Вместо света, на зеркала сверху стали опускаться шторы, темно-коричневого цвета, над столом загорелась люстра. Её свет был не ярким, располагающим к спокойному разговору.
- Если честно, я сама очень боюсь этой комнаты и поэтому всегда в ней оставляю включенными бра. А пока папы нет, живу не в своей спальне на втором этаже, а в малой гостиной, что у кухни с той стороны, - махнула она в сторону прихожей рукой. - Там кровать для служанки.
- Да, да, - осматриваясь по сторонам, кивнул Дятлов...
- 2 -
- Федор Викторович, у меня уже времени нет, - просяще посмотрел на следователя Синцов.
- Нет, нет, Николай Иванович, не торопись, - поднял руки Дятлов. - Давай, как договаривались. Поделись первыми впечатлениями об увиденном, услышанном, а завтра-послезавтра, заново встретимся и поговорим на эту тему. Ну, что скажешь?
- О чем? - глубоко вздохнув, отодвинулся к спинке скамейки Синцов и, поняв, что следователь повторять своего вопроса больше не будет, сказал. - Я ошеломлен тем, что увидел, - и, замолчав, задумался.
Бросив горсть семечек стайке голубей, суетящихся у скамейки, Федор Викторович, наблюдая за ними, сказал:
- вы, журналисты, в принципе, от нас не отличаетесь. Я прав, Николай Иванович?
- Наверное, - пытаясь собраться с мыслями, ответил Николай.
- вы поверили этой женщине?
- Я как-то над этим вопросом и не задумывался, - смутился Синцов.
- Николай Иванович, мы с вами уже знакомы лет десять или больше?
- Больше, больше, двенадцать с чем-то, - почему-то удивившись заданному вопросу, Синцов внимательно посмотрел на Дятлова.
Его одутлое полное лицо с двумя наплывающими друг на друга подбородками, заросшими седовласой колючей щетиной, всегда сбивали Николая с мысли. Дятлов вечно выглядит каким-то неухоженным. Его глаза прятались под седыми космами не стриженых бровей, как и волос на голове. Щеки тоже не бриты, нос вечно лоснится от жира или пота, толком, и не поймешь. Воротник у него никогда не застегнут на последнюю пуговицу, потому что по размеру маловат, из-за чего узел галстука спущен до второй верхней пуговицы.
Выждав короткую паузу, Дятлов продолжил:
- И что-то вас смутило в этой встрече или нет?
- Федор Викторович, вы меня никогда за время нашего знакомства не приглашали на расследование, а только давали интервью по делу, которое закончено, и судом расставлены последние точки, кто виноват и на сколько. Ну, так ведь?
- Коля, - повернувшись к Синцову, Дятлов улыбнулся, - не ври. Следствие происходит не только на месте преступления, но и во время встреч с подследственными. А я вас не раз приглашал на такие мероприятия в роли своего помощника. И результат был всегда! Так?
- Ну, - смутился Синцов, - может, и так. Только вы мне об этом никогда не говорили.
- Так как с вами, по имени отчеству говорить, или как всегда?
Николай в ответ улыбнулся:
- Давайте по-старому, по имени. Федор Викторович, поймите, для меня нужно время. То, что я увидел, услышал, требует осмысления и, конечно, расспросов. Первое впечатление: его дочь что-то скрывает от нас.
- Вот, Коленька, наши мнения уже сходятся. А я ведь с ней встречаюсь уже не первый раз. Нет, она не актриса. Совершенно нет! Она врет прямо в глаза и улыбается.
- А когда правду говорит, какие у нее глаза, Федор Викторович?
- Интересный вопро-ос! - протянул последний слог следователь. - А я еще и не разобрался. Она всегда какая-то мягкая, податливая, а поглубже начинаешь копать - сталь, броня, прямо! Танк.
- Знать бы, где врет, а где нет, - Синцов протянул Дятлову открытую коробку с монпансье.
- Ну, вы, Николай, как всегда неудержимый сладкоежка, - выбирая из жестяной коробки красные и желтые леденцы, прошептал следователь. - Я люблю кисленькие конфеты, с соком лимона, киви, барбариса. Спасибо!
- вы, Федор Викторович, пригласили меня, потому что в расследовании есть какие-то трудности, или потому что уже знаете, как распутать этот узелок? У вас с Верой, м-м-м...
- Сергеевной, - напомнил Дятлов. - Ее папа в прошлом году уже два раза пропадал. Один раз на три, второй раз на пять дней, потом появлялся. Когда же его расспрашивал о том, где он был, старик не помнил. Хотя и "стариком" то его не всегда я готов назвать. Правда, правда, Коленька. Иногда казалось, что он лет так на десять младше своего возраста выглядит: шебутной такой, юла, прямо, и при всем этом - нервный, поправлюсь, психически неуравновешенный человек. А потом, буквально, через день встречаешься с ним, и куда это все делось: больной старик, опирается на клюку, смотрит на тебя исподлобья...
- Трость! - поправил следователя Синцов.
- Нет, нет, Николай Иванович, на клюку. Это - ветка или обломленное молодое деревце и, скорее всего, м-м-м, осина. Да, да, осина, покрытая лаком. А ее ручка, это - кусок корневища, такой скрюченный, - показал рукой Дятлов.
- Осина?
- Она крепче сосны и березы и гибче, я вам скажу, Коленька. Но не в этом суть дела, хотя такую мелочь из дела тоже исключать нельзя. Так вот, продолжим разговор о том, как он быстро меняется на глазах. Почему бы это может происходить, как вы думаете? - следователь внимательно посмотрел на Николая.
