в первый раз забравшись в термос. — А пробочка! Клянусь повелителем джиннов, никогда ещё меня так крепко не закрывали!
На том и порешили. Волшебник Алёша начертал на голубом термосе волшебные знаки, чтобы взбалмошный джинн не мог выбраться наружу, когда ему вздумается, и жизнь понемногу наладилась.
Джинн привязался к волшебнику Алёше всем сердцем.
Всё было бы ничего, но впечатлительный и нервный джинн возненавидел технику.
Новенький радиоприёмник пришлось отдать соседям, и бедный волшебник Алёша даже телевизор теперь включал с опаской: джинн в термосе тут же начинал тосковать и метаться.
— О эти голоса и призраки из пустоты! — стонал он. — Я, живой и тёплый джинн, мог бы поведать тебе тысячи прекрасных сказок!..
Но на этот раз джинн сразу почувствовал, что волшебник Алёша чем-то смущён и опечален.
— Ты грустен, мой повелитель? — робко спросил джинн, стараясь сдержать раскаты могучего голоса.
Волшебник Алёша, пригорюнившись, присел на табуретку.
— Понимаешь, все мои друзья считают, что волшебство — это баловство, не более того. Даже милиционер Толя и мой самый близкий друг директор зоопарка…
Джинн резко выпрямился. Ухом задел хрустальную люстру. Заскрипели и зазвенели пыльные подвески. На чердаке что-то рухнуло и развалилось, что-то с грохотом покатилось в угол.
— Позволь, о повелитель, я низвергну в бездну и милиционера Толю, и даже директора зоопарка! — взревел джинн.
Но волшебник Алёша только безнадёжно покачал головой.
— Что ты! Это же прекрасные люди. Они вправе иметь своё мнение. Да я и сам, что уж тут скрывать, последнее время нет-нет да и подумаю: уж не бросить ли мне волшебство и не заняться ли чем-нибудь…
Волшебник Алёша не договорил.
Огромный джинн с грохотом упал на колени. Куски ветхого дубового паркета брызнули из-под его колен во все стороны.
— Опомнись, о повелитель! — заголосил джинн. Слёзы, похожие на огненные груши, закапали из его глаз, оставляя на полу обугленные, дымящиеся по краям дыры. — Если не будет волшебников, то зачахнут и умрут все сказки. Они уснут и больше никогда не проснутся. А обо мне ты подумал? Нет, тебе всё равно! Стоит ли беспокоиться, тратить драгоценное время?.. Пошёл вон, дряхлый, никому не нужный джинн… Прощай, мой милый гладенький термос, где я мечтал провести столько уютных тысячелетий!..
— Да не переживай ты раньше времени, — с досадой сказал волшебник Алёша. — Я ведь ещё ничего не решил.
Джинн жалобно всхлипнул и вытер нос кулаком.
— Позволь мне вернуться в мой родной термос, где мне осталось нежиться так недолго… — простонал он. — Я хочу в тишине отдаться своей горькой печали, излить в стенаниях жгучую скорбь…
— Ну уж, так сразу «жгучая скорбь», «стенания»! — недовольно поморщился волшебник Алёша. — Какие вы, джинны, право, нежные, словно мимозы. Уж слова вам не скажи!.. Впрочем, если хочешь назад в термос, изволь!..
Волшебник Алёша вздохнул и негромко проговорил:
Джинн, яви свою мне верность
И вернись обратно в термос!..
Джинн сначала одной ногой осторожно ступил в термос, потом второй. Сложив над головой руки, он начал медленно втягиваться в узкое горлышко. Очертания его затуманились. Потом он сделался прозрачным, зыбким, словно жидкое стекло. Сквозь него стала видна дверь, ведущая на кухню. И наконец тонкой струйкой дыма он исчез в термосе.
— Крышку закрой, в спину дует… Ты, конечно, хочешь, чтобы я опять простудился, как в прошлый раз?.. — послышался из термоса слабый, плачущий голос и сдавленный кашель.
Волшебник Алёша завинтил крышку. Стоны, всхлипывания и кашель затихли.
«Конечно, нервы, — невесело подумал волшебник Алёша. — Тоже ведь живое существо, что ни говори. А в последнее время только и слышно: наш брат волшебник то тут, то там бросает своё древнее ремесло. Поневоле разнервничаешься… Как вы считаете? О, несомненно!..»
У волшебника Алёши была привычка самого себя спрашивать «Как вы считаете?» и самому себе отвечать «О, несомненно!».
Волшебник Алёша потушил настольную лампу и распахнул окно, чтоб выветрился запах дыма и палёного паркета.
Светила полная голубая луна. Прохладные лучи легли на стену. Наверно, луна тоже любила детские рисунки.
Елки, похожие на зелёные юбочки, засеребрились и задрожали в голубом лунном свете.
А нарисованная девочка, казалось, посмотрела на волшебника Алёшу с упрёком всеми своими тремя большими немигающими глазами.
Глава 3
Вася Вертушинкин приходит к волшебнику Алеше. И главное:
СНОВА — НАРИСОВАННЫЙ КОТ
Утреннее солнце, яркое и настойчивое, разбудило волшебника Алёшу.
Вполне возможно, солнце в это утро решило, что оно вовсе не солнце, а будильник.
Конечно, не подумайте, что оно научилось звонить. Вовсе нет. Но его лучи согрели лоб и ухо волшебнику Алёше, а потом принялись щекотать его закрытые глаза.
К тому же солнце подучило воробьёв звонко и бесцеремонно обсуждать свои дела прямо под его окном. А знаете, сколько у птиц дел, особенно по утрам?
— Бабочки кончаются! Бабочки кончаются!
— Что вы говорите? Неужели?
— Чему тут удивляться? Осень на носу. Ловите бабочек, последних бабочек! Хоть будет что вспомнить зимой.
— Прощайте, жуки и мухи! Чик-чирик! Прелесть!
— Обойдётесь крошками. Что поделаешь? Жизнь есть жизнь.
— Во дворе кто-то просыпал пшено, вы не слышали?
— Опять всё достанется голубям. Нахалы! А как толкаются!..
Очень милые разговоры. И всё-таки, всё-таки на душе у волшебника Алёши было как-то смутно и нерадостно.
Волшебник Алёша налил себе стакан крепкого чая. Поморщился. Ну так и есть: сахарница пуста, ни кусочка сахара.
Бежать в магазин не хотелось, а волшебник Алёша, как нарочно, любил очень крепкий и очень сладкий чай.
Конечно, он мог бы сказать пару слов джинну, и сахарница до краёв наполнилась бы сахаром, но…
Ведь стоит только выпустить джинна на волю, как тут же начнутся упрёки, подозрения, жалобы, стенания. Пойдёт в ход всё: и «жгучая скорбь», и «горькая печаль». Нет уж, спасибо, премного благодарен…
Волшебник Алёша съел яичницу, выпил стакан несладкого чая и налил себе ещё стакан.
— Нет, к джинну можно прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!.. — сам себе сказал волшебник Алёша.
И в этот миг раздался звонок в дверь.
Звонок был слабый, прерывистый. Какой-то нерешительный.
«Так, так. Кто-то очень волнуется и не очень в себе уверен», — подумал волшебник Алёша.
Волшебник
