Морен никак не хотел углубляться. Но выбор их был невелик.
— Они перескочили овраг, словно не заметив его, — сообщил он Валеку, когда вернулся.
— Так чего же мы ждём? — спросил тот смело.
Слишком смело для того, кто так и не решился подойти даже к краю обрыва.
— Я думал, ты боишься идти за границу. — Морен подождал какое-то время, но Валек так и не дал ему ответа. — Коней нужно переправить под уздцы. Чудо, что наши всадники остались целыми.
Морен не лукавил — он заметил чуть поодаль переломанные ветки и стёртый, обрушенный склон — кто-то здесь всё же упал, не сумев перепрыгнуть крутой яр одним махом. На счастье того везунчика, его лошадь не осталась на дне умирать, а значит, сумела подняться.
Их путь продолжился в тумане и сумраке хвойной пущи. Морену то и дело приходилось останавливаться и спускаться к земле, чтобы прочитать ведущий их след. Во время очередной такой заминки Валек спросил:
— Как же мы найдём дорогу назад?
Но Морена этот вопрос волновал меньше всего.
— По этим же самым следам. Если нет, то есть ещё много способов выйти если не к твоей деревне, то хотя бы к краю леса. Главное, не разделяться.
Морен надеялся, что через какое-то время лошадиная поступь изменится, став более частой и не столь глубокой, что означало бы — всадники замедлились, остановились. Не оставлял он и опасений, что на пути они найдут обглоданные остатки лошадей, людей, а может, и девичье тело. Но прошёл час, а там и два, может, три, а след всё не менялся. Что-то без устали гнало лошадей вперёд, и Морену это совершенно не нравилось.
Они заходили всё дальше. Деревья становились выше, крепче; вековые сосны, пихты, кедры и ели тянулись высоко вверх, своими раскидистыми ветвями сплетаясь в тёмно-зелёный узор, скрывающий небо. А земля под ними полнилась валежником, коварными рытвинами, иссохшими речушками и укрытыми мхом корнями. Пробираться через лес становилось всё тяжелее, да и туман нисколько не облегчал задачу. Теней здесь практически не было, различить время удавалось с трудом, лишь слабый свет да чутьё выступали помощниками. Когда начало смеркаться, туман отступил, но Морена это ничуть не радовало. В таких лесах темнеет быстро, и очень скоро он перестал различать следы.
— И что будем делать? — с тоской спросил Валек, когда Морен честно признался ему, в чём дело.
— Есть два варианта. Либо повернуть назад, либо дождаться утра в надежде, что с восходом солнца я смогу разобрать след.
— Я голосую за второй вариант!
— А я — нет. — Морен помолчал какое-то время, вглядываясь в тёмные игольчатые ветви над головой. — Не уверен, что уже наступила ночь.
— То есть?
Морену показалось, он уловил нотки страха в его голосе.
— Здесь темно не из-за захода солнца. Лес слишком густой.
Валек был в ужасе. Он сжал поводья так, что побелели пальцы, и, округлив глаза, воскликнул:
— Разве такое возможно?
Морен успокоил его, как мог:
— Не уверен. Но так это или нет, а разглядеть следы в темноте невозможно.
— Что же тогда делать?
У Морена был ответ и даже варианты, но ни один из них его не устраивал. Он мог зажечь факел, чтобы осветить им путь и землю под ногами, но огонь, отпугивая мелких хищников, привлекал крупных, а это большой риск. Другое же решение сводилось к тому, чтобы повернуть назад, бросить всадников и Миру, полагаясь на то, что их уже нет в живых. Вот только ещё оставалась пусть и малая, но всё же возможность спасти их, и Морен цеплялся за эту нить.
— Ты уверен, что хочешь продолжить? — спросил он Валека, давая и ему право выбора. Морен уже решил: если тот откажется, он объяснит ему, как вернуться, а сам пойдёт дальше, один. — Возможно, это последний шанс уйти живыми. Чём дальше в лес, тем злее волки.
— Я не отступлю.
Валек решительно сжал ремень уздечки, выражая готовность идти хоть сейчас. Морен тяжело вздохнул и достал из седельной сумки факел.
Путь он продолжил пешком, отдав поводья своей кобылы Валеку. Держа факел в левой руке, чтобы правая на случай опасности оставалась свободной, Морен то и дело припадал к земле и тщательно осматривал её, прежде чем задать направление. Он не знал точно, сколько уже часов они бродили по этому лесу, но лошади, которых они искали, неслись галопом весь этот путь. Страшно было представить себе чудовище, что гналось за ними так долго. Насколько же они его боялись? Без панического страха преодолеть такое расстояние на пределе сил Морену не представлялось возможным.
А между тем лес неумолимо менялся. Всё плотнее смыкались ветви над их головой, всё сгущалась и сгущалась темень, и с каждым шагом становилось тише. Морен обратил на это внимание довольно давно, но, когда Валек вдруг спросил: «Почему птицы замолкли?», понял, что это не просто совпадение. Ведь обычный парень не привык прислушиваться к каждому шороху и скрипу, но даже он заметил, как тихо вокруг.
— Замолкли не только они, — ответил Морен. — Поверти головой — здесь нет зверья.
Валек тут же послушался и осмотрелся. Ветер не проникал сюда сквозь густо растущие деревья, но тем сильнее бросалось в глаза окружавшее их спокойствие. Ни снующих по верхушкам белок, ни шороха крыльев и уханья совы, ни разговора и пения шумных сорок и синиц. Лесную подстилку составляли сухие шишки, иголки, мелкие ветки да мох, но и среди них не копошились ежи или мыши. Здесь попросту не было никого. Лишь гнетущая, сдавливающая словно силки тишина будто бы мёртвого леса. Нет, конечно же, лес был живым: он дышал — то и дело до них доносился далёкий скрип — это ветер колыхал самые верхушки деревьев. Но всё-таки этого было недостаточно.
В то же время Морена не покидало ощущение, что за ними кто-то следит. Он чувствовал на себе чужой взгляд, будто бы кто-то шёл за ними едва ль не от самой яруги. Но чем дальше они уходили в лес, тем темнее становились тени, сужая видимое пространство, а свет огня никак не мог дотянуться до их преследователя.
Первой они нашли околевшую лошадь. Та лежала на земле без видимых повреждений, вероятно, загнанная до смерти. К этому моменту лес уже поглотил ночной мрак и стало невозможно разглядеть хоть что-то за пределами света. Через несколько шагов пламя выхватило из темноты и человеческое тело. Опрокинутый на живот мужчина не шевелился. Морен и слова сказать не успел, а Валек уже спрыгнул с коня и кинулся к
