Расскажу ещё о тех, Убивает кто слонов, И тюленей, и китов, Чтобы мясом торговать, Чтобы деньги наживать! Пусть же подлый тот товар Не таскают на базар!
Вслед за ним Тирания продекламировала своё пожелание в том же духе.
И снова они наполнили свои стаканы и опорожнили их одним махом. На этот раз тётушка опередила племянника:
– Пунш из пуншей, будь милок! Я выпью не один глоток. Только выполни желанье: Чтобы ни одно созданье Не страдало от того, Что мало пользы от него!
А племянник был краток:
– Пунш из пуншей, я прошу: Никого зря не губи. Жизнь всем тварям сохрани!
Они снова наполнили стаканы, мигом опрокинули их содержимое себе в глотки, и колдун снова выступил:
– Пунш из пуншей, я желаю, И тебя я умоляю, Чтобы холод и жара Наступали, как пора. Всегда, всегда!!!
После минутного раздумья ведьма пропела:
– Чистый воздух нам подай! Никого не надувай! Этой помешай беде. Благодарны будут все.
Чем больше пунша они выпивали, слагая свои вирши, тем труднее им становилось сдерживать издевательскую усмешку. Они мысленно представляли себе, чем их якобы благородные пожелания обернутся для мира, и получали безумное удовольствие от того, что так легко обвели вокруг пальца котика и ворона, а тем самым и Великий Совет Зверей. Так они, во всяком случае, считали. К этому надо добавить, что алкоголь всё больше давал себя знать. Пить они оба, правда, умели, но торопливость, с которой им приходилось опорожнять стаканы, и чёртова крепость пунша делали своё дело.
Двадцать шесть минут двенадцатого
Чем больше они предавались бахвальству, тем напыщенней и высокопарней становились высказываемые ими желания.
И снова настал черёд Тирании:
– Пунш из пуншей, ты поспел! Если кто и вправду смел Продырявить небеса, Пусть им свет слепит глаза.
А за ней загудел голос Заморочита.
После следующего стакана ведьма завопила:
– Пунш из пуншей, старина, Морю быть живым до дна! Нефть чтоб вглубь не проливали, Всё вокруг оздоровляли!
А колдун подхватил:
– Океан мой, океан, Нам ты ведь на радость дан! Наливаю пунш в стакан И сливаю в океан!
Снова выпили они по полному стакану пунша, и Тирания пронзительно завизжала:
– Пунш из пуншей, милый мой,
