Ознакомительная версия.
– Что это значит, что я – внушаем? – я прищурился, продолжая делать жалкие попытки пошевелить хоть чем–нибудь, хоть пальцем.
– Каждый внушаем. Просто нужно уметь распознавать ключи, – Ольга пожала плечами и почти ласково улыбнулась, – Я думала, с тобой будет сложнее всего, но ошибалась.
– Для чего ты это делаешь?
– Возмездие, помнишь? Теперь ты знаешь мой небольшой секрет, – она подмигнула мне, так непринуждённо и игриво, что в горле резко пересохло, – Итак – история. Хочу рассказать тебе историю. Как ты уже знаешь, Ратмир был сложным человеком. Со своими странностями и пристрастиями.
Я сглотнул, смотря в её холодные, опустевшие глаза. Как будто из неё высосали жизнь, и внутри не осталось ничего – только лёд и вакуум.
– Любимой его забавой была игра в русскую рулетку. Он часто развлекался так с новенькими охранниками, с должниками. Но ещё чаще – он играл со мной. Я ненавидела эту игру, старый потёртый револьвер, который он использовал для неё. Ненавидела щелчки затвора. И постоянно ждала выстрела. Я даже не знаю, чего я хотела больше – чтобы пуля попала в мою голову или в его.
Она замолчала и отвернулась. Дневной свет, бьющий из окна, ярко осветил её лицо и зеленоватый оттенок радужки.
– Он подбрасывал монетку в воздух, определяя – кто будет первым. Орёл всегда принадлежал Ратмиру, а решка – мне. Почему–то чаще всего и первый выстрел выпадал на меня, на решку. Я никогда его не боялась, напротив – он давался мне легко. А вот последующие – тяжелее. Обычно на втором–третьем я сдавалась, признавала своё поражение. Мне безумно хотелось жить, пусть вот так – пленницей, но жить хотелось, – она бросила на меня многозначительный взгляд, – Как ты сказал? Я люблю жизнь и ценю её.
Судорожно вздохнув, Ольга откинулась на спинку стула и аккуратно поставила на стол пули.
– В последний раз мы играли четыре часа и дошли до пятого щелчка. Я молчала, неотрывно смотря в чёрные глаза Ратмира и молилась, чтобы пистолет выстрелил. Когда и в пятый раз он тихо щёлкнул, единственная за всё то время слеза стекла по моей щеке и упала мне на руку, которая всё это время лежала на бедре, как у тебя сейчас, – кивнув на меня, она продолжила, – Я протянула ему револьвер, оставался последний, шестой выстрел. Мир тогда словно замер, остановился, будто Земля сошла со своей орбиты. Я смотрела и не верила своим глазам – всё. Вот она – свобода. Сейчас он выстрелит и всё это закончится. Знаешь, какими были его последние слова? – она изогнула бровь и снова ухмыльнулась.
– Ты была хорошей ученицей, – приглушённо сказал я.
– Верно, – Ольга кивнула, – У тебя отличная память, Лазарь. Ратмир всегда играл честно и давал людям выбор, а я была хорошей ученицей. Поэтому, – она взяла в руки револьвер, открыла барабан и опустила туда один патрон, – Ты можешь сдаться. Или играем.
– Что будет, если я сдамся? – недоверчиво прищурился я.
– Тогда я быстро и безболезненно пристрелю тебя, а потом пущу пулю себе в голову. Или играем, и один из нас выйдет отсюда живым.
– Зачем тебе убивать и меня, и себя? – голос дрогнул, я начал жевать нижнюю губу – дурацкая привычка, когда нервничаю.
– Не хочу гнить в тюрьме, – она пожала плечами и крутанула барабан, – Я половину жизни провела в клетке, – добавила Оля, поморщившись, – Итак: твой выбор?
– Играем, – приглушённо сказал я.
– Орёл или решка?
– Орёл.
Задумчиво хмыкнув, Ольга подняла монету со стола и подбросила её в воздух. Описав окружность в воздухе, та упала ребром на поверхность стола и начала вращаться вокруг своей оси, до тех пор, пока не упала.
Орлом вверх.
– Сегодня, похоже, не твой день, – усмехнулась Оля, толкая ко мне оружие, – Возьми пистолет.
Моя рука послушно поднялась и потянулась к револьверу. Ладонь накрыла холодный металл, пальцы обогнули рукоять.
– В меня ты не выстрелишь. Играем честно, – предостерегла Оля, – Давай, – кивнув, она вытянула спину и напряглась всем телом.
– А он? – моя голова качнулась в сторону мужика, храпящего на топчане.
– Он очень крепко спит, поверь мне. Давай, – нетерпеливо повторила она.
Я машинально поднял руку, в которой огромной тяжестью ощущался этот пистолет с всего одной пулей в барабане. Дуло охолодило висок, когда я вжал его в кожу. Палец резко опустился на спусковой крючок.
Раздался щелчок.
Только теперь я выдохнул и вернул револьвер на стол. Оля не стала терять времени, просто схватилась за рукоять, резко возвела руку.
Ещё один щелчок.
Снова толкнув револьвер ко мне, она положила локти на стол и потёрла дрожащими пальцами свои губы. Я, как робот, взял оружие и поднёс его к голове.
– Кто–нибудь отказывался играть? – спросил я, отвлекаясь от угнетающих мыслей и развеивая тишину в помещении.
– Никто, Игорь, никто, – Оля мягко улыбнулась, – Все хотят выжить.
Щелчок.
– А записка? Я не написал записку.
– Ты написал её. Просто не помнишь, – она едва заметно пожала плечами, – Тимур, конечно, не поверит в твоё самоубийство, но я хорошо умею скрываться. Сам знаешь.
Она тянет руку, дуло упирается ей в голову, чуть растрепав тёмные волосы у лица.
В комнатке громко тикают часы – странно, но именно сейчас, в особо напряжённый момент, я услышал эти звуки. Сопение сторожа раздражало, солнечные лучи, бьющие из окна, стали нещадно жарить половину моего лица. Дыхание Ольги спокойное, медленное и ровное, когда она опускает палец.
– Кто тебе помогал? – шепчу я, чтобы хоть как–то отвлечься в ожидании выстрела.
Оля молчит, держа пистолет и крепко сжимая его в руке. Кусает губы, а потом отвечает:
– Илона. Мы с ней сёстры.
Кирпичная кладка в моём подсознании дала трещину – как я этого не заметил раньше?
Щелчок. Я вздрогнул и судорожно сглотнул – моя очередь.
Револьвер с глухим звуком опустился на стол. Глаза сладкой расширились, когда она дрожащей рукой положила его и толкнула ко мне.
Кровь забурлила в жилах, пульс загрохотал в висках. Я ровной рукой поднял ствол и направил дуло к виску.
– Я люблю тебя, – говорю я на прощание, не отрывая взгляда от её глаз, почти драгоценных оттенков серебра и нефрита, – Всегда любил.
– Ложь, – прошипела она, – Такие, как ты, не умеют любить.
– Я тоже так думал, – тихо ответил я, закрывая глаза.
Задерживаю дыхание, чувствую, как по лбу стекает тонкая струйка пота. Нажимаю…
Щелчок.
Все звуки разом прекратились. Мёртвая тишина – ни тиканья часов, ни сопенья сторожа, ни вдохов и выдохов. Мои глаза распахнулись, в них заплескался ужас, от осознания, что остался только один выстрел и в барабане всего одна пуля.
– Всё–таки, сегодня твой день, – прошептала Оля, – Больше ты не выстрелишь, – снова голос прозвучал отовсюду, властно, так, что не повиноваться невозможно.
Медленно кладу револьвер на стол, задерживая свою руку, пытаясь хоть как–то сопротивляться.
– Отпусти, – шепчет она, накрывая своей ладонью мою, – Отпусти. Всё хорошо. Так и должно быть, – мягко улыбнувшись, она отдирает мои скрючившиеся пальцы со ствола и берёт его в руку, – Я в порядке.
– Оля, нет, – шепчут мои губы, – Не делай этого.
– Я в порядке, – улыбается, но крупная слеза стекает по её щеке, – Я в порядке, Лазарь.
Длинное тонкое дуло направлено в её голову. Палец медленно, мучительно медленно вжимается в изогнутый крючок. Сейчас он прозвучит, выстрел – ценой которому – её жизнь.
И моя, кажется, тоже.
– Нет, – беззвучно шепчу я, из глаз льются слёзы, грудь сдавливает, я пытаюсь дотянуться рукой до неё, но тело – предатель – застыло на месте и не двигается.
Внезапно она опускает револьвер, и я выдыхаю. Встав со стула, и наклонившись над столом, Ольга нежно прикасается к моим губам пальцами свободной руки, а потом так же мягко и нежно целует меня. На моих губах вкус соли – её и мои слёзы.
– Я хотела бы тебя не знать, – говорит она, выпрямляясь и поднимая руку к голове, – Но я знаю.
Раздался выстрел.
А после него наступила тишина, и женское тело глухо упало на пол.
Ощущение скованности резко отпустило. Я медленно поднялся, давясь слезами, и опёрся для равновесия о стол.
Только сейчас я заметил, что она надела то платье, которое я уговорил её купить. Ярко–красное, огненное, оттеняющее её светлую кожу. В голове пронеслись, как кадры тупого романтического фильма, воспоминания о ней. Её редкая, и от того ценная улыбка и хриплый смех. Её глаза, сверкающие серебром в моменты злости.
На столе осталась одна пуля. Я подхватил ее, сжав в ладони и обошёл деревянный стол. Опустившись на колени перед ней, я откинул слипшиеся от крови волосы с лица и судорожно вздохнул, увидев безжизненный взгляд – глаза стали практически серыми. Вытащил револьвер из ее руки, открыл барабан и вставил последнюю пулю. Лёг рядом, вытянув ноги – грудь затопила адская боль. Поднял руку, прислонил дуло к виску и зажмурился.
Как же страшно…
Ознакомительная версия.