не будет.
Я шла вместе со всеми, стараясь не отставать. Мне все еще было ужасно плохо – прошло слишком мало времени после нашего с мамой прощания. Мой мобильный оставили у старшей медсестры на втором этаже, и позвонить я смогу очень нескоро.
Мы поднялись на третий этаж. Возле кабинета с табличкой “Флюорография” стояло пара человек из других отделений. С ними была медсестра, прижимающая к груди папку с карточками. Она выглядела очень молодо, на плечах лежали кудрявые темно-каштановые волосы, и медсестричка все время подшучивала над пациентами, которые отвечали ей тем же. Несмотря на столь тяжелую работу, у здешних работников всегда сохранялось отличное чувство юмора. Похныкать не получится.
За первые два дня я умудрилась познакомиться и с пациентами, и с медработниками, что посменно дежурили на первом этаже. Я впервые увидела в отделении медбрата и санитара: обычно с нашими работали женщины. Не сказать, что они выглядели крепкими ребятами, вполне нормальные мужчины, не амбалы, как это принято в столь специфическом месте. Зато сдачу дать могли на “ура”.
Мы сели на лавочку рядом с дверью. Наталья Владимировна вошла внутрь, перед этим вежливо постучав в дверь. Когда ребята из других корпусов вышли и ушли вместе со своей задорной медсестрой, наступила наша очередь. Я была самой последней, и, когда все окончилось, нас повели обратно в отделение.
В дневное время на первом этаже было шумно: людей много, палат больше. В шестнадцатом отделении всегда царили тишина и спокойствие: тамошние обитатели либо читали книги, ибо им это разрешалось, либо смотрели телевизор, либо ходили друг к другу в гости и общались на свои личные темы.
Утром поднимали новеньких очень рано. Им выдавали баночки для анализов и отправляли в туалет. После этого их отводили в процедурную, где из вены брали кровь на СПИД. Затем приходила совершенно другая медсестра и брала кровь уже из пальца, на сахар. По понедельникам приходил гинеколог, а за ним – терапевт.
После завтрака, обеда и ужина больных выводили на прогулки.
После обеда проходил и сонный час: пациентам давали какое-то время на отдых, а затем выводили на улицу, во внутренний двор, огороженный забором. К нему никого не подпускали, как и в этот раз.
Я лежала в постели, свернувшись в клубок, и прислушивалась к крикам санитарок, собирающих больных на прогулку. Мне не хотелось никуда идти, но пошла вместе с остальными: именно сегодня решили вывести всех, чтобы проветрить помещение – кто-то опять накурил в туалете.
– Еще раз увижу, что курите в туалете, отправлю на первый этаж! – крикнула нам Валентина Алексеевна.
Перед двухэтажным зданием из красного кирпича располагался небольшой дворик, на котором располагались две крупные деревянные беседки, пару железных лавочек, небольшая скамейка и пеньки, на которые больные усаживались, считая птиц или думая о чем-то своем. Медсестры и санитарки устроились возле небольшого крыльца, присматривая за больными.
Дворик медленно заполнялся людьми. Начали приходить посетители.
После обеда я позвонила маме и поинтересовалась ее здоровьем. Разговор немало расстроил. Голос у нее осел, стал очень печальным. Меня это взяло за душу, и я едва сдержала слезы. Тоска не давала вдохнуть воздуха полной грудью. Я забрела в полупустую беседку, уселась на скамейку, вытянув ноги, и, поддавшись тяжелым мыслям, расплакалась. Мне было плевать, заметят ли мою истерику медсестры или нет.
Вытирая слезы, я осмотрелась.
Взрослые женщины курили сигареты и обсуждали личную жизнь. Молодые девушки сидели на полянке под солнечными лучами и вполголоса разговаривали о чем-то своем. Я засмотрелась на забор из железных прутьев, по ту сторону которого ходили люди с набитыми продуктами сумками и пакетами. Стоял приятный гул, дул прохладный летний ветерок. Врачи, женщины в годах, поспешно уходили домой, попутно прощаясь с больными.
Недалеко сидела пожилая светловолосая дама, прикрыв голову легким платком. Летняя погода доставляла ей неудовольствие. Она пребывала в одиночестве, ожидая кого-то. Женщина нервно размахивала красивым веером. Я замечала на себе ее взгляды, но виду не подавала.
Через мгновение появился мужчина – альбинос, худой, высокий… чересчур высокий. Ему пришлось пригнуться, чтобы пройти в беседку. Оказалось, что это сын той самой пожилой дамочки с веером. Незнакомец бросил на меня короткий взгляд и подошел к женщине – она радостно его обняла.
И как ей это удалось, он же такой высокий…
Я окинула мужчину грустным взглядом и вернулась к своим раздумьям. Пусть он и красивый, но наверняка уже женатый.
Но тут стала замечать, что альбинос поглядывает на меня и о чем-то шепчется со своей мамой. Та в ответ лишь пожимала плечами.
Я вновь вернулась к своим воспоминаниям. Расставание с мамой прошло очень печально, если не сказать – трагично: она плакала, прижимая меня к груди, и просила быть осторожной. Едва входные двери закрылись за нею, я прямиком бросилась к окну и долго смотрела ей вслед, поспешно вытирая слезы.
– Почему ты плачешь?
Я, вздрогнув от неожиданности, поспешно повернулась и увидела того самого альбиноса. Он присел рядом со мною и мило улыбнулся.
– А вам какое дело? – грубо ответила я, отворачиваясь.
Действительно… – растерянно пробормотал он. – Просто это чересчур страшное место для такой девушки. Как ты здесь оказалась?
– По приглашению, – саркастично ответила я. – Зачем вы спрашиваете?
Альбинос снова растерялся, смутился и покраснел. Он не знал, что ответить.
– Ну-у… просто интересно стало…
– Интересно?! – воскликнула я изумленно.
– Ну да. – Мужчина мысленно ругал себя за неудачное начало разговора. – Надеюсь, родственники тебя навещают…
– Нет. Меня никто не навещает. Еще вопросы?
– А как же… родные, друзья… любимый человек, в конце концов? Неужели ты здесь совершенно одна?
– Конечно. Мама моя болеет, друзей у меня нет… Зачем вам все это? – я настороженно смотрела на него.
– Ну… Я не знаю, как это объяснить…
– Отлично, – перебила я его. – Это все вопросы?
– Хотелось бы узнать твое имя.
– Анастасия.
– Сергей, – тут же откликнулся мужчина, улыбнувшись. Улыбка у него красивая, ничего не скажешь. Однако я не могла понять, что человеку от меня понадобилось. – Так все же, почему ты плачешь? И, прости за бестактный вопрос, сколько тебе лет? Выглядишь ты просто больно молодо.
