Вот это вкратце исторически ход развития гомеопатии. История говорит, что и Архимед открыл свой закон удельного веса случайно, а именно при погружении в полную ванну, причём часть воды, конечно, выплеснулась вон. История прибавляет, что он в неописанном восторге выскочил из ванны и начал бегать кругом по комнате с неистовым криком: «Эврика, эврика!», т. е. «Я нашёл!». Действительно, он в этот момент нашёл закон, что всякое твердое тело, погружённое в жидкость, вытесняет объём жидкости, равный собственному объёму, и теряет в своём весе столько, сколько весит объём вытесненной им жидкости. Проверочные опыты и точные наблюдения всецело подтвердили закон Архимеда. История также говорит, что и ньютоновский закон притяжения был усмотрен или постигнут Ньютоном в единичном случае, а именно при наблюдении падающего яблока. В уме великого наблюдателя внезапно блеснула мысль, что сила, заставляющая яблоко падать, может быть, та самая, которая заставляет луну и планеты вращаться в своих орбитах, и что закон свободного падения тел есть лишь частный случай всеобщего закона или отношения, существующего между всеми телами. Значительное количество последующих опытов, наблюдений и вычислений подтвердило эту первоначальную гипотезу, которая действительно и оказалась всеобщим законом механических отношений между двумя системами небесных тел и между физическими телами вообще. Закон качания маятника открыт Галилеем тоже случайно, при наблюдении качающейся люстры. То же самое случилось и с гомеопатическим законом подобия. Из единичного случая, а именно из случайного эксперимента с хинной коркой, в гениальной голове Ганемана только сверкнула смелая гипотеза: не существует ли для всех лекарств такое же самое отношение, как и для хины, между болезненными симптомами, которые они производят у здорового, и болезненными симптомами; которые они излечивают у больного. Эта мысль навела его на необходимость исследования лекарств на здоровом человеческом организме, и эти исследования заложили краеугольный камень великолепного и грандиозного здания, из которого выросла новая медицинская школа, приведшая в изумление весь мир и послужившая новой эрой в истории медицины. Гомеопатия — не кабинетная теория, основанная на умозрительных гипотезах, а в строгом смысле «Опытная медицина (Heilkunde der Erfahrung), как её окрестил сам Ганеман в своём замечательном этюде 1806 года. Между открытием свойства хинной корки и появлением «Органона» прошло целых 20 лет глубокого размышления и неусыпного труда и наблюдения, в течение которых Ганеман сначала синтетически искал общий закон, которому подчинены частные случаи излечения, а затем аналитически определял частные законы, которым подчинено сложное явление излечения. Все отдельные части гомеопатии воздвигались шаг за шагом, медленно и постепенно, после многих лет внимательного изучения, являясь, таким образом, результатом точного наблюдения, строгого опыта и истинной индукции из тщательно собранных и добросовестно проверенных фактов.
Но, по самому существу логического процесса индукции, все индуктивные законы представляют лишь вероятность низкой, средней или высокой степени; вероятность высокой степени в опытных науках может считаться достоверностью. Спрашивается, какую же степень вероятности имеет индукция «similia similibus»?
Чтобы обеспечить относительную достоверность индуктивного вывода, Бэкон, основатель опытного метода, ставит два главных правила: 1-е, увеличивать число наблюдений и разнообразить условия их происхождения, 2-е, определять условия, исключающия известное явление.
Положительные факты, подтверждающие закон подобия, имеют теперь безусловно подавляющее значение. Не говоря уже о 50-ти летних наблюдениях такого тонкого, проницательного и гениального наблюдателя, как Ганеман, не говоря о миллионах положительных наблюдений скептических, осторожных, добросовестных и превосходных врачей по всему свету, всецело подтвердивших и постоянно подтверждающих опыт учителя при разнообразнейших условиях наблюдения над всевозможными острыми и хроническими болезнями у лиц всякого возраста, пола и темперамента при всяких гигиенических условиях во всех странах земного шара, под всеми градусами широты и долготы, не говоря о количестве и качестве положительных и проверенных наблюдений из гомеопатических лечебниц, больниц, госпиталей и клиник, — мы в настоящее время имеем поразительную массу непроизвольных доказательств в пользу закона подобия в лучших сочинениях господствующей школы.
Так, Труссо говорит: «Опыт доказал, что многочисленные болезни излечиваются средствами, которые действуют в том же направлении, как и причина болезни, против которой их употребляют… Аналогия, этот столь верный руководитель в терапии, приводит нас в лечении помешательства к употреблению белладонны, именно вследствие того, что белладонна производит временное помешательство».
Штрюмпель в своём «Руководстве» приводит факт аналогии между спинной сухоткой и эрготизмом, т. е. хроническим отравлением эрготином, который вызывает в задних столбах спинного мозга анатомические изменения, а также и клинические симптомы, весьма сходные со спинной сухоткой. А немного дальше, тот же Штрюмпель рекомендует эрготин в малых дозах, как средство для лечения спинной сухотки. Невзирая на все попытки истолковать это кажущееся противоречие и объяснить механизм действия лекарства, факт остаётся фактом. Лекарство, вызывающее у здоровых людей в больших и продолжительных приемах известное патологическое страдание, рекомендуется в малых приемах, как лекарство против такого самого патологического страдания, происходящего от другой этиологической причины. Это и есть чистая гомеопатия, настоящий смысл закона подобия.
Жермен Сэ также констатирует сначала факт, что у здоровых людей наперстянка (digitalis) часто вызывает перемежающийся пульс, а затем прибавляет: «По странному капризу, эта же самая наперстянка излечивает такую перемежаемость пульса у людей, страдающих ею!». Но там, где непосвящённый усматривает только «странный каприз», там посвящённый видит строгий закон, и всякий гомеопат знает наперёд, что если лекарство производит у здорового перемежающийся пульс, то ео ipso оно будет исправлять такую перемежаемость у больного, потому что similia всегда similibus curantur.
Дюжарден-Боме рекомендует против эпилепсии пикротоксин, давно употребляемый в гомеопатии против этой болезни в виде кукольвана (Cocculus), и прибавляет, что пикротоксин в опытах Chirone и Testa производил настоящую искусственную эпилепсию. Тот же автор говорит, что йод и йодистые препараты производят у здоровых людей альбуминурию (появление белка в моче); тем не менее, против альбуминурии у больных рекомендует йод и йодистые препараты.
Пределы времени, имеющегося у меня сегодня в распоряжении, не позволяют мне привести ещё бесчисленные примеры бессознательной, а иногда и сознательной, но тщательно скрываемой гомеопатии в практике лучших представителей старой школы. Но эта homoeopathia involuntaria служить невольным, но весьма убедительным подтверждением положительных фактов, свидетельствующих об истинности закона подобия.
Наконец, в последнее время лучшие европейские фармакологи, Филипс, Бартоло, Сидней Рингер и особливо Лодер Брёнтон, вторгаются в гомеопатическую фармакологию, похищают из неё наши средства и пускают их в оборот в своих руководствах против тех самых болезней, которые они вызывают у здоровых и согласно гомеопатическим показаниям, но тщательно скрывая литературные источники, откуда эти средства заимствованы (см. «Гомеопатический вестник», 1887, № 3, стр. 198–216, и 1888, № 12, стр. 808–833). Таким образом, огромное количество гомеопатических средств входит в аллопатическую практику, и врачи, употребляя их эмпирически, бессознательно применяют закон подобия, но честь их открытия и введения во всеобщее употребление по незнанию приписывается не гомеопатам, которым она поистине принадлежит, а вышеупомянутым авторитетам. Но уже самый факт этого нового рода научного мародёрства косвенным образом блистательно доказывает практическое достоинство нашего учения[54].
Впрочем, нужно сказать, что между противниками гомеопатии есть и такие, которые, не видя решительно никакой возможности отрицать значение гомеопатии, готовы ей приписать только ограниченное значение. Так, например, известный медицинский журнал «Die Allgemeine Medicinische Centralzeitung» (1882, № 54, 6 Juli) говорит: «Мы сами, согласно нашим сведениям и испытаниям, признаём за гомеопатическим методом действия безусловное право гражданства (unbedingte Berechtigung) и даже преимущество её для многих лиц и для известных случаев; скажем более, мы считаем долгом каждого добросовестного врача применять её там, где она показана, чему мы могли бы представить множество примеров». А Лодер Брёнтон в предисловии к последнему изданию своего «Руководства», стараясь смыть с себя справедливое обвинение в литературной краже, вынужден сделать следующее важное признание: «Рациональные практики признают за этим правилом (similia similibus) только частичное применение»; по его мнению, «Правило similia similibus не составляет гомеопатии», и только «всеобщее применение его есть гомеопатия». По его мнению, различие между «рациональными» врачами и гомеопатами заключается в том, что первые признают за законом подобия частичное, а вторые всеобщее значение. Вот до каких жалких размеров спустилась оппозиция против гомеопатии, но даже и тут она основана на недоразумении, проистекающем из незнания гомеопатической литературы. Из всего, что писал Ганеман и лучшие его ученики, прямо видно, что никогда ещё ни один знающий и образованный врач-гомеопат не считал закона подобия единственным и исключительным правилом во всех случаях, где требуется врач, хирург, акушер или гигиенист. Напротив, все гомеопаты с Ганеманом во главе признавали значение причинного, антидотарного, а в некоторых случаях даже и антипатического лечения, чем, понятно, урезывается безусловная всеобщность закона подобия.
