– А зачем же ты туда полез? Чего там потерял?
– Я сюда не лез. Меня сюда закинули. – Честно ответил карнизный сиделец.
Бабушка решила, что над ней подшучивают, обидчиво поджала губы и прошла мимо. Сидеть в снегу было неприятно и холодно, Яков принялся высматривать, кто из прохожих может ему помочь. К соседнему подъезду подошла стайка подростков, и он посвистел. Они посмотрели наверх, увидели его и рассмеялись.
– Вот это да! Прям отец Федор на скале на Кавказе! – и весело убежали, даже не спросив, зачем их позвали.
Яков понял, что в школе они проходили «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Или, может, по телевизору посмотрели? К подъезду подошла модная женщина в норковой шубке, и Яков воззвал к ее милосердию. Она подняла голову, и он узнал свою бывшую тещу.
– Ага. Насколько я поняла, ты там очутился явно не по своей воле. Значит, Александр все-таки приехал. – И она поспешила домой, тут же позабыв о неудачливом просителе.
В комнате Александр с улыбкой смотрел на сердитую Наталью. Ее неприязненные слова настолько не соответствовали счастливому выражению ее глаз, что он не мог воспринимать их всерьез.
– Я сказал тебе вовсе не то, что думал. Прости. Я хочу вернуть все, что было.
– А разве у нас было что-то хорошее?
– Конечно. У нас было не просто хорошее, а чудесное. И я виноват в том, что оно исчезло. Но мы с тобой все вернем и будем счастливы. Разве не так? – и он протянул руки, призывая ее помириться.
Наталья помедлила. Гордость требовала извинений, стояния на коленях, но здравый смысл и любовь советовали совсем другое. Она сделал шаг и замерла, стиснутая сильными руками.
Но тут в комнату забежали дети.
– Папа, папа, смотри, что я умею! – Ульяна упорно совала Александру свой рисунок. Подражая сестре, Ваня тоже принес листок с разноцветными каракулями.
– Потрясающе! Да вы просто вундеркинды. Все в меня с мамой! – и он лукаво подмигнул Наталье.
Посреди детского гомона они не заметила, как в комнату вошла Антонина Андреевна.
– Здравствуй, Саша! – это у нее прозвучало так по-королевски, что Наталья оторопело посмотрела на мать. – Это не ты посадил моего бывшего зятя на козырек подъезда?
– Я. – Осторожно признался Александр. – А что, надо снять?
– Ни в коем случае! Пусть сидит! Я считаю, что там ему самое место. Правда, это может не понравиться охране, и они попросят его покинуть облюбованный им насест. – Антонина Андреевна говорила с удовлетворенной выспренностью.
Александр удивился непонятной ему сложностью проблемы.
– А что, сам-то он спрыгнуть не может? Там высота-то от силы метра три.
– Это ты бы враз спрыгнул. Да ты в такую ситуацию бы и не попал. А этот господин будет сидеть, пока не снимут.
Александр пожал широкими плечами.
– Да пусть сидит, если нравится. Я не возражаю.
Мать засмеялась.
– Это очень великодушно с твоей стороны. Но когда вы собираетесь ехать?
Он вопросительно посмотрел на Наталью.
– Я хоть сейчас готов. Как жена.
– Нет, нет! Что вы! Так нельзя! – Антонина Андреевна нешуточно всполошилась. – У нас припасов на три дня. Все пропадет! Так что вот переоденусь и мы повторим встречу Нового года. Но теперь уже в полном составе. Слава дома? Нет? Позвони ему, пусть идет домой!
Минут через десять пришел брат. Похлопал зятя по плечу и с уважением признал:
– Я и забыл, какой ты огромный. Может, ты еще растешь?
– Конечно. Правда не в вышину, а морально.
– Это называется: взрослею. – Поправил его Славка и еще раз обошел кругом.
– Ты меня с елочкой случайно не спутал? – подозрительно поинтересовался Александр.
Славка хлопнул себя рукой по лбу.
– Совсем забыл. Там внизу Яков требует его снять. Грозит полицию вызвать за хулиганство.
– Он что, все еще на этом козырьке сидит? – поразился Александр. – Он что, больной?
– Трусливый он просто. Пошли, снимем его от греха подальше.
Они ушли. Женщины быстро накрыли на стол. Через пять минут вернувшиеся мужчины сквозь смех дожили:
– Спасли мы этого пентюха. Поставили лестницу, он так по ней дунул, только его и видели! Но что странно: народу мимо шло море, но никто ему не помог, хотя лестница стояла всего-то метрах в десяти.
– А не любят его здесь. Городок-то маленький, все друг дружку знают. Представляю, как он замерз!
– А чего ему мерзнуть? Температура-то почти летняя! Минус десять-то есть?
– Да уж. Это как в песенке на-найцев про эскимосов? «Началась у нас вчера настоящая жара. Минус тридцать и хочется квасу»? – смеясь, пропела Наталья.
– У нас в Ивановке еще вчера минус тридцать пять было. Но сегодня уже потеплело на пять градусов. Так что настоящая жара, все верно. – Скрупулезно уточнил Александр.
Они посидели, смеясь и болтая, до десяти часов. Потом утомившихся детей отправили спать. Александр лег с Натальей в большой комнате. Впервые в их жизни он шептал ей о любви, и у нее от счастья по щекам текли невольные слезы.
– Я тебя тоже люблю. Наверное, с самой первой минуты, как увидела. – Это признание далось ей с трудом. Она все еще боялась, что все это только сон, хрупкий и уязвимый. Не рассыпался бы он от неловкого прикосновения.
Александр вдруг понял, что чувствуют люди в свободном полете. Ему казалось, что он летит где-то высоко-высоко, над облаками.
– Может, нам с тобой обвенчаться? А то знаешь, у нас в Ивановке считают, что мы живем в блуде.
– Да, мне это тоже говорили. – Ее голос прозвучал с затаенной печалью, и Александр понял, что жилось ей вовсе не сладко. Интересно, а какие еще гадости говорили ей их деревенские кумушки? – Но ведь я в православной вере крещена.
– Это не страшно. Теперь староверы могут с православными венчаться. Вот приедем, и договорюсь.
Наталья положила голову ему на грудь и спокойно уснула под мерный стук его сердца. Он тоже заснул, не понимая, для чего столько времени мучил и ее и себя, ведь сразу было ясно, что им очень хорошо друг с другом. Как сказал дед: есть люди, предназначенные друг для друга. Как дед с бабкой. И как он с Натальей.
Послезавтра погнали домой. Через пять часов с небольшим отдыхом посередине дороги въехали в Ивановку. Но поехали не к дому родителей Александра, а совсем по другой улице. Наталья вопросительно посмотрела на Александра, но он сделал вид, что не заметил ее взгляда. Затормозил возле дедова дома и торжественно провозгласил:
– Добро пожаловать домой!
Не веря себе, Наталья вышла из машины и завела детей в дом.
– А где же Александр Иванович?
– А мы с ним поменялись. Он теперь в моем пристрое живет. Он это назвал возвращением на круги своя. Он в молодости тоже там жил.
– И что, он с собой даже мебель никакую свою антикварную не взял?
– Нет. Сказал, чтобы мы ее берегли. И не его эта мебель. Она из поколения в поколение передается, он же тебе рассказывал.
Наталья ужаснулась невыполнимости стоящей перед ними задачи.
– И как это сделать с двумя малышами? Ну, даже с одним, Ульяна уже большая. А вот как уследить, чтобы Ваня не рисовал фломастером на стуле?
– Наташ, в этом доме и с этой мебелью выросло поколений семь-восемь. Думаешь, никто из них не рисовал на диванах и не заляпывал кресла?
Она поняла это по-своему.
– Ты прав! Тут наверняка были чехлы!
Александр чуть прищурился, обводя взглядом знакомую мебель.
– Вроде да. Когда была жива бабушка, было тут что-то такое. Но мы их завтра поищем. Сегодня не до них. Давай-ка лучше что-нибудь поесть приготовим.
Наталья услышала множественное число, но скептически приняла его за королевское разрешение готовить на кухне. В одиночестве, естественно. Но, к ее удивлению и восторгу, Александр первым прошел на просторную кухню и стал заглядывать во все шкафчики.
– Вот черт! Дед так основательно все почистил, что тут и мыши-то нечем поживиться. Что делать?
Он вопросительно посмотрел на жену, и Наталья нехотя предложила ему пойти к матери. Не сидеть же голодом? У детей есть что перекусить, а вот для взрослого мужчины еды нет. Александр гордо отказался, заявив, что один вечерок-то он попостится, и тут раздался стук в дверь. Александр пошел открывать, а Наталья раскрыла холодильник и тихо его закрыла. Он в самом деле был совершенно пуст.
