос Калеба звучал так, словно твердый камень измельчается в гальку. Я не могла понять, что он говорит, пока не стало слишком поздно. Я услышала слова «Она же ваша дочь», как раз перед тем, как он рванулся вперед. Я увидела, как по лицу отца прошла дрожь ужаса, когда мой красивый, светловолосый муж нанес удар кулаком, который одобрил бы кивком сам Тайсон. Моя сестра и мать закричали. Я закрыла уши руками. Вы бы, наверное, подумали, что они никогда не видели, как человека ставят на место. Мне хотелось, чтобы Калеб ударил его еще раз, в основном за то, что он не любил меня, но также, потому что я официально по уши в дерьме.
— Калеб! — я схватила его и потянула назад. Он по-прежнему стоял лицом к отцу, словно хотел ударить его еще раз. — Пойдем. Я хочу уйти.
Калеб выглядел пугающе. Серьезно. Лучше поместите меня в комнату с сотней голодных горных львов, чем в комнату с Калебом в таком состоянии.
Он схватил меня за руку. Мой отец, великий Чарльз Остин Смит рухнул на спину на кушетку, из-под пальцев, прикрывающих нос, текла кровь, а лицо побагровело. Прежде чем мы ушли, я остановилась. Я дышала так же часто, как билось мое сердце. Калеб вопросительно на меня посмотрел, но я покачала головой. Я посмотрела на свою семью. Все трое вместе сгрудились над лицом отца, по которому текла кровь. Глаза матери распахнуты в ужасе, пока она пытается промокнуть кровь с помощью салфетки из-под стакана со спиртным. Сестра плачет и неустанно повторяет «папочка». Я чувствовала себя отторгнутой и испуганной, пока смотрела. Впервые мне не хотелось иметь к ним никакого отношения. Мне не хотелось быть частью их кровоточащего съежившегося трио.
