class="p1">— Интересно, — кивнул маркиз. — Чем больше я о нём узнаю, тем больше он напоминает пешку, внезапно ставшую ферзём.
— Вы считаете его опасным? — Эдуард нервно придвинулся ближе.
Маркиз улыбнулся холодной улыбкой, отчего у помощника побежали мурашки.
— Опасным? Возможно. Но не для меня. Скорее, он загадка, которую хочется разгадать.
Эдуард кивнул, хотя явно не до конца понимал мысли хозяина.
— Что прикажете делать, маркиз?
Маркиз на мгновение задумался, затем медленно произнёс:
— Хочу видеть его сразу по приезде. Пригласи его от моего имени. Вежливо, но настойчиво. Желаю лично познакомиться с юношей, который считает, что может безнаказанно целовать мою дочь.
— А если он откажется? — Эдуард нервно сглотнул.
— Откажется? Не думаю, что он настолько глуп. Но если всё же рискнёт, придётся принять меры. И поверь, они ему не понравятся, — маркиз поднял бровь.
— Всё будет выполнено, маркиз, — поклонился помощник.
В салоне воцарилась тишина. Маркиз снова взглянул на ночной город.
— Знаешь, Эдуард, — мягко произнёс он, — есть в этом нечто ироничное. Я, старый волк, возвращаюсь домой из-за какого-то ухажера дочери. Война подождёт, а семейные дела не терпят. Кто бы мог подумать, что самая серьёзная битва развернётся не на поле боя, а за обеденным столом?
Эдуард попытался улыбнуться, но вышла лишь кривая гримаса.
— Вы правы, маркиз. Семейные дела — превыше всего.
— О да, семья — это святое, — маркиз слегка наклонил голову. — Но порой она подбрасывает такие сюрпризы, что враги кажутся предсказуемее.
Он снова открыл папку и, глядя на фотографию Добрыни, тихо произнёс:
— Посмотрим, какая птица залетела в мой сад. Может, из неё и выйдет толк. А может, и нет. В любом случае, будет не скучно.
Автомобиль бесшумно скользил по дороге, увозя маркиза навстречу новой партии в вечной игре интриг и судеб…
* * *
Я стоял на вершине холма, глядя на Викторию. Ветер играл с её волосами, разбросав пряди по плечам. После нашего поцелуя между нами повисло неловкое молчание. Я понял, что тишину нужно срочно нарушить, пока она не превратилась в стену между нами.
— Знаешь, — начал я, стараясь придать голосу непринуждённость, хотя внутри всё сжималось от волнения, — а что будет, если твои отец или мать узнают о нас?
Виктория повернулась ко мне, и лунный свет отразился в её глазах. Она горько улыбнулась.
— Это будет катастрофа…
— Катастрофа? — переспросил я, пытаясь внести лёгкость в разговор. — Как глобальное потепление или отмена кофе по утрам?
— Даже хуже, — вздохнула Вика. Её улыбка погасла, голос звучал встревоженно. — Как если смешать оба и добавить землетрясение.
Я хотел пошутить, но заметил движение среди веток. Телохранитель Виктории наводил на нас камеру телефона.
— Кажется, у нас появились фанаты, — кивнул я в сторону шевелящихся кустов. — Наш поцелуй, кстати, весьма некстати, успели запечатлеть на камеру.
— Будут большие неприятности, — Вика тяжело вздохнула.
— Чем могу помочь? — спросил я, чувствуя, как внутри поднимается волна решимости. Я надеялся, что есть способ всё исправить.
— Проблемы будут не у меня, — она сделала шаг ближе, её глаза сверкнули. — А у тебя.
Её губы снова коснулись моих, и на мгновение мир исчез. Вкус её поцелуя был сладким и острым одновременно. Затем, отстранившись, она прошептала:
— Ну что, пора возвращаться?
— Пожалуй, — согласился я, ощущая холод ночи. Сняв свой плащ, я нежно накинул его ей на плечи. — Не хочу, чтобы ты замёрзла.
Вика кивнула, и мы пошли по тропинке вниз с холма. Лунный свет освещал нам путь, играя на траве и создавая иллюзию звёзд под ногами.
— Я подумаю, что можно сделать, — тихо сказала Виктория, нарушая тишину. — Нужно что-то предпринять. Отец явно вернётся домой после таких вестей, и, боюсь, очень скоро.
— Он всегда так реагирует? — спросил я, пытаясь узнать больше о человеке, который, судя по всему, собирался сделать мою жизнь… интереснее.
— Отец не терпит непослушания. А мать… Она не менее страшна в гневе, чем он. Они идеальная пара, если говорить о семейном тоталитаризме. Так что тебе нужно уехать. Я боюсь за тебя.
— Я никогда ни от чего и ни от кого не убегал, — твёрдо ответил я, мотнув головой. — И не собираюсь начинать сейчас.
— Интересно, это смелость или глупость? — вздохнула она, и тревога мелькнула в её глазах.
— Обычно эти два качества идут рука об руку, — усмехнулся я. — Так что, скорее всего, и то, и другое.
Мы продолжили путь, и она всю дорогу рассказывала мне про своих родителей. Оказалось, они были не только влиятельными, но и крайне принципиальными людьми. В голове мелькнула мысль, что я вляпался в ситуацию похуже, чем обсуждение политики на семейном ужине.
Когда мы вернулись к её дому, нас встретили слуги с лицами, словно мы наступили им на любимые тапочки. Мы сделали вид, что ничего не произошло, хотя это было так же бесполезно, как пытаться спрятать слона за тонкой занавеской.
В следующие дни мы старательно скрывали наши встречи, наслаждаясь каждым мгновением. Но мысли о том, что задумал её отец, не давали покоя. Ждать долго не пришлось: день икс настал.
— Он уже здесь, — сообщила Вика, побледнев. — Отец вернулся. Ты всё ещё можешь уехать.
— И пропустить встречу с твоим отцом? Никогда. Я ведь не только глуп, но и любопытен.
— Твоё упрямство когда-нибудь тебя погубит, — она покачала головой.
— Возможно, — согласился я. — Но пока я жив, буду следовать своим принципам.
К нам во всём этом домашнем переполохе, когда слуги носились туда-сюда, готовясь как полагается встретить неожиданно вернувшегося господина, подошла Маша.
— Я слышала, что твой отец уже здесь, — сказала она, сверля меня взглядом. — И знаю, почему он так поспешно вернулся. Вика сияла после вашей прогулки.
— Ну, прогулка была замечательной. Свежий воздух, звёзды, папарацци в кустах, — ухмыльнулся я.
— Ты в большой беде, знаешь ли, — Маша прищурилась.
— Спасибо за предупреждение, — поклонился я. — Всегда ценю твою заботу.
— Я думала помочь тебе в этой щекотливой ситуации, но теперь не уверена. Отец Виктории жутко силён, я сама его немного побаиваюсь.
— Возможно, стоит убрать из комнат все тяжёлые предметы, прежде чем мы встретимся, —
