хотелось скупцу отдавать кому-то деньги. Заглянул он в кошелек и говорит:
— Тут всего только сто золотых, а я потерял сто двадцать. Не иначе как этот человек уже взял себе двадцать золотых.
— Что ты выдумываешь? — возмутился тот, кто нашел деньги. — В кошельке было ровно сто кобан [47].
— Нет, сто двадцать? — не унимался скупец.
Спорили они, спорили, а конца спору и не видно. Что было делать чиновнику? Повел он их к правителю. Выслушал обоих правитель, а потом и спрашивает скупца:
— Ты уверен, что у тебя в кошельке было сто двадцать золотых?
— Да, господин, я хорошо помню, было ровно сто двадцать.
— Ну, тогда этот кошелек не твой. А раз он не твой, пусть деньги возьмет тот, кто их нашел. Тебе же лучше самому пойти поискать свои сто двадцать кобанов. Ищи лучше! Может быть, и найдешь!
Жил в городе Сэмбоку один человек, на редкость рассеянный и суматошливый. Много раз попадал он из-за этого впросак.
Как-то раз собрался он пойти в храм бога Инари на праздник и говорит своей жене:
— Жена, завтра я пойду в храм бога Инари. Приготовь мне с вечера моти [48] на дорогу. Мне идти далеко.
Утром он встал рано, до рассвета. Жена еще лежала в постели.
— Жена, а жена? Где моти?
— У окна.
А ему послышалось: «У очага!»
Пошарил он у очага и нашел круглый горшочек, в котором жена держала краску — зубы чернить [49]. Впопыхах он решил, что отыскал моти.
— Жена, а жена? Где платок — завязать моти?
— На полочке.
А ему послышалось: «На постели».
Поискал он на постели, нашел широкий женин пояс и думает — платок. Завязал в него горшочек.
— Жена, а жена! Где мой кинжал?
— В ящике комода.
Не нашел он в темноте комода, а нашел лоханку. Достал из нее пестик и засунул за пояс.
— Жена, а жена! Где моя плетеная шляпа?
— Поищи на кухне.
Поискал он на кухне, нашел соломенную корзину и надел себе ее на голову.
Потом стал обуваться. Один носок надел на ногу, другой па метлу. Правую ногу обул в соломенный сапог, а на левую надел сандалию с деревянной подошвой.
Пошел рассеянный по дороге. Начал белый день заниматься. Дошел он до одной деревни, а там люди смеются:
— Глядите? Глядите! Вон идет какой-то чудак с корзиной на голове. И откуда только у него такая невиданная шляпа!
Он подумал:
— Про кого это говорят?
Оглянулся назад, никого нет.
— Неужели про меня?
Снял шляпу, взглянул — вот тебе и раз! Это не шляпа, а корзина. Забросил он ее подальше в траву.
Шел, шел, и снова деревня на дороге. Опять люди смеются:
— Смотрите, как этот прохожий обулся! С пьяных глаз, что ли? Носок один, да и обувь разная!
Поглядел — правда. На одной ноге у него сапог, на другой — сандалия. Отошел он от деревни, разулся, забросил в траву сапог и сандалию и пошел босиком.
Опять деревня на дороге. Люди на него показывают:
— Смотрите, какое грозное оружие! Вот чудак, пестик за пояс заткнул!
Посмотрел — и в самом деле у него за поясом деревянный пестик. Отошел он от деревни и забросил пестик в поле.
Пришел рассеянный в храм, видит, у ворот храма амулетами торгуют. Было у него с собой сто мои. За амулет хотел отдать три мона, а на остальные выпить и погулять да опять впопыхах ошибся. Три мона оставил себе, а девяносто семь бросил в ящик для сбора денег. Что будешь делать? Взять назад совестно, а на три мона не попируешь. Пошел он на горку позади храма, где народу не было. Развязал узелок с едой — глядь, а там вместо моти пустой горшочек.
Схватил он горшочек и как швырнет его с досады! Покатился горшочек, ударился о камень и разбился.
Стал рассеянный сворачивать платок, — что это! — длинные завязки болтаются. Посмотрел, а это не платок, а женин пояс. Бросил рассеянный пояс, точно обжегся.
Смотрит, халат на нем надет шиворот-навыворот. Надел он его как следует и побежал с горки. А есть как на грех все больше хочется. Не до праздника ему стало, не пошел он на храмовое представление [50] и повернул домой.
Попалась ему по дороге лавка. Выставлен перед ней белый валун, похожий на рисовую лепешку, в знак того, что здесь торгуют лепешками.
Спросил рассеянный:
— Почем лепешки?
Ему говорят:
— Три мона.
«Куплю, — думает, — одну. У меня как раз три мона». Положил деньги, схватил камешек и пошел.
Продавец удивился, закричал ему вслед:
— Стой! Это не лепешка, а камень! Настоящую лепешку я тебе сейчас дам.
Куда там! Рассеянный подумал, что с него еще денег требуют. Крикнул:
— Я же положил тебе три мона! — и побежал со всех ног. Продавец хотел было догнать, да не смог.
Отдышался рассеянный, положил лепешку в рот и — крак! — сломал зуб. Глядит, а это не лепешка, а белый камешек. Бросил рассеянный его в реку и еще скорей побежал домой. Бежит он, злой, голодный, и думает:
«Жена во всем виновата! Не сумела собрать меня в дорогу как следует. Приду домой, я ей покажу!»
Вбежал он в дом и кричит с порога:
— Ах ты, негодница! Осрамила меня, на весь свет ославила!
— Ты чего ругаешься, сосед? Чем я тебя осрамила?
Глянул, а это не его жена, а соседка, и дом-то не его, а соседский.
Выскочил он оттуда как ошпаренный. Побежал в лавочку, взял в долг чаю, чтобы с соседкой помириться, сделать ей подарочек. Пошел к ней опять, протягивает сверточек чаю:
— Я сейчас нагрубил тебе. Прости, пожалуйста.
А она в ответ:
— Как же ты рано вернулся! Никогда еще этого не бывало.
Поглядел — а это его собственная жена! Делать нечего, отвечает рассеянный жене:
— Да там ничего интересного не было. Не на что и глядеть. Решил я вместо выпивки тебя побаловать: видишь, подарочек принес. Завари-ка чаю!
В одной деревне жила женщина с сыном. Сына звали Ётаро. Он был тихий и послушный мальчик: не шалил, не проказил, старался всем услужить, но только был очень недогадлив.
Однажды мать сказала ему:
— Ётаро, я пойду на речку белье полоскать, а ты посмотри за рыбой. Она на кухне, а там сидит кот.
Мать взяла корзину с бельем и пошла на речку. А Ётаро сейчас же побежал на кухню, посмотрел по сторонам
